Константин Паустовский - Бригантина, 69–70
Профессор Йельского университета Хайрам Бингхем многим своим коллегам внушал опасения. Йельский университет был гордостью города Нью-Хевена, а Нью-Хевен с его десятью банками, семьюдесятью церквами и огромными оружейными заводами был гордостью Новой Англии. Спору нет, Хайрам Бингхем принадлежал к старинному новоанглийскому роду. Но, во-первых, на свет он появился не в Бостоне или в Нью-Хевене, а в Гонолулу, и не только детство, но и юность провел среди полуязычников-гавайцев.
Во-вторых, будучи историком, он постоянно занимался делами, которые ничего общего не имели с этой тихой наукой.
Хайрам Бингхем был страстным автомобилистом. Автомобиль в 1910 году редкостью уже не считался. Самоходные колымаги, скрипя, чихая и кашляя, носились в облаках синего дыма по Нью-Хевену. Они пугали лошадей и приводили в ярость собак. Люди в 1910 году не успели еще полюбить автоповозки.
Рахитичные колеса с велосипедными спицами, курносый радиатор, откидной извозчичий верх — все это как-то не радовало сердца. Но автомобили нахально врастали в быт. К ним уже притерпелись.
Непонятно было иное. Мистер Бингхем увлекался не только ездой на бензиновых рысаках, но и воздухоплаванием. Ведь летал он не на воздушных шарах, а на аппаратах, очень похожих на этажерку. Делали эти этажерки из металлических прутьев и грубого полотна, и они часто рассыпались в воздухе.
Конечно, даже в богословской коллегии многие восхищались полетами братьев Райт. Но братья были простыми механиками, а профессор Бингхем считался потомственным джентльменом. Недаром старая и мудрая латинская поговорка гласит: что приличествует Юпитеру, не приличествует быку…
Богословы пророками не были. Они не подозревали, что семь лет спустя майор Хайрам Бингхем будет командовать на Западном фронте американской воздушной эскадрильей.
Кое-какие сомнения возбуждали и другие обстоятельства. Было замечено, что, читая курс лекций по истории Латинской Америки, профессор Бингхем чересчур уж много внимания уделял всевозможным мятежам и революциям. Он совершил два нелегких путешествия в Южную Америку лишь для того, чтобы уточнить маршруты походов Боливара и Сан-Мартина, героев каких-то освободительных войн начала минувшего века.
Собственно говоря, для этого совершенно незачем было мерзнуть на поднебесных боливийских нагорьях и изнывать от адской жары в трясинах Венесуэлы. Но в Южной Америке нью-хевенскому профессору дышалось гораздо лерче, чем под старыми коннектикутскими вязами.
С детства он привык к горячим и звонким краскам, к густой синеве бухт, врезанных в белые коралловые берега, к буйной гавайской зелени, к огненным сполохам над неукротимыми вулканами.
Подстриженные йельские газоны и постные фасады йельских коттеджей (обязательно красный кирпич, обязательно белые дверные наличники) наводили на него лютую тоску.
В Южной Америке не было ни аккуратных цветников с чахлыми розами и якобы голландскими тюльпанами, ни садовых дорожек, присыпанных желтым гравием.
Патагонские ветры гонят пыль по широким дорогам, серебрится необозримая пампа, гаучо, щелкая бичами, гонят к водопою стада быков. Это Аргентина.
Женщина в рыжем котелке и в пестрой юбке стоит на перекрестке горных троп. За плечами у нее младенец. Ноги ее босы, а земля припорошена сухим снегом, и студеный ветер дует с вершин Анд. Это Боливия.
Черная река несет свои воды сквозь непролазные, пьяные от зноя чащи. Вопят носатые туканы, крадется по следам тапира гибкая песочно-желтая пума; мгновение — и стрела, отравленная ядом кураре, впивается в шею гигантской кошки, и из зарослей выходит старик индеец с сарбаканом в руках. Это Венесуэла.
Туда бы!
Однако летом 1910 года профессор Хайрам Бингхем безвыездно просидел в Нью-Хевене, забросив летающие этажерки и автомобили.
Надо было разобраться в Гималаях южноамериканских материалов, пришла пора закончить книгу о путешествии из Буэнос-Айреса в Лиму.
Йель опустел. Коллеги на лето уехали — кто в Кэтскиллские горы, кто во Флориду или Калифорнию, студенты разбрелись по всем штатам — западным и восточным, северным и южным.
В Дайнинг-холле, суровой, как пуританский храм, Трапезной, редкие посетители указывали на дока Бингхема: смотрите, скоро август, а этот бродяга все еще сидит в Нью-Хевене. Не иначе он снова латает свои летающие керосинки.
Нет, новые монопланы и бипланы не волновали профессора Хайрама Бингхема. Ему не давала покоя последняя глава новой книги. Последняя глава, последний отрезок пути — переход из Ла-Паса в Лиму.
Боливия и Перу. Чтобы описать эти страны, необходимо просмотреть сотни книг.
И вот, перелистывая старые испанские хроники — летописи кровавого века завоевания андских стран, Хайрам Бингхем неожиданно набрел на одну весьма загадочную историю.
Тайна ВилькапампыПо непонятным причинам в Перу бесследно исчезло целое царство. Нет, не великая империя инков, ту империю покорили и растоптали испанские завоеватели. Исчезло другое индейское государство, менее грандиозное, но зато более стойкое. Оно возникло на руинах царства инков и пережило это царство ровно на сорок лет. Расположилось оно высоко в горах, в самом сердце перуанского вице-королевства, обширнейшего и богатейшего испанского владения в Новом Свете.
Это государство почти полвека один на один боролось с миродержавной империей Карла V и Филиппа II.
В конце концов испанцы вторглись в это орлиное гнездо и разорили его дотла. Они поймали последнего инку, юного властителя этой заоблачной державы Тупака-Амару.
4 октября 1572 года инку обезглавили, но память о нем осталась. Тупак-Амару — Озаренный Змий — воскресал всякий раз, когда перуанские индейцы восставали против своих заморских «хозяев». Однажды — было это в 1781 году — его имя принял великий народный вождь Хосе Габриель Кондорканки, дальний потомок Озаренного Змия, и испанцам стоило больших трудов погасить пламя грозного всеперуанского восстания.
Тупака-Амару II казнили злой казнью. Ему сперва урезали язык, затем разорвали тело на части и водрузили голову на острый кол.
И все же вытравить из памяти перуанских индейцев имя последнего инки испанцам не удалось. Однако все зримые следы его оказались утерянными. Было лишь известно, что царство Тупака-Амару I и его предшественников — инки Манко и инки Титу-Куси — находилось в Вилькапампе, горной местности к северо-западу от Куско.
Вилькапампа — равнина, где растет дерево вилька. Так с незапамятных времен называли в Перу междуречье Апуримака и Урубамбы, двух стремительных истоков реки Укаяли, матери Амазонки.
