Деннис Уитли - Шпион по призванию
Сэр Гарри Бэррард ударил кулаком по столу:
— Ты попал в точку, Крис! Это было самой большой глупостью, и я помню, как спикер палаты общин упрекал правительство: «Вы обшарили каждый угол Нижней Саксонии в поисках наемников, но сорок тысяч немецких мужланов никогда не смогут победить в десять раз большее число свободных англичан». И он оказался прав.
— Тем не менее именно лорд Четем двумя годами позже противостоял предложению герцога Ричмондского убрать все наши войска из-за океана и покинуть мятежные провинции, — возразил мистер Гиббон.
— Уверяю вас, сэр, я отлично помню этот случай, так как то была предсмертная речь милорда Четема — всего полчаса спустя он лишился сознания. Тогда я был на галерее лордов и, хотя с тех пор прошло пять лет, помню каждое его слово, будто он говорил это вчера. «Должны ли мы, — вопрошал он, — пятнать блеск нашей нации постыдным отказом от ее прав и владений? Неужели народ, еще пятнадцать лет назад внушавший страх всему миру, теперь падет так низко, что скажет старинному врагу: „Забирай все, что у нас есть, только даруй нам мир“?» И не забывайте, сэр, что лорд Четем говорил это при совсем иных обстоятельствах. Франция собиралась вмешаться в войну на стороне генерала Вашингтона, и мысль о том, что к нашим заокеанским бедам добавится европейский конфликт, многих повергла в состояние близкое в панике. Лорду Четему пришлось поддержать милорда Норта, готового согласиться на любые требования американцев, кроме предоставления им независимости, ибо поступить так в тот момент означало оставить нас открытыми для других «последних» требований французов. Как мог лорд Четем, чьему руководству мы обязаны блистательными победами над Францией в Семилетней войне, не подняться со смертного ложа, чтобы выразить протест против позорной глупости?
— И все же предложение его светлости Ричмонда было разумным, — заметил мистер Гиббон. — Продолжение войны в семьдесят восьмом году вынудило нас эвакуировать Филадельфию, чтобы защищать Нью-Йорк и оборонять от французов Вест-Индию, а наше положение ухудшилось еще сильнее, когда в семьдесят девятом году против нас выступили испанцы.
— А в восьмидесятом дела пошли совсем скверно, — добавил генерал Кливленд, — когда наша блокада побудила русских, шведов, пруссаков, датчан и австрийцев прибегнуть к политике вооруженного нейтралитета в отношении Англии, а голландцы присоединились к нашим противникам.
— Нет, генерал, — остановил его капитан Брук. — Умоляю, не говорите ничего против блокады! Это мощнейшее оружие Англии. Благодаря ей нам много раз удавалось вразумить Европу и, с помощью Провидения, удастся еще не раз.
Старый генерал хмыкнул:
— Будем молиться, чтобы в случае возникновения подобной необходимости нас не отвлек более серьезный конфликт за океаном. Я не имею в виду лично вас, капитан, но наша военно-морская стратегия была никудышной и привела в итоге к потере американских владений.
— Вынужден возразить вам, сэр. Также не имея в виду лично вас, я считаю, что в большей степени следует винить армию. Не менее чем в четырех случаях наши генералы действовали крайне неуклюже. В самом начале войны генерал Гейдж заперся в Бостоне на восемнадцать месяцев, вместо того чтобы атаковать колонистов, прежде чем они успеют сплотить ряды. Далее, в семьдесят шестом году генералы Хау и Корнуоллис, будь они поактивнее, могли бы раздавить Вашингтона с двух сторон, но упустили эту возможность. В семьдесят седьмом и восемьдесят первом годах два крупных британских подразделения могли соединиться на Гудзоне и отрезать северные колонии от южных, сохранив таким образом последние для нас, но снова пренебрегли отличной возможностью. Как известно, в первом случае их медлительность привела к тому, что генерал Бергойн угодил в ловушку и был вынужден капитулировать под Саратогой, а во втором генерал Корнуоллис сложил оружие в Йорктауне, похоронив нашу последнюю надежду на победу. Будь у нас командир под стать генералу Вашингтону, конфликт, я убежден, завершился бы совсем по-другому.
— Признаю, что на первых порах было допущено немало ошибок, — согласился генерал, — но Корнуоллис неоднократно наносил поражение Вашингтону, и вы привели неудачный аргумент, упомянув о навязанной ему капитуляции. Он развернул свою армию на Йорктаунском полуострове, чтобы быть готовым к укреплению Нью-Йорка. Не застрянь британский флот в Вест-Индии, никакая французская эскадра не смогла бы оккупировать Чесапикский залив и обеспечить соединение армии Вашингтона с генералом Лафайетом, высадившись на перешеек полуострова.
— Флот не может находиться повсюду одновременно, сэр, — запротестовал капитан.
— Конечно, сэр, но он должен находиться в нужном месте в нужное время, а его наипервейший долг во время войны — защищать коммуникационные линии армии, — парировал генерал.
— По-вашему, нам следовало позволить французам захватить Вест-Индию, оставив при этом незащищенными берега Британии? Не забывайте, что нам приходилось иметь дело с флотами не менее четырех враждебных держав и что в тот год мы выбили голландцев с Доггер-Бэнк и пришли на помощь генералу Эллиоту в Гибралтаре.
— Упаси меня Бог подвергать сомнению отвагу нашего флота, капитан. Я всего лишь утверждаю, что стратегия была плохо продумана. Наши адмиралы старались отразить локальные атаки, вместо того чтобы отыскать вражеские флоты и уничтожить. Рассеяние наших военно-морских сил оказало нам дурную услугу.
— В этом я согласен с генералом Кливлендом, — заявил мистер Гиббон. — Конечно, наша армия не слишком хорошо себя проявила, но дело не дошло бы до просьб об УСЛОВИЯХ мира, если бы флот не подвел ее в критический момент. Тем не менее доводы нашего хозяина справедливы в том смысле, что правительство основное внимание уделяло нашим позициям в Европе, и особенно в Гибралтаре. Справедливо говорят, что, «спасая скалу, мы потеряли континент», но винить в этом нельзя ни армию, ни флот.
Дипломатичное резюме мистера Гиббона разрядило обстановку, и капитан рассмеялся:
— Я рад окончить на этом наш спор. По крайней мере, все мы можем согласиться, что победа лорда Родни при острове Святых, восстановив наше превосходство на море, позволила заключить мир на приемлемых условиях.
— В самом деле, без этой победы нам было бы трудно добиться таких условий, — промолвил Сэм Овиатт. — В результате мы дешево отделались. Потеря колоний, конечно, невозместима, но уступка Сент-Лусии, Тобаго и Горе Франции, а Менорки и Флориды — Испании небольшая плата за укрепление наших позиций в Канаде и Индии, а также прочие приобретения.
