Оливер Боуден - Черный флаг (ЛП)
Хэйт выпрямился в полный рост, словно чтобы припугнуть Кэролайн. Я стоял было в толпе, но увидев это, я почувствовал, как во мне закипела кровь, и направился к ним.
— С другим, — прохрипел он. — И кто же этот "другой"?
— Я, сэр, — громко ответил я, пробившись сквозь передние ряды и представ перед ним.
Он сузил глаза.
— Ты, — процедил он.
Уилсон, стоявший позади Хэйта, направился было ко мне, сверля полными злобы глазами, за то, что я пренебрег его угрозами. И так тем самым стал причиной его провала.
Хэйт остановил его жестом руки.
— Нет, Уилсон, — сказал он и многозначительно добавил, — не здесь. Не сейчас. Я уверен, что моя сударыня благоволит передумать.
Возгласы удивления вместе с совсем не тихими смешками рябью прокатились по толпе.
— Нет, Мэттью, мы с Эдвардом поженимся, — произнесла Кэролайн, и вновь послышался хохот.
Хэйт склонился над ней.
— Твой отец знает об этом?
— Еще нет, — ответила она и добавила, — но скоро, видимо, узнает.
Какое-то время Хэйт просто стоял, сотрясаясь от гнева, и это был первый — и, как впоследствии выяснится, не последний — раз, когда мне стало его жаль. В следующий миг он уже лаял на зевак, гоняя их работать дальше, затем наорал на экипаж шхуны, чтобы они снова накрыли шхуну покрывалом, и позвал Уилсона и писаку за собой покинуть пристань, подчеркнуто развернувшись спиной к Кэролайн и впившись в меня ненавидящим взглядом перед тем, как уйти. Уилсон стоял позади него. Он поймал мой взгляд, и провел пальцем по горлу.
Наверное, не стоило так поступать — Уилсон был не из того рода людей, которых можно было дразнить, но я нахально подмигнул в ответ.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Так Бристоль и узнал, что Эдвард Кенуэй, фермер с заработком всего в семьдесят пять фунтов в год, женится на Кэролайн Скотт.
Скандал был тот еще. То, что Кэролайн Скотт вышла за кого-то, ниже ее по статусу, уже было достаточной пищей для сплетен. Но то, что в процессе она отвергла Мэттью Хэйта, подняло настоящую суматоху, и все это, наверное, в итоге пришлось нам на руку, потому как пока я морально готовился к отмщению, высматривая Уилсона за каждым углом и тревожно выглядывая каждое утро во двор, все было спокойно. Я не видел Уилсона, я ничего не слышал о Мэттью Хэйте.
В конечном счете, наш брак под угрозу поставили не Кобли, не Эмметт Скотт, не Мэттью Хэйт или Уилсон. Наш брак под угрозу поставил я.
У меня было полно времени, чтобы понять, почему. Дело было в том, что я все вспоминал встречу с Диланом Уоллэсом и его обещания о богатствах Вест-Индии. Я хотел отправиться туда и вернуться к Кэролайн богачом. Со временем мне стало казаться, что по-другому стать достойным ее не получится. Конечно же, ты можешь сказать, что сделав Кэролайн Скотт своей женой, украв ее из-под носа Мэттью Хэйта, я мгновенно прославился и поднялся в глазах людей, но вскоре наступило что-то типа… если честно, не могу назвать это никак иначе, как застоем.
Эмметт Скотт нанес свой сокрушительный удар на свадьбе. Мы, наверное, должны были быть благодарны, что он и мать Кэролайн соблаговолили прийти, но если, честно, благодарить за это мне никого не хотелось, и я бы вообще предпочел, чтобы их там не было. Меня угнетало, как мой отец, с шапкой в руках кланялся и трясся перед Эмметтом Скоттом, которого едва ли можно было назвать благородного происхождения; в конце концов, он был всего лишь торговцем, и отличала его от нас не голубая кровь, а лишь сумма денег.
Но я радовался за Кэролайн. Не то, чтобы они одобрили наш брак — как раз напротив — но, по крайней мере, они не собирались отказываться от дочери за это.
Краем уха я услышал, как ее мать сказала: "Мы просто хотим, чтобы ты была счастлива", и понял, что эти слова предназначались для меня. Эмметт Скотт не разделял такого мнения. У него был взгляд человека, которому отказали в возможности вскарабкаться невообразимо выше по социальной лестнице, человека, чьи мечты о безграничном влиянии стерли в пыль. Он явился на свадьбу из милости или, возможно, чтобы потешить себя, сделав заявление в церковном дворе после того, как мы произнесли клятвы.
У Эмметта Скотта были зачесанные назад черные волосы, темные впалые щеки и рот, на тот момент сжатый до размера кошачьего ануса. На лице его, по сути, воцарилось выражение человека, жевавшего большой кусок лимонной мякоти.
И только в этот раз за всю церемонию его губы растянулись в тонкой улыбке, когда он сказал:
— Приданного не будет.
Его супруга, мать Кэролайн, крепко зажмурила глаза, словно она опасалась этого момента и надеялась, что он не наступит. Полагаю, они говорили об этом, но последнее слово осталось за Эмметтом Скоттом.
Мы поселились в надворной постройке на ферме отца. Мы обжили ее как могли, но она так и осталась надворной: спрессованная глина и палки для стен не исправили ситуации, и соломенная крыша сильно нуждалась в ремонте.
Наш союз начался летом, когда дом был прохладным прибежищем от беспощадно жаркого солнца, но зимой, во время ветров и дождей, его можно было назвать как угодно, но не прибежищем. Для Кэролайн были привычны кирпичный городской дом и бристольский образ жизни, слуги в придачу, которые стирали и готовили за нее, удовлетворяли каждый ее каприз. Здесь она не была богата. Она была бедной, и ее муж был бедным. Без всяких надежд на будущее.
Я снова зачастил в трактирах, но теперь я был другим человеком, не веселым шумным подвыпившим шутником, каким был до женитьбы. Когда я сидел там, повернувшись спиной ко всем и задумчиво склонившись над элем, я чувствовал на своих плечах тяжесть всего мира. Казалось, что все вокруг говорили обо мне: "Это Эдвард Кенуэй, который не может обеспечить жену".
Конечно, я сказал Кэролайн, что хочу пойти в каперы. И хотя она не сказала "нет" — она была моей женой, в конце концов, — она и не сказала "да", и в ее глазах читались сомнение и беспокойство.
— Я не хочу бросать тебя, но я могу, уплыв отсюда бедняком, вернуться богачом, — сказал я ей.
Обстоятельства сложились так, что если я уплывал, то без благословения Кэролайн и оставив её одну в фермерской хижине. Её отец скажет, что я её бросил, а её мать возненавидит меня за то, что я сделал Кэролайн несчастной.
Выигрыша не было.
— Это опасно? — спросила она однажды ночью, когда я завел речь о каперстве.
— За это бы не платили столько, если бы оно не было опасно, — ответил я, и, конечно, она нехотя согласилась отпустить меня. Она же была моей женой, какой у нее был выбор? Но я не хотел оставлять ее с разбитым сердцем.
