Иван Дроздов - Славянский котел
Драгана замолчала и устремила свой взор на открытую дверь балкона, за которым шумел океан. Затем продолжала:
— Арсений Петрович — человек верующий, и он решил создать оружие, не отнимающее жизнь, не убивающее всё живое на земле. И Америка, прознав об этих его работах, не могла упустить шанс, чтобы не переманить учёного. Для того тут у меня на острове создана лаборатория и в неё приглашены русские биологи. Оружие наше совершенно чистое и бесшумное. На аэродром, на корабль или на город пустил невидимое облачко — и люди скукожились, точно их из–за угла пыльным мешком ударили. Мой дядя, узнав про такой проект, воскликнул: «Если таким мешочком стукнуть боевую эскадру, и в первую очередь её адмирала, так этот адмирал забудет, зачем и куда плывут его парни, а корабли точно стая испуганных окуней разбредутся по морю. Я всегда говорил, что русские ребята способны выкинуть такой номер, который не сможет понять и сотня наших умников из ЦРУ».
Вошли трое парней, которые и здесь пасли Драгану. Один направился к ней, но она махнула рукой:
— Вы свободны. И сегодня, и завтра я буду дома, — а когда парни удалились, Драгана сказала: — Это причуды дедушки. Нанял для меня охрану.
Простаков слышал, что отец Драганы — губернатор штата, и это он купил для неё остров, а вот кто её дедушка, он не знал. Видно, очень любит внучку. Борис тайком окинул Драгану взглядом и ещё подумал: «И как же не любить такую…»
Драгана листала бумаги, делала пометки в блокноте. Так они сидели час, два, а в полдень поехали в лабораторию. Здесь к ним один за другим заглянули Иван Иванович и Ной Исаакович. Потом явилась Ирина и сказала, что в столовой их ждёт обед. Драгана смерила её холодным взглядом:
— Хорошо. Мы скоро придём.
Борис заметил, что Драгана так же прохладно, с чувством глухой внутренней неприязни встречала Ивана Ивановича и врача–психолога. Наблюдательный и чуткий Простаков уже сделал вывод, что мира среди обслуживающих его людей нет и что адмирал и, особенно, хозяйка острова никого тут не любили, никого не хотели видеть, но какие–то силы и неведомые Борису обстоятельства понуждали тут всех терпеть друг друга и сохранять видимость добрых отношений. Вопросов Драгане он не задавал и лишь хотел бы поскорее понять, как эта хрупкая и с виду слабая девушка сумела тут всех подчинить своей воле.
Перед самым обедом к ним в лабораторию зашел адмирал, поцеловал в щеку племянницу, крепко сдавил ладонь Бориса и трубно прогудел:
— Проголодался, как две тысячи чертей! Кормите же меня наконец!
Драгана поднялась и прижалась к плечу адмирала. По пути в столовую, неизвестно к кому обращаясь, говорила:
— У меня два папы: на материке папа номер один, а здесь на острове папа номер два. И неизвестно ещё, которого я больше люблю, — по–моему, вас, дядя Ян.
И, как бы оправдываясь перед кем–то, добавила:
— Женщина не может жить без любви. Ей обязательно нужно кого–то любить.
Прижималась к плечу дяди, кокетливо жаловалась:
— А меня никто не любит. Ну, дядя Ян. Полюбите хоть вы меня!
— Нет, не полюблю. Глаза у тебя цвета океана, и хромаешь ты на обе ноги. К тому ж, и возраст у тебя — за двадцать перевалил. А характер злющий, — ну, чистая баба–яга. А мы, мужики, нежных любим, и красивых.
И тронул за руку Простакова:
— Так я говорю, царь Борис? А?..
Борис покраснел и не знал, что ответить. Про себя подумал: «Это у них, американцев, манера шутить такая».
Ирина и Ганна накрывали стол.
Заканчивая обед, Драгана сказала Борису:
— Я хотела бы показать вам остров.
— Сделайте одолжение; буду вам благодарен.
На пути к автомобилю, стоявшему у подъезда, продолжала:
— И ещё у меня есть план: освободить вас из плена, где вы очутились по чьей–то злой воле.
— Белый дом, в котором меня поместили, мало похож на тюрьму.
— Ага! Вам уже там понравилось! Эти два коварных иудея знают, чем заинтересовать молодого парня. Недаром они приволокли на остров полгарема какого–то шаха. Кончится тем, что я их прогоню со своего острова.
«Коварные иудеи», точно духи, выскочили из бутылки и встали перед ними. Иван Иванович имел вид человека чем–то недовольного, и даже рассерженного, а Ной Исаакович, напротив, дружелюбно улыбался и низко кланялся Драгане. Заговорил с ней на дурном английском языке:
— Госпожа начальница Русского острова! Я правильно вас называю? Ваш папа губернатор штата, а вы здесь, на острове, тоже губернатор. А я врач и приставлен к русскому учёному, вот к нему, вашему спутнику. Вы на это возражать не будете? У меня инструкции, и я обязан их выполнять.
— Выполняйте вы свои инструкции, но мой коллега, кажется, не нуждается в вашей опеке.
Она оглядела Простакова, улыбнулась и добавила:
— Но, может быть, я чего–нибудь не знаю?
Из–за спины врача выступил Иван Иванович:
— Мадемуазель Драгана, наш доктор хотел сказать вам комплимент, но он плохо владеет английским и потому не всегда понятно, что он говорит. Простите его, пожалуйста.
Решительно подхватил за руку своего товарища и повёл к маленькому двухэтажному домику, где они жили. А когда удалились на достаточное расстояние, Драгана сказала Борису:
— Странные субъекты! Следят за каждым вашим шагом и будто бы между собой враждуют. У меня создалось впечатление: они служат разным хозяевам и каждый стремится перетянуть вас на свою сторону. Будьте осторожны и не во всём им доверяйтесь. Я надеюсь, что дядя Ян раскроет мне их интересы, и тогда я постараюсь оградить вас от излишней опеки.
На это Простаков заметил:
— Боюсь, что они меня принимают за кого–то другого. Я ещё не сделал ничего такого, что бы представляло интерес для иностранных разведок.
Драгана не возражала Борису, и это его обидело; значит, и она не верит в серьёзность его работ, а Борис хотел бы выглядеть в её глазах значительным и интересным учёным. Не зря же американская разведка так тщательно спланировала и ловко провела операцию с его похищением.
Около машины их ожидали уже знакомые Борису три парня. Один из них подошёл к Драгане и что–то тихо проговорил. Она обрадованно закивала головой:
— Да, да, я же сказала: вы можете отдыхать, — и не только сегодня, завтра, но и целую неделю, и даже месяц. А если угодно, и совсем не являйтесь. У меня теперь есть охрана.
Она взяла за руку Бориса:
— Вот он, моя охрана. А дедушке я скажу: мне ничто тут не угрожает, у меня есть друзья, коллеги по лаборатории, и я никого не боюсь.
Все три парня слышали её слова и, как видно, не обрадовались, а наоборот: подошли к Драгане ближе и один из них сказал:
