Михаил Громов - В небе и на земле
Если же у читателя в некоторых случаях возникнет несогласие с моими выводами, мыслями и убеждениями (а это неизбежно и вероятно случится), то всё же польза от моего писания уже в том, что читатель всё же задумается кое о чём. Пусть читатель думает по-своему, а мои убеждения шли и идут со мной вместе и перешагнули уже за 84 года. Они меня не обманули и поэтому пусть остаются дальше - разделёнными или неразделёнными.
О КОННОМ СПОРТЕ
Перед тем, как написать эту главу, я подумал: оправдает ли читатель её появление, и решил, что нужно и полезно высказать свою любовь к живым существам. Вернее, не просто любовь, а неукротимую неиссякаемую страсть с детских лет и до сего времени. Это потому, что они покорили моё сердце своей беспримерной верностью и преданностью. Они широко и многообразно полезны для всех, а к тем, кто их понимает - хорошо относятся. И за это люди их ценят и любят!
Посмотрите, как они обаятельны! Вот моя милая Бурёшка. Вот чистокровная лошадь - чудо искусства умеющих вести породу. Не только учёные мужи, любой жокей или наездник скажет вам: «Да, кровь - не вода!». А наша гордость - русская борзая! Она быстра, как выстрел, смела - до самозабвения. Основное в этой главе - отношение к живым существам и их облагораживающее влияние на человека. Люди, не любящие животных, производят отталкивающее впечатление неподнявшихся до уровня «непревзойдённого совершенства Вселенной», как я определяю человека.
* * *
В конце 1940-х годов условия работы как-то надолго оторвали меня от глубокой страсти, от контакта с лошадью. Но ничего не проходит бесследно… То, что родилось с детством, вспыхнуло вновь, превратившись в фанатическое увлечение.
Как-то раз я встретился на ипподроме с Евгением Николаевичем Долматовым. Мы разговорились, и разговор закончился тем, что он предложил мне пойти в конюшню, где показал интересную лошадь - молодого рысака, выбракованного из-за курбы, но очень способного. Его запрягли, и мы сделали на нём круг по ипподрому. С этого и началось, хотя русской породе лошадей-рысаков я предпочитаю метисов: они спокойнее, деловитее и резвее.
На ипподроме появились две интересные лошади, обе забракованные за малый рост (ниже стандарта). Это были Новый Петушок и Гаити (Дубровского конезавода). Новый Петушок был в укороть (и на крутом ходу) и поэтому почти всегда сбоил на резвой в поворотах, т.е. переходил с рысистого хода на галоп. А уж если он засбоит, то никакими силами удержать его было невозможно. На прямой же он не сбоил. С рядом идущей лошадью «кипел» и тянул так, что я, будучи тренированным тяжёлоатлетом, с трудом мог его держать. Все «тотошники» (Имеются в виду люди, делающие ставки на тотализаторе.) знали, что на Нового Петушка ставить нельзя: засбоит на повороте обязательно. Но я добился своего, работая на нём регулярно по принятому тогда методу.
Однажды были записаны две лошади: Новый Петушок, на котором ехал я, и другая, довольно крупная, способная лошадь, не помню теперь её клички. На разминке Новый Петушок вдруг дал сбой на прямой. Я разозлился и влил ему хорошего хлыста. Он ударил задом и попал в ферму моей «американки». Но, видимо, он почувствовал, что даром ему сбой не пройдёт.
Наконец был дан старт. Я занял бровку, а соперник пошел рядом, как поддужная. Петя начал сильно тянуть. Я его всё время успокаивал: «О-ля, хо-хо, о-ля». Входим в первый поворот. Я успокаиваю Петьку своим «о-ля», а конкурент идёт рядом полем и начинает чмокать, кричать и посылать лошадь, явно делая это нарочно, чтобы мой Петя сбился. Однако весь поворот прошёл удачно, без сбоя. На прямой ехали резво, соперник молчал: он знал, что на прямой ему не удастся ни обогнать, ни вызвать у Петушка сбой. Но вот и второй поворот. Конкурент голосом и хлыстом старался, чтобы Петушок засбоил во что бы то ни стало, а я ехал и только успокаивал Петю ровным спокойным голосом: «О-ля-ля, Петя, о-ля, хо-хо!». Представьте, впервые и этот поворот он прошёл без сбоя. Вышли на прямую, и мой соперник «завял». Петя кончил в отрыве, пройдя впервые дистанцию за 2 минуты 13 секунд. Выдача в тотализаторе была огромной… «Тотошники» рвали на себе волосы.
Хочу упомянуть, что для Нового Петушка и Гаити, ввиду их малого роста, для облегчения их бега я сделал специальную «американку»: оглобли были несколько короче, чем в качалках, принятых у нас на ипподромах. К тому же я предпочёл «американку» потому, что у неё выгоднее накат. Наездник сидит значительно ближе к лошади, чем в качалке, почти сразу за её хвостом, а это улучшает аэродинамику. Кроме того, центр тяжести у «американки» с наездником дальше от центра опоры колес. Это обстоятельство как бы снимает с лошади вес, так же, как у рикш в Китае и Японии. Колёса были сделаны с дюралевыми ободами, и вся конструкция экипажа весила всего 16 килограммов! Я сбросил 5 кг собственного веса и довёл его до 78 кг (при росте 184 см).
После этой езды я отказался от Нового Петушка и стал тренировать Гаити. Петушок был очень злобным, нервным рысаком. За ним мог ухаживать только один старичок, которого Петушок признавал своим хозяином. Злость его была настолько неукротима, что к его деннику никто не мог подойти: он скалил зубы, прикладывал уши и бил в дверь передними ногами. Старичок был настолько слаб и хил от старости, что казалось, работа по уборке лошади ему была еле-еле по силам. Однако он совершенно свободно и спокойно входил к Петушку в денник, скрёб его скребницей, чистил щёткой, разбирал по волосинкам его густой хвост… И Петушок, хоть и злился, но знал, что дед делает нужное дело и смирялся совершенно. Во время его уборки было только слышно, как дед ворчал на него, произнося два-три слова, вроде: «Ну, ты, дуралей!», а то и ещё короче: «Ну, шельма!». Запас слов у старика был весьма ограничен. Но выразительности и содержания своим немногословием он достигал изумительных. Например, возвратившись как-то в обычный день после трота (Тихая рысь. - Прим. М.М.Громова.) (старик сам любил на нём ездить тротом), на мой вопрос, как чувствует себя Петушок, ответил с глубочайшей серьезностью одним словом, которое, однако, объясняло всё: «Вожжист!». Это означало, что лошадь сильно тянула и полна энергии. Самая длинная речь, которую я слышал от него, была сказана после моего удачного выступления на Петушке: когда я подъехал к нему в паддоке и соскочил, счастливый, с «американки», дед вымолвил: «Герой, по-геройски и проехал».
Гаити серой масти была добра, приветлива, доверчива к человеку и полна обаяния. Крупные глаза с длинными-длинными ресницами и длинная грива дополняли необыкновенную женственность. Если она лежала в деннике, то можно было осторожно войти в денник, и она, не вставая, вытягивала свою шею и губы, чтобы получить кусочек сахара. Во время бега она была на высоком элегантном ходу. Движения её были удивительно развязны, широки, свободны. Суставы отличались поразительной гибкостью. Во время бега её передние ноги, казалось, вытягивались от самой холки, а не от плеча, а задние во время отхлёста образовывали совершенно прямую линию. Её способность к резвости была удивительна. Каждую неделю на резвой она «подавалась» в резвости чрезвычайно. Я очень рад, что мне удалось Гаити, эту забракованную по росту лошадь, взять под своё покровительство и выявить её колоссальные способности: 2 минуты 6 секунд на Московской дорожке. А теперь мы получили, далеко не без её вклада, в наследство Гугенотку, которая стала дербисткой под управлением талантливой наездницы Аллы Михайловны Ползуновой.
