Эндрю Ходжер - Храм Фортуны
— Рад видеть тебя, Элий Сеян! — крикнул он. — Ты прибыл кстати. Большинство этих несчастных уже образумились и готовы подчиниться нам. Но есть еще кучка крикунов, для которых личная выгода оказалась более важной, чем верность присяге и слава наших знамен. Боюсь, придется нам проучить их, раз уж они не понимают слов. Готовы твои преторианцы выполнить мой приказ?
— Да, господин, — серьезно ответил Сеян, продолжая пробираться к трибуне. — Мои солдаты верны своему долгу и не знают жалости к бунтовщикам.
Преторианцы подтвердили это громким стуком мечей о щиты. Наполнивший воздух грохот окончательно сломил данувийцев, отобрав у них остатки мужества.
— Да здравствует цезарь Тиберий Август! — раздались крики в толпе.
— Слава Друзу!
— Мы верим тебе!
Друз с довольным видом огляделся; Сеян подошел к трибуне и остановился возле нее, грозно сверкая глазами. К легату Юнию Блезу и другим офицерам вернулась уверенность в себе и прежняя спесь. В руках вновь появились прутья, скрученные из виноградных лоз, — знаки офицерского достоинства и орудия для телесных наказаний.
— Кто там еще упирается? — крикнул вдруг Друз. — А ну-ка, хватайте их!
В толпе возникло какое-то движение, и к трибуналу вытолкнули троих солдат, которых свои же товарищи передавали на расправу как зачинщиков бунта.
— Ты же обещал, господин! — дрожащим голосом воскликнул один из них. — Обещал, что не будешь нас наказывать...
— Да, и я бы сдержал свое слово, — надменно ответил Друз, — если бы вы послушались добром, но поскольку вас отрезвили лишь мечи преторианцев, то никакого договора между нами быть не может. Вы повинны в преступлениях против Рима, и понесете заслуженное наказание.
Он вновь оглядел толпу.
— Хочет ли кто-нибудь выступить в защиту этих троих? — спросил он.
Ответом было молчание и глухой ропот.
— Значит, вы признаете их зачинщиками бунта и согласны предать смерти?
— Да! — отозвались голоса, — Это они во всем виноваты!
— Они убили офицера!
— Они призывали не слушать обещания!
— Хорошо, — важно сказал Друз, — Тогда поступим с ними по закону. Надеюсь, это будет хорошим уроком для всех.
Приговоренных схватили, скрутили им руки и потащили на место казни.
Перед глазами всех собравшихся длиннорукий центурион быстро, одну за другой, срубил три головы. Кровь оросила землю, тела дернулись раз-другой в агонии и замерли.
— Ну, вот и все, — с облегчением сказал Друз. — А теперь быстро по местам и несите службу. Тогда я скажу отцу, что его верные солдаты могут на миг поддаться безумию, но умеют и преодолеть себя в нужный момент. Надеюсь, больше у нас не будет разногласий, а, данувийцы?
— Нет! — раздались голоса.
— Мы верим тебе!
— Слава цезарю!
— Слава Друзу!
— Командуй нами!
— Мы готовы!
Друз довольно улыбнулся.
— Ну, то-то, — сказал он, спускаясь по ступенькам трибуны. — Кажется, мы можем принести благодарственную жертву богам. Они явно были на нашей стороне.
Многие офицеры уже разошлись, чтобы вновь принять командование своими подразделениями; на площади остались только легат Блез, Сеян и несколько трибунов и центурионов.
— Благодарю, Элий, — с чувством сказал Друз Сеяну. — Ты прямо спас нас. Я бы и тебе охотно принес жертву, да боюсь, Марс обидится. Ладно, твоих заслуг страна не забудет. Я сам доложу отцу.
— Спасибо, господин, — слегка поклонился Сеян. — Мой долг — служить отечеству.
— Ну, — Друз снова огляделся по сторонам; площадь уже опустела, со всех сторон раздавались слова команд и топот ног солдат, спешивших с величайшим рвением выполнять приказы, — теперь можно и отдохнуть. Эй, легат, что ты там, помнится, говорил насчет вина? Пусть-ка принесут пару амфор.
Глава IX
Допрос
Известие о том, что бунт в Данувийской армии закончился, Ливия получила за несколько минут до того, как арестованного Сабина доставили во дворец. Сообщение дошло так быстро благодаря цепочке сигнальных костров. Способ этот — на случай экстренной связи — внедрил еще Август. Он же разработал систему условных знаков, с помощью которых можно было передавать информацию.
Императрица пришла в неописуемую радость, и сразу же направилась в апартаменты Тиберия, дабы поделиться с сыном приятным известием. Тиберий уже давно пребывал в полном унынии, и немного поддерживал его лишь верный Фрасилл, который без устали повторял, что бояться нечего, что все будет хорошо, а он, Тиберий, будет править еще много-много лет.
Цезарь жадно вслушивался в предсказания астролога, а про себя молился еще и олимпийским богам. И Ливии. Пожалуй, только она могла предпринять что-то конкретное и хоть немного разрядить ситуацию. Тиберий по-прежнему не любил и боялся мать, но понимал, что теперь они связаны одной веревочкой, и должны вместе или победить, или погибнуть. Третьего не дано.
Раб предупредительно распахнул перед ней дверь, и императрица быстро вошла в комнату. Тиберий с тревогой взглянул на нее, пытаясь определить, с чем она прибыла — с хорошими или плохими новостями. Скептически настроенный цезарь ожидал обычно плохих, и в последнее время редко ошибался.
Фрасилл остался совершенно невозмутимым. Он, как всегда, полулежал на кушетке, перебирая пальцами какое-то ожерелье, вероятно, имевшее магическую силу.
— Поздравляю, сын! — радостно возвестила Ливия. — Друз оказался более способным дипломатом, чем мы оба полагали. Смута в Иллирии закончилась, легионы вернулись к выполнению служебных обязанностей, издавая крики в твою честь.
Тиберий недоверчиво прищурился.
— С трудом верится, чтобы этот повеса... Наверное, твой Сеян помог ему.
— Естественно, — согласилась Ливия. — И его преторианцы. Вот верные солдаты. С такими нам никто не страшен. Надеюсь, ты не поскупишься, и выплатишь им еще немного денег?
— Денег, — вздохнул жадный Тиберий. — Да где же их взять? Казна пуста...
Вдруг он насторожился, словно припомнив что-то неприятное, и с тревогой взглянул на мать.
— Интересно, а как Друзу удалось уговорить солдат разойтись? Он же, наверное, наобещал им столько, что один только Юпитер сможет выполнить.
— Не думаю, — качнула головой Ливия. — Но даже если так, то у него ведь не было полномочий обещать что-либо от твоего имени или от имени сената. Мы легко можем от всего отказаться. Но еще не время. Нам Надо окончательно овладеть ситуацией.
— В Германии положение похуже, — с тоской произнес Тиберий. — Рейнские легионы так просто не успокоишь.
— Ничего, — утешила его Ливия. — Всему свой черед. У гидры, которая хотела сожрать нас, было три головы. Одна — мятеж в Далмации — уже отрублена. Обещаю, что скоро, очень скоро мы справимся и со второй — этим рабом-самозванцем. Ну, а потом придет черед германского бунта.
