Эндрю Ходжер - Храм Фортуны
— Вот что мне пришло в голову, — сказал он наконец. — Я заметил, что не все солдаты настроены одинаково воинственно. Есть такие, которые согласны хоть сейчас прекратить смуту и вернуться к своим служебным обязанностям. А еще больше людей пока не определились до конца и пытаются сделать окончательный выбор между бунтом и примирением. И вот тут очень важно, кто кого опередит, чье влияние окажется сильнее. Понимаете, куда я клоню?
Некоторые офицеры закивали, легат Юний Блез одобрительно хмыкнул.
— Так вот, — продолжал Друз, — если победят зачинщики бунта, то вся основная масса солдат пойдет за ними, и тогда положение станет катастрофическим. А если легионеры прислушаются к голосу разума, то инициаторы смуты останутся в меньшинстве, и мы легко с ними справимся.
Итак, я предлагаю: пусть сейчас офицеры осторожно разойдутся по лагерю и переговорят с мирно настроенными солдатами из их подразделений. А те потом сами найдут себе помощников и начнут агитацию. Таким образом, к утру мы сумеем разъединить силы бунтовщиков и овладеем ситуацией.
Мудрые слова Друза произвели большое впечатление на собравшихся. План действий был принят единогласно и без возражений; Легат Блез отдал приказ, и офицеры, закутавшись в плащи, стали по одному выскальзывать из палатки и пробираться к месту расположения подразделений, которыми они командовали.
Друз откинул полог шатра и выглянул наружу; внезапно он резко втянул голову и обернулся к Блезу и нескольким старшим трибунам, которые остались в палатке.
— Посмотрите-ка на небо! — воскликнул он.
Офицеры поспешили к выходу и задрали головы вверх. Из их уст вырвался возглас удивления.
Небо было черным, беззвездным и даже... безлунным. Ночное светило исчезло. Началось затмение.
Суеверные римляне огромное значение придавали таким явлениям природы, боялись их и связывали с ними многие жизненные события и коллизии.
Друзу тоже стало не по себе, но он тут же понял, как использовать затмение в своих целях.
— Где ваши полевые жрецы? — повернулся он к Блезу. — Пусть немедленно объявят по лагерю, что боги разгневались на бунтовщиков, и спрятали луну. Это должно пронять даже самых толстокожих солдат — они же все верят в приметы.
Действительно, странное явление природы подействовало на легионеров гораздо сильнее, чем все угрозы и обещания Друза.
— Боги злятся, — шептались они, несмело выглядывая из палаток. — Мы их прогневили.
— Не надо было бунтовать и убивать офицеров...
— Теперь остается только подчиниться требованиям Друза, а то жди беды...
В такой обстановке агитация сторонников мирного соглашения проходила более, чем успешно.
Утром солдаты вновь собрались на площади. Друз медленно поднялся на трибуну и оглядел море голов.
Ясно было видно, что легионеры четко разделились теперь на две группы — тех, кто хотел договориться, было побольше, но те, кто не поддался на уговоры, были настроены более решительно. Многие из них угрожающе поигрывали мечами, которые висели на кожаных поясах, и бросали злые взгляды в сторону Друза, офицеров и недавних товарищей по бунту, которые сейчас пошли на попятную.
— Ну, что, солдаты? — крикнул Друз. — Вы видели гнев богов? Разве вам мало такого предзнаменования?
— Не слушайте его, — зашумели в стане мятежников. — Еще неизвестно, на кого разгневались боги, — на нас или на них, наших мучителей. Жрецы ошиблись или просто продались офицерам!
— Не кощунствуйте! — заорали из противоположной группы. — Как можно такое говорить?
— Тихо все! — прекратил диспут Друз. — Слушайте меня. Я последний раз предлагаю вам договориться по-хорошему. Ваше прошение будет отправлено в Рим, где цезарь и сенат примут свое решение. Но вы сейчас должны вернуться к службе. Обещаю, если вы это сделаете, мы не будем доискиваться, кто начал смуту и подстрекал других к неповиновению.
Этими словами он хотел внести разлад и в стан непримиримых бунтовщиков, справедливо полагая, что на прежних позициях тех удерживает и страх наказания.
Солдаты в обеих группах стали перешептываться и совещаться, толпа зашевелилась и загудела.
Легат Юний Блез поднялся по ступенькам и стал рядом с Друзом.
— Уже лучше, — шепнул он. — Не то, что вчера. Но боюсь, что если мы сейчас же не покончим решительно с неповиновением и не лишим влияния вожаков бунта, то все снова может измениться. Ночью те, в свою очередь, начнут агитацию, а на второе затмение рассчитывать не приходится.
— Посмотрим, — буркнул Друз, оглядываясь вокруг.
Тем временем сторонники мирного соглашения начинали брать верх, все больше легионеров перебегали к ним, их группа росла, но и мятежники представляли собой еще довольно многочисленный отряд, готовый, видимо, на все.
Друз повернул голову и пристально посмотрел в глаза Блеза. Легат понял его немой вопрос.
— Боюсь, что этот приказ они не выполнят, — сказал он, качая головой. — Так мы только все потеряем, если я сейчас скомандую им напасть на бунтовщиков. Они же там друзья-товарищи, и не захотят убивать своих.
Наступил решающий момент — от ближайших нескольких минут зависело все.
Друз хмурил брови, подыскивая решительные слова, которыми мог бы одним махом разрубить этот узел, и одержать окончательную победу над солдатами.
И в этот миг все вдруг замерли, а потом одновременно повернули головы к Принципальным воротам лагеря, откуда долетел пронзительный звук военных труб.
Легионеры Данувийского корпуса с самого начала бунта напрочь позабыли о своих обязанностях, и офицеры не могли даже сформировать обычных дозоров и выставить посты на подступах к лагерю, как того требовал устав. Поэтому не было ничего удивительного а том, что сейчас никто не заметил и не оповестил остальных о подходе довольно крупного воинского отряда.
Глаза Друза вспыхнули радостью, когда он увидел знамена и значки преторианских когорт.
Это прибыл, наконец, префект Элий Сеян с подмогой. Ливия отправила его немедленно, как только узнала о волнениях в Иллирии, и Сеян, понимая всю важность миссии, день и ночь гнал вперед своих людей, не давая перевести духа. И он появился как раз вовремя.
Легионеры-данувийцы, кто с тревогой, кто с радостью, а кто и с ужасом, смотрели, как входят в лагерь сверкающие позолоченными доспехами ряды преторианцев. Сеян привел с собой две столичные когорты и пару сотен конницы, составленной из нумидийцев и германцев. Силы довольно внушительные.
Солдаты в напряжении следили, как префект отдает своим людям приказ остановиться, потом спрыгивает с лошади и решительно направляется к трибуналу. Толпа послушно расступилась перед ним. Друз вытянул вперед правую руку в приветствии.
