Анатолий Вахов - Трагедия капитана Лигова
Через несколько дней Олег Николаевич с побледневшим от волнения лицом стоял на трибуне Географического общества. За столом президиума сидели убеленные сединами известные ученые. Вон выдающийся мореплаватель, рядом с ним человек с суровым лицом — знаменитый путешественник…
Зал тихо гудел множеством голосов. Передние ряды занимали люди в сюртуках, мундирах, за ними в глубине сидели студенты. Лигов посмотрел в окно. За ним лежала еще не скованная льдом Нева. Ее темная вода напоминала Лигову далекое Охотское море. И он уже не видел зала, не видел людей, заговорил, забыв о листах с заметками, лежащих перед ним.
— Когда я впервые пришел в Охотское море, я увидел, что там резвятся тысячи китов, которые представляют собой миллионы рублей. Почему, спрашивал я себя, у нас пропадают такие богатства, которые иностранцам дали возможность построить города в различных частях света? Почему России не построить свой Смеренбург, только с большими удобствами для мореплавателей, нежели построенный голландцами на покрытом льдом Шпицбергене? И я с верными друзьями пришел на берег студеного моря…
Лигов говорил взволнованно, в каждом его слове чувствовалась огромная внутренняя страстность. В зале было тихо. Тысячи людей не сводили взгляда с сурового лица китобоя.
— Но не мы, русские, хозяева в своем море. Иностранные китобои открыли в нем для себя Эльдорадо. У Шантарских островов, в одном из самых богатых китами районов, в море скапливается до ста пятидесяти судов в день под иностранными флагами, и они ежедневно добывают до 50 китов. Солнца не видно от дыма береговых жиротопок!
Лигов говорил и видел перед собой огни в ночном мраке на берегу, крики пьяных браконьеров, фонтаны китов и чужие вельботы, снующие по морю в погоне за добычей.
В зале гремел его голос:
— В водах Шантарских островов пришельцы ныне распоряжаются если не так, как дома, то как в покоренной ими стране, жгут и рубят лес, бьют дичь и китов, оставляют после себя следы, напоминающие татарские и турецкие пожоги…
— Мне здесь, в столице, сказали, что китобойство дело нерусское. Так может утверждать только нерусский человек, — заканчивал свой доклад Лигов. Он говорил гневно, словно на судебном заседании обвинял темных преступников. — Еще молодцы Великого Новгорода ходили к Белому морю бить китов. Мы, русские, — первые китобои мира, и нам ли быть фомами безродными?! Я верю, господа, что на далекой нашей окраине будет наше, русское китобойство, и наши воды будут бороздить китобойные суда под русским флагом! Будет так! Я верю!
…Наутро Лигов читал в петербургских газетах отчеты о его выступлении. Газеты требовали привлечь внимание общественности к китобойству в России, ограничить браконьерство иностранцев в русских водах, оказать помощь Лигову. Но было и несколько язвительных заметок.
Олег Николаевич был полон надежд, что отклики печати на его выступление заставят министерство пересмотреть свое решение. Но опять тянулись недели, и хождения по начальству Лигову ничего не давали. Петербург, пошумев в газетах несколько дней о китобойстве, забыл о нем, занятый убийством модной кокотки в загородном ресторане.
Однако мир не без добрых людей, как говорят в народе. Василий Игнатьевич Норков просил Лигова повременить, не уезжать из Петербурга, и капитан понял, что кто-то печется о нем, о китобойстве. И произошло то, чего никак уже не мог ожидать Лигов.
Последовало высочайшее повеление. Лигов был награжден золотым знаком на почетной Владимирской ленте, как первый русский китобой русского Востока. Снова шум в газетах, какие-то чужие люди пожимают ему руки, поздравляют, хлопают пробки в бутылках шампанского, и вдруг вокруг разом наступает тишина. Лигов оказался точно в пустыне. А как же с предприятием, как с учреждением китобойного промысла и его охраной?!
Лигов бросился к Норкову. Василий Игнатьевич выслушал капитана, развел руками и сумрачно сказал:
— Помните, что вам сказал сановник, вручавший награду?! Да, Лигов вспомнил эти слова:
— Ваш труд достоин уважения и подражания в будущем. В будущем! Значит, сейчас китобойство в России не нужно?
Не нужен и он! Лигов больше не мог оставаться в столице. Он должен быть там, рядом с Марией, там, где изведал свое самое большое счастье и горе.
2Прибыв в Хакодате на немецком торговом пароходе «Бремен», Лигов еще на борту с облегчением узнал от японского таможенного чиновника, что в порту находится русский транспорт «Уссури», регулярно совершавший рейсы в Японию за водой для Владивостока.
Отказавшись от гостиницы, Лигов с маленьким саквояжей направился на «Уссури». Японский порт шумел. По голубоватой, глянцевой от яркого солнца воде сновали легкие парусники, весельные шаланды и лодки. У пирсов было тесно от крупных судов. На, мачтах бриз лениво перебирал пестрые флаги разных стран. Несколько низко сидящих от груза пароходов дожидались своей очереди на рейде.
По сходням бесконечными цепочками сновали грузчики. Непрерывно двигались стрелы транспортов, спуская и поднимая стропы с ящиками, мешками, огромными, плетенными из бамбука корзинами.
Но всего этого не замечал Лигов, погруженный в свои невеселые мысли. Он уже был вне этой шумной интересной морской жизни, жизни порта, где он всегда был желанным и почетным гостем. Впервые шел он по знакомым пирсам никем не замеченный, никому не нужный.
Да Олег Николаевич и не хотел ни с кем встречаться. Вместе с печалью он испытывал горечь за Россию. Как он будет говорить, что будет чувствовать, если ему сейчас доведется встретиться с кем-нибудь из знакомых китобоев и купцов?
Знакомый запах ворвани привлек его внимание. Подняв голову, Лигов увидел, что идет мимо двух американских китобойных судов. С них выгружали бочонки с китовым жиром. «Генерал Грант», — прочитал название ближайшего китобойного судна Олег Николаевич и ускорил шаг, чтобы его случайно не окликнул кто-нибудь из капитанов китобоев. Боль сжала сердце Лигова. И «Генерал Грант» уже седьмой год безнаказанно бил китов в Охотском море, а он, Лигов, должен был в своих же русских водах опасаться «Черной звезды», убегать от пирата, потерять от его руки Марию…
Олег Николаевич подходил к «Уссури». Транспорт стоял в дальнем углу порта. Поднявшись на борт, он попросил вахтенного отвести его к капитану.
Белов сидел в своей каюте и что-то писал. Из-за духоты китель на нем был расстегнут. Седые, гладко зачесанные волосы заметно поредели. Подняв от бумаг свое крупное лицо, Белов увидел Лигова, быстро поднялся с кресла и радостно воскликнул:
— Олег Николаевич! Какими судьбами, какими ветрами занесло вас сюда?
