Филиппа Грегори - Дочь «Делателя королей» (ЛП)
Он подходит ко мне, берет за локоть, чувствуя, как я дрожу от негодования.
— Нет, — мягко говорит он. — Нет. Я не подумал об этом. Я был неправ. Это твой двор, а не их. Я знаю. Ты королева, Энн. Успокойся. Никто не станет портить тебе праздник. Они могут приехать после Рождества, потом, когда все договоренности будут правильно оформлены. Мы не позволим им испортить праздник.
Он всегда умел успокоить меня.
— Не позволим?
— Да, они бы все испортили. — его ласковый голос почти усыпляет меня. — Я не хочу их видеть. Я хочу быть только с тобой. Они могут оставаться в подвале до Рождества, и только когда ты решишь, что пришло время, мы выпустим их.
Прикосновение его теплых рук успокаивает меня, как материнская ласка.
— Хорошо, — вздыхаю я. — Но не раньше.
— Нет, — отвечает он. — Только когда ты разрешишь. Только ты можешь знать, когда наступит их время, Энн. Ты королева Англии, и сама будешь решать, кто может служить тебе. Вокруг тебя будут только те женщины, которые тебе нравятся. Я не заставил бы тебя сидеть за столом с женщинами, которых ты боишься или не любишь.
— Я не боюсь их, — возражаю я. — И я не ревную.
— Ну, конечно, нет, — говорит он. — У тебя нет никаких причин. Ты пригласишь их, когда будешь готова.
* * *Врачу в Миддлхэме приказано через каждые три дня сообщать мне о здоровье детей. Письма, доставленные по дорогам, занесенным снегами на севере и залитым грязью на юге, заверяют меня, что Эдуард находится в полном здравии, играет со своими кузенами, наслаждается зимней погодой, катается на санках и коньках. Он здоров. Я могу быть спокойна, он здоров.
Ричард принимает решение праздновать Рождество Христово при дворе без детей. Мы монархи-победители; каждый, кто приходит на праздник веселиться, танцевать или просто смотреть, зная, что в начале правления наши права были оспорены бывшей королевой и юношей, живущим в изгнании и называющим себя королем, теперь поддерживают нас. Англия не хочет Генриха Тюдора, Англия забыла мальчиков Риверсов и королеву Вудвилл в ее убежище. С ними покончено. Страной правит законный король, и этим Рождеством мы провозглашаем, что пришло наше время.
Каждый день приносит новые развлечения: охоту, катание на лодках, состязания, поединки и танцы. Ричард пригласил ко двору лучших музыкантов и артистов, поэты пишут для нас стихи, а часовня наполнена звуками духовных хоралов. Каждый вечер, когда на небе появляется луна, Ричард подносит мне новый подарок: бесценную жемчужную брошь или пару душистых перчаток, трех новых верховых лошадей, чтобы отправить их нашим детям на Север, или совсем невиданную роскошь — баррель[24] спелых апельсинов из Испании. Он осыпает меня подарками, а ночью приходит в мою великолепную спальню и спит со мной до утра, обхватив меня руками так, словно сам не может поверить, что сделал меня королевой.
Иногда я просыпаюсь среди ночи и смотрю на гобелен, висящий над кроватью; он заткан сценами из жизни богов и богинь-победительниц, сидящих на облаках. Наверное, я тоже должна чувствовать себя победительницей. Я очутилась там, где хотел меня видеть мой отец. Я первая леди на земле, теперь мне не надо следить за чужим шлейфом — все следуют за мной. Но пока я улыбаюсь этому открытию, мои мысли летят в холодную долину Йоркшира к моему сыну, такому худенькому и бледному. Я вспоминаю, что ведьма, до сих пор живущая в святилище, после Рождества отпразднует свое освобождение; и я крепче обнимаю спящего Ричарда, осторожно поглаживая его правую руку, чтобы посмотреть, действительно ли она слабеет и сохнет, как он думает. Я уже ничего не понимаю. Является ли Элизабет Вудвилл побежденной вдовой короля, которую я должна пожалеть? Или она по-прежнему злейший враг моей семьи и мира?
Глава 6
Дворец Гринвич, Лондон, март 1484
Весна рано приходит в Лондон, на несколько недель раньше, чем у нас на Севере, и, просыпаясь утром, я слышу пение петухов и мычание коров, которых гонят по улицам на прибрежные луга. С началом весны собирается парламент и принимает закон, признающий, что Эдуард уже был женат на другой женщине, когда заключил свой фальшивый брак с Элизабет Вудвилл, поэтому все их дети незаконнорожденные. Это настоящий закон, принятый парламентом, как оно и должно быть. Королева снова становится леди Вудвилл или может, если пожелает, называть себя леди Грей по имени ее первого и единственного настоящего мужа, а ее дочери могут так же делать реверанс под этим именем. Ричард приходит к соглашению с женщиной Вудвилл, которая вместе с двумя младшими девочками передается на попечение сэра Джона Несфилда, и они уезжают жить в красивый загородный дом в Хейтесбари графства Уилтшир.
Ричарду приходят постоянные отчеты, и я читаю один из них, в котором сэр Джон пишет, что королева — он называет ее королевой, словно меня и не существует, словно не был принят новый закон — катается на лошадях, танцует, приглашает местных музыкантов, посещает церковь, воспитывает своих дочерей и вмешивается в управление фермой, рассчитывая количество молока и ульев, давая советы о приобретении мебели и посадке цветов, ее любимых цветов, конечно. От письма так и веет волнением и удовольствием. Все это выглядит так, словно она наслаждается жизнью в деревне. Ее девочки совсем одичали, сэр Джон дал им пони, и они скачут на них по всему Уилтширу. Тон доклада сэра Джона настолько снисходителен, словно он наслаждается тем, что весь его дом перевернут с ног на голову красивой женщиной и двумя веселыми девочками. Но он сообщает самое главное: она ежедневно посещает часовню и не получает никаких секретных сообщений. Я рада, что она не строит новых заговоров и не творит заклинаний, но не могу избавиться от желания снова увидеть ее запертой в святилище или башне, как ее сыновья, или вообще не видеть ее на этом свете. Я ни минуты не сомневаюсь, что мне было бы спокойнее, всей Англии было бы спокойнее, если бы она умерла вместе с мужем или исчезла со своими мальчиками.
* * *Три старшие девушки Риверсов приходят ко двору с высоко поднятой головой, словно их мать и не была уличена в подлой измене. Ричард предупреждает меня, что они придут засвидетельствовать мне свое почтение утром после часовни и завтрака, и я принимаю их в своей красивой гостиной во дворце Гринвич, сидя спиной к яркому свету из окон, в темно-красном платье и в высоком головном уборе с кружевом цвета темного рубина. Мои дамы сидят вокруг меня, и лица, которые они поворачивают к медленно открывающимся дверям, отнюдь не выражают дружелюбия. Ни одна женщина не желает сравнения с красивыми молодыми девушками, а эти девушки ищут себе мужей, чем, собственно, всегда занимаются девушки Риверсов. Кроме того, половина двора когда-то вставала на колени перед этими девочками, а другая половина целовала кончики пальцев и клялась, что это самые красивые принцессы, которых когда-либо видел свет. Теперь они стали новыми фрейлинами новой королевы, и им никогда больше не носить корону. Все вокруг встревожены тем, что они осознают глубину своего падения от величия к убожеству, и каждый втайне надеется, что они сделают неправильные выводы и будут вести себя глупо. Этот двор жесток, как и все прочие дворы, и никто в моей гостиной не имеет оснований любить дочерей Элизабет Вудвилл, когда-то царствовавшей над всеми нами.
