Юрий Черняков - На безымянной высоте
Иноземцев стремительно вошел, не глядя на присутствующих, и стал молча просматривать документы пленного, а также протокол его допроса.
— Пусть для начала расскажет об их снайпере, что появился на нашем участке, — обратился он к Горелову. — Хотя бы о нем он что-то знает?
Немец, выслушав вопрос, неожиданно оживился и стал увлеченно говорить и жестикулировать. По-видимому, эта тема доставляла ему немалое удовольствие.
— Это капитан СС Рихард Кремер, награжденный Железным крестом с дубовыми листьями… — переводил Костя. — О нем все говорят: ему нет равных по меткости стрельбы. У него дальнобойная винтовка и специальные патроны с бездымным порохом, с прямым выстрелом на полтора километра. Оптический прицел для него изготовили лучшие специалисты фирмы Карла Цейсса. Воевал у генерала Роммеля в Северной Африке. На его счету многие высшие офицеры противника. В том числе русские генералы и полковники.
Пленный так явно гордился своим соотечественником, что уже не казался запуганным. Даже положил ногу на ногу.
— Я бы этого твоего Рихарда, со всеми его дубовыми листьями… — потемнев и едва сдерживаясь, негромко сказал Иноземцев. — На дубе повесил! Причем за яйца. Ферштейн?.. Так и переведи, не отклоняясь от текста.
Но немец и без того смолк и посерел от страха, пугливо оглядываясь на переводчика.
— Уведи его, пока не пришиб! — едва сдерживался Иноземцев. — И вернись, будет разговор.
Костя вернулся, а Иноземцев все ходил, постепенно успокаиваясь, по кабинету и наконец обратился к Косте:
— Так, теперь рассказывай о своих подвигах.
— Вы о чем? — недоуменно спросил Костя. — А… Ну мы с Лидой решили пожениться, скоро сыграем свадьбу… Вас тоже приглашаем.
Майор ответил не сразу, помотал головой:
— Костя, пойми, скоро здесь совсем другая свадьба начнется… — Иноземцев подошел к окну и увидел там проходившую мимо Катю. — Собачья свадьба, и очень кровавая… А ты, Костя, накануне наступления, считай, вывел из строя нашу лучшую, самую опытную связистку!
Костя молчал, тонкий юношеский румянец расползался по его щекам.
— Ладно, что сделано, то сделано… Приберегу это для свадебного тоста. Не под трибунал же тебя. А сейчас, будь добр, сопроводи этого бухгалтера в штаб дивизии со всеми протоколами и бумагами. Там они сейчас изучают их моральный дух, с чего вдруг он упал… Раньше надо было изучать, в сорок первом, когда мы от них драпали! Словом, через час туда пойдет наша машина. Будь готов… Да и купи там в городке невесте подарок, что ли… Не с пустыми же руками. Деньги хоть есть? Могу одолжить… Бери-бери! Это приказ, понял?
Иноземцев чуть не силой заставил Горелова взять деньги.
5
Иван Безухов спустился в землянку своего взвода разведроты, и отсыпавшиеся там после ночного поиска бывалые сержанты стали по одному просыпаться, взирая на него с радостным удивлением.
Они были очень разные, но чем-то весьма схожие — русские крестьяне, которые всегда будут в неладах с выправкой и строевой подготовкой.
Словом, не смотрится на них военная форма. Гимнастерки топорщатся, пилотки сдвинуты прямо на затылок или надвинуты на уши — никаких тебе там молодецких набекрень…
— Семеныч, ты, что ли? — спросил наконец сержант Степан Каморин, самый крупный из них, с могучими плечами. — А говорили, будто комиссовали тебя вчистую…
Они оба сдержанно радовались, хлопая друг друга по плечам и будто не могли насмотреться один на другого.
— А ты позавидовал? — усмехнулся Иван. — Да вот, как видишь, отступились доктора. Годен, но ограниченно. Бегать, говорят, нельзя. А мне и не надо, говорю. Мы в разведке все больше на пузе передвигаемся. Это другое дело, отвечают. На пузе ползать можно… Только не протри, мол, его до спины. И еще вот курить мне запретили… — сказал он, заметив, как Степан, кивая, сворачивает козью ножку из старой газеты. — В госпиталях, чтоб вы знали, с этим не очень… Все больше папиросы, что союзники присылают. Только куда им до нашей махры! Баловство одно. Говорят, здоровье наше союзники берегут. Вдруг мы им еще пригодимся?
Ему протянули несколько конвертов с письмами, Иван не спеша вскрыл. Из одного выпала фотография круглолицей девушки с длинной косой.
— Что, опять невеста? Переписываться предлагает? — подмигнул Степан. — Везет же тебе… Кисет, поди, для тебя, жениха, вышивает.
— Кисет дело хорошее, — сказал Иван, складывая письмо. — Только сыпать в него покуда нечего… — И снова посмотрел на Степана.
— Да бери, Ванечка, бери, угощайся, не стесняйся. Я ж для тебя сворачиваю… Чем, как говорится, богаты… — И Степан, отдав старшине самокрутку, от избытка чувств нежно погладил его по облысевшей голове.
Все рассмеялись.
— За меня не беспокойся, я себе сейчас другую сверну.
— Спасибо, Степа, с меня причитается…
Все молча смотрели, как Иван раскуривает и с блаженством затягивается.
— Неверно, выходит, Степа, тебе доложили насчет того, что списали меня, — продолжал Иван после очередной продолжительной затяжки. — Вот он я, живой и ограниченно годный… Ну чего хорошего скажете, земляки?
— А чего сказать-то, сам небось все видел и слышал. — Степан кивнул наверх, откуда доносился далекий, приглушенный гул и вой танковых двигателей. — Дело обычное. Опять наступление готовится.
— Сам знаешь. Раз из госпиталей всех хромых, но ходячих вроде тебя выписывают да наркомовскую без задержек выдают, значит, жди наступления, — сказал Прохор Полунин. — Помнишь, под Полоцком? За два дня все наши калеки объявились.
— Начальству виднее… — Степан пожал плечами. — Наше дело телячье. Окопы вот роем в полный профиль, в секретах сидим, за немцем наблюдаем. И отсыпаемся покуда…
— Что-то я кое-кого не вижу. — Иван огляделся. — Петя где? В секрете, что ли, сидит?
Он оглядел помрачневших присутствующих.
— Петя, Ваня, махрой тебя больше не угостит, — покрутил головой молчавший до этого сержант Михаил Лопатин, рыжеватый, коренастый и самый молодой из них. — Он и сам теперь не выпьет и не покурит… Неделя прошла, как Петю убили.
Иван присвистнул, покачал головой.
— Да больше, — поправил его Степан. — Сегодня как раз девятый день идет.
— Нуда… — кивнул Прохор. — Девять дней как раз. А как сейчас помню. У меня мимо уха чиркнуло, а ему прямо в лоб, он сзади меня полз. Хоть не мучился, и то хлеб. Остальные из нашей роты, ты прав, в секрете. Скоро нам заступать…
— Это тот снайпер его, что ли? — нахмурился Иван. — Наслушался тут, пока ехал, чего только про него не говорили.
