Александр Мацкин - Орленев
гал, неизменно встречала нападки критики самонадеянной и рав¬
нодушной. Хуже было, что и он сам не был уверен в этой роли,
и тем не менее играл ее с неубывающим интересом, точно так
же как Раскольникова или царя Федора. Не случайно летом
1914 года, накануне мировой войны, он поехал в Норвегию, чтобы
там на натуре снять «Бранда» для кино.
Орленев ездил с «Брандом» по России и только урывками ра¬
ботал над «Гамлетом». Его столичные связи давно оборвались,
заметно постаревший Суворин (ему было за семьдесят) звал его
к себе в театр, но Павел Николаевич хотел вернуться в Петер¬
бург победителем, со щитом, с шумом * — для этого надо было сы¬
грать Гамлета! Но по силам ли ему Шекспир без помощи кон¬
сультантов? И в первый раз в жизни он подыскивает режиссера
для своей кочующей труппы, еще колеблясь, кому отдать пред¬
почтение — присяжным знатокам сцены или ученым знатокам
Шекспира. Пока что он приглашает знакомого уже нам актера-
литератора Двинского (когда-то сочинившего для него пьесу
о Дмитрии Самозванце) и вместе с ним работает над текстом
«Гамлета», используя английский подлинник и уже существую¬
щие переводы **. Работа эта — в сущности, монтаж из старых пе¬
реводов середины и конца девятнадцатого века, с некоторыми
вставками от себя — идет туго. Он чувствует себя неуверенно,
даже растерянно, и кто знает, насколько бы хватило его упор¬
ства, если бы в одесской газете не появилась статья Д. Тальни-
кова (Дель-та), который, не скупясь на доводы, убеждал Орле-
нева сыграть Гамлета, «творение, достойное его таланта». Статья
эта была особенная, написанная с таким чувством, словно буду¬
щее незнакомого ему критика зависит от того, сыграет ли он, за¬
езжий гастролер, Гамлета или не сыграет.
Так завязывается знакомство Орленева с Тальниковым,
которому впоследствии он подарит свой портрет с надписью:
«Единственному другу моему, другу — вдохновителю по пути
к Гамлету». Молодой врач, со студенческих лет одновременно
с медициной занимавшийся театром и литературой (несколько
лет спустя Бунин тоже назовет Тальникова «критиком-другом»),
он восхищается Орленевым—«Достоевским русской сцены»,—
* В беседе, опубликованной в «Петербургской газете», он так и гово¬
рил: «Я нахожу невозможным возвратиться в Малый театр (то есть в те¬
атр Суворина. — А. М.) со своим прежним репертуаром. Я «блудный сын»
и хочу вернуться в родное гнездо «со щитом», а не «на щите» 13.
** В одном из рабочих экземпляров «Гамлета», хранящемся в фонде
Орленева в Центральной научной библиотеке ВТО, авторы перевода зна¬
чатся под инициалами О. С. Д., что расшифровывается как некое содру¬
жество: Орленев с Двинским.
его инстинктивной интеллигентностью, его искусством «тяжелого
креста и мятежа». Орленев тоже с первой встречи оценил вооду¬
шевленную натуру и широту знаний молодого критика, так ярко
себя обнаружившую во время подготовки «Гамлета».
С конца 1907 года Тальников, подобно Набокову в теперь уже
далекий петербургский период, становится доверенным лицом и
постоянным участником всех художественных начинаний Орле-
нева. Набоков был человек светский, дипломат, он принадлежал
к высшему слою интеллигентного петербургского чиновничества;
Орленев, посмеиваясь, говорил, что все русские губернаторы и
послы — его близкие или дальние родственники. Тальников не мог
похвастать родовитостью, в студенческие годы он давал уроки,
был репетитором в богатых одесских семьях; летом 1906 года он
с двумя учениками поехал в Италию и где-то вблизи Генуи по¬
знакомился с Плехановым, с которым у него установились доб¬
рые отношения.
Интеллигентность без фамильных традиций ничуть не отрази¬
лась на строгости вкуса молодого врача и литератора, которому
Орленев вскоре после знакомства (еще путая отчество) писал:
«.. .Мне необходимо видеть Вас, говорить с Вами, вдохновляться
и поучаться» и. Потом у их сотрудничества будет много точек со¬
прикосновения. Так, например, в 1912 году Тальников написал
большую работу по истории и эстетике крестьянского театра в Рос¬
сии, толчком для которой послужили спектакли Орленева в Голи¬
цыне. Он был редактором мемуаров актера, не слишком требова¬
тельным и педантичным, но старательно оберегавшим своеобра¬
зие его мысли и стиля. Много сил и фантазии он отдал «Гамлету»,
особенно редакции перевода и перестановкам некоторых ключе¬
вых сцен. В связи с «Гамлетом» по рекомендации Талышкова и
произошло знакомство Орленева с Плехановым.
Миновал уже год, как он вернулся к «Гамлету». Текст пьесы
был вчерне готов, придумал он и некоторые новшества, может
быть, и рискованные с точки зрения законопослушного шекспиро¬
ведения, но казавшиеся Орленеву необходимыми. Так, он изме¬
нил порядок действия в первой сцене третьего акта. По его за¬
мыслу, на верхней площадке двухъярусной конструкции сцены
прохаживается ничего не подозревающий Гамлет и нечаянно из
услышанного разговора узнает, что король и Полоний поручают
Офелии дознаться, нет ли у принца тайных умыслов, и она, как
то ни удивительно, участвует в их сговоре. Реакция Гамлета не¬
ожиданная — от шока он затаился, обида его слишком велика,
чтобы найти себе сразу выход, и с ледяным спокойствием ведет
он диалог с Офелией, пугая ее запутанностью речи, в которой,
если хорошенько разобраться, скрывается ужасный итог: все кру¬
гом обманщики, к чему плодить грешников, иди в монастырь, сту¬
пай в монахини!
Вслед за старыми шекспироведами Орленев повторяет, что,
если бы Гамлет не отвечал за свои поступки, пьеса Шекспира
превратилась бы в полнейший хаос. В диалоге с Офелией он ве¬
дет обманчивую игру, но особенность его притворства в том, что
он не уклоняется от истины, держится где-то на грани ее, и не¬
внятица его монологов, полная неизъяснимой логики, подымается
до мудрых прозрений. Офелия, теряясь от смешения ясности и
темноты в словах Гамлета, произносит в состоянии глубокой удру¬
ченности заключительную реплику, которая в переводе О. С. Д.
начинается так: «Какой погиб великий человек!» Гамлета в это
время на сцене нет, он появится сразу, как только уйдет Офелия,
и прочтет теперь, как кажется Орленеву, оправданный всем пред¬
шествующим действием монолог «Быть или не быть» *.
Это одна из серьезных реконструкций в пьесе. Сколько еще
других — в сценах с Тенью отца Гамлета, с бродячими актерами,
с могильщиками на кладбище! Когда он все это придумывает,
если иметь в виду темп передвижения его труппы? Вот расписа¬
ние гастролей Орленева в конце мая — начале июня 1908 года:
31-е — Проскуров, 2-е — Жмеринка, 3-е — Могилев-Подольский,
4-е — Бендеры и далее Тирасполь, Аккерман и т. д. Излагая марш¬
рут своей очередной поездки, Орленев пишет Тальникову по по¬
воду «Гамлета»: «Ты не сетуй на мою медлительность. Это моя
самая* большая и захватывающая работа. Не хочу высидеть бол¬
туна. И так почти все из Гамлета сделали слишком много рас¬
суждающего человека»16. В своем безостановочном движении,
играя попеременно «Царя Федора», «Карамазовых», «Привиде¬
ния», он урывает часы для занятий «Гамлетом» и находит «боль¬
шое удовольствие в преодолении громадных исследовательских
трудностей». Это терминология не последующего времени, это ор¬
леневские слова. Значит, играя Шекспира, нельзя полагаться
только на стихию, нужны еще усидчивость, систематичность,
опыт предшественников, обзор источников...
Так проходят долгие недели, и оказывается, что у выносливо¬
сти Орлеиева все-таки есть предел. Однажды, проснувшись в ор¬
ловской гостинице, он чувствует, что больше ничего выжать из
