Манук Мнацаканян - Механика счастья
— Еще немного посидели бы, — Рубен поднялся и с мольбой в голосе добавил: — Неужели обязательно нужно говорить?
— Не обязательно. До свидания.
Сона пошла по дорожке. Сперва медленно, потом ускорила шаг. Рубену захотелось догнать ее, но что-то удержало.
Дома Рубен включил телевизор, ударил по корпусу, чтобы появилось изображение. Передавали соревнования по баскетболу.
Походил по комнате, поднял трубку телефона, снова опустил на рычаг. Наконец решился и набрал номер:
— Сона…
— Да. Слушаю.
— Это Рубен.
— Почему вы звоните?
— Очень прошу вас, скажите правду… Вы действительно ие замужем?
В трубке послышался вздох:
— Я действительно не замужем.
— Вы сразу пришли домой.
— Да, я сразу пришла домой.
— Можно, я буду иногда звонить вам?
— Зачем?
— Просто так… — Рубен взмок от волнения, — по-дружески…
— Какие мы друзья… Совсем не знаем друг друга.
— Так узнаем…
— Узнать, чтобы потом пожалеть об этом? Нет, лучше пусть все останется как есть.
— Сона, знаете, мне приятно разговаривать с вами.
— А разве это не вы говорили: «Обязательно ли разговаривать?»
— Я.
— Сейчас мы с вами даже проговорили дольше, чем в саду, — сказала Сона. — Доброй ночи. — И она повесила трубку.
В конструкторском бюро царила тишина. Иногда слышался шорох скользящих по ватману линеек и скрип карандаша. Заведующий, склонившись над чертежами, время от времени недовольно покачивал головой. Сона что-то высчитывала на электронно-счетной установке. Зазвонил телефон. Не отрываясь от чертежей, заведующий поднял трубку, ответил «да», буркнул под нос «Маркарян!», н продолжал изучение чертежа.
Увлеченная расчетами Сона ничего не услышала, и Лилит стукнула ее по спине:
— Тебя к телефону.
Сона взяла трубку:
— Слушаю.
— Это Даниелян.
— Кто?
— Даниелян. Из райсовета. Быстро же вы забыли…
— Слушаю вас.
— Нам надо встретиться. Приходите ко мне завтра к концу дня.
— Хорошо, — сказала Сона.
В ресторане было много народу. Красивая певица ходила по сцене, раздаривая улыбки направо и налево.
— Хорошенькая, — заметила Сона.
— Ты лучше, — отозвался Даниелян.
Сона была буднично одета и прическа была обычной — по всему видно, что сегодня она вовсе не собиралась в столь шикарное место.
— И не помню, когда в последний раз в ресторане была, — сказала она с грустной улыбкой.
— Не станешь же одна ходить в ресторан, нужен друг. — Даниелян поднял бокал. — За нашу дружбу.
— Вы сегодня очень любезны, товарищ Даниелян, — ответила Сона.
— Можешь называть меня просто Гариком. Договорились? — Даниелян положил свою ладонь на ладонь Соны.
— Я так не привыкла. — Сона медленно убрала свою руку.
— Ничего, привыкнешь. Съешь хоть что-нибудь.
— Спасибо, я не голодна.
— Не потанцевать ли нам? — вытирая губы, спросил Даниелян.
— Я не танцевать пришла. Простите…
Даниелян поднял бокал:
— За твое здоровье.
— За ваше здоровье, — ответила Сона и отпила глоток.
— Вот, выпил я за тебя и подумал — женщина ты молодая, красивая. Трое детей… Тяжело. Кто-то нужен, чтобы заботиться о вас.
— Да, нелегко. Но давайте лучше о деле.
— Твои расчеты мне совершенно понятны, — хитро улыбнулся Даниелян.
— То есть?
— Извини, но мать твоя — женщина уже в летах, сегодня жива, а завтра… Вы обмениваете, чтобы не потерять ее квартиру, не так ли?
— Предположим.
— Потом женишь своих детей и опять разменяешь. Уже сегодня думаешь о будущем детей, молодец!
— А вы бы не стали думать?
— Стал бы.
— Так в чем дело?
— Считай, что, нарушая все порядки, я разрешил, узаконил этот обмен. И тогда мы станем друзьями…
— Как это понимать?
— Когда мужчина и женщина нравятся друг другу, они дружат, понятно? — Даниелян вновь протянул к ней руку, но она отстранилась.
— А если я не хочу дружить с вами?
— Никто не может заставить меня разрешить ваш обмен…
Сона взглянула на него снизу вверх:
— Кто только выдумал вас? Кто вложил в руки ваши сажу, чтобы вы марали наши лица?
— Не говори так. Я бы тебя как розу холил..
Сона резко поднялась и ушла.
Мать и тетя беседовали на кухне, и их голоса были слышны Соне, которая неподвижно лежала на кровати в темной комнате.
— Но что же с ней в конце концов будет? — спрашивала тетя.
— Ей-то многие оказывают внимание, — ответила мать. — Да она никого не хочет. Говорит, не по сердцу.
— Сердце! — передразнила тетя. — Можно подумать, она вчера родилась! Сколько ей уже?
— Тридцать три.
— Разве не знает, что дальше будет труднее, что годы ее ие украсят… Унесут годы красоту, еще как унесут.
— И я то же говорю. Найди, говорю, хорошего человека, выходи за него, лишь бы не был вроде твоего первого…
— Да, да, намучилась она с Айком…
— Приходил домой заполночь, кричал. Деньги швырял ей в лицо — вот, мол, ты столько в месяц зарабатываешь, а я за день больше приношу. А теперь еще и квартирный вопрос… Да и я уже не прежняя, чтобы туда-сюда бегать.
Неожиданно в дверях показалась Сона. Мать и тетка умолкли.
— И как вам не надоест?! Не о чем больше разговаривать, что ли? Каждый раз одно и то же…
— Я пошла, — обиделась тетя. — Вчерашний ребенок еще, а посмотри…
Она пошла, опираясь на палку, мать за ней.
— Завтра бери детей и приходи ко мне, — тихо сказала тетя уже на лестничной клетке. — Пусть она немного отдохнет.
— Приду, — ответила мать.
В квартире зазвонил телефон.
— Слушаю, — сказала Сона, взяв трубку.
— Я недавно позвонил, — раздался голос Рубена, — но растерялся, не знал, что сказать, и дал отбой.
— Интересно…
— Сегодня я весь день о вас думал.
— Только сегодня? — Сона вздохнула. — Я недавно вернулась с банкета в ресторане «Двин». И еще приглашена в пять мест…
— Пять?
— Да… На концерт Мендельсона, в оперу на «Евгения Онегина»… А в драме дают «Отелло».
— Шутите, — отозвался Рубен. — Уже половина девятого, какой там «Отелло».
— Правда?
— Правда, — сказал Рубен. — Прошу вас, встретимся…
— Не могу.
— Скажите правду, прошу вас, скажите правду — не можете или не хотите?
— Не могу.
В заводской столовой Вардан подошел с подносом к столику, за которым сидел Рубен.
— Не возражаете, товарищ начальник?
— Садись.
В столовой было шумно, особенно в углу, где ребята из сборочного цеха сдвинули вместе два стола и расселись за ними веселой говорливой компанией. Из рук в руки переходила бутылка из-под минеральной воды.
— Наверное, водку пьют, — покачал головой Рубен. — А ведь они на конвейере. Не дай бог, случится что…
— Какие они выпивохи… — заметил Вардан. — Минеральная вода.
— А почему бутылку прячут?
— Тебя дразнят…
Вардан, посмотрев в сторону шумной компании, проглотил кусок и сказал:
— Меня бы лучше пожалел. Понимаешь, рейс Москва — Ереван — Бейрут…
— Ишь, куда тебя занесло! — развел руками Рубен. — Прямо международный размах.
— Делом надо заниматься, а не мямлить… Не привести ли мне ее сегодня к тебе, продемонстрировать твой дом техники, а?
— Отстань.
— Хочешь скажу, чтобы подружку с собой привела?
— Не хочу.
— Ты подумай. Это ведь не обычные девочки, их специально отбирают. Туда только самые стройные и красивые попадают. Иностранными языками владеют…
— Очень интересно, зачем тебе при этом еще иностранный язык? — усмехнулся Рубен.
— Тьфу! — лицо Вардана приняло кислое выражение, но уже через минуту он спросил игриво: — Слушай, та девушка, такая светлая… С которой ты у себя в комнате кофе пил… Кто она?
— Сона? — вырвалось у Рубена. — По делу приходила… Главный сказал: проведи ее по цехам, ознакомь с заводом…
— А ты? Ознакомил — и все?
— Она не из этих твоих… Ей незачем про всяких порхающих мотыльков слушать.
— Ну, пусть… Так сказать, чтобы подружку примела?
— Нет.
— Ставишь человека в неловкое положение. Как же мне теперь быть? — Вардан забил выпить мацони, оставил его на столе и ушел.
Под вечер Сона включила утюг и принялась за глажку. Бабушки и детей не было. Тишину в доме нарушали только шорох белья и приглушенные голоса из репродуктора. Голоса сменились музыкой, а потом зазвенела песня. Сона прислушалась. Певец пел о любви. Сона отставила утюг и медленно прошла в комнату. Она достала из гардероба шаль, села перед зеркалом, причесалась, накрасила губы, завязала чалмой шаль на голове, как было у певицы в ресторане, и грустно улыбнулась.
