Рахсивой Мухамеджанов - Суюнчи
— Дальше.
— Могу и дальше. Прежде, чем учить других, вы у себя дома навели бы порядок.
— Ты не беспокойся, у меня дома всегда порядок.
— Хо! — зло усмехнулась Салима. — То-то ваша невестка бедная плачет и к родителям собирается уходить.
— В чем дело? — Анизират посмотрела иа Мастан.
— Просто я не хотела тебе портить настроение, — промолвила та виновато.
— Это не люди, а какой-то кошмар! На один день без присмотра нельзя оставить. Обязательно кто-то что-то натворит. А тебе спасибо, — повернулась она к Салиме, — за то, что правду мне сказала, не побоялась. Но учти, это не значит, что я тебя простила. Я еще проверю, как вы решите с отцом. Поняла?
Анзират и двое ее спутников шли по улице аула.
— Какая невоспитанная! — сказала Мастан. Она не могла смириться с тем, что Салима так грубо обошлась с ними. — А муж у нес, прямо скажу, тряпка!
— Вообще, мне надо было еще раз как следует стукнуть мужа. За то, что так распустил жену, — заметил Халмат.
— Что это такое?! — остановилась вдруг Анзират и показала па большой висячий замок на деревянных воротах. — У нас ни на одних воротах замков не бывает. Кто здесь живет?
— Новый фельдшер. Из города, — сказала Мастан. — Жена учительница. Две дочери. Обе, как мальчики, в брюках ходят. Сам фельдшер тут недалеко работает.
— Позвать? — спросил Халмат.
— Погоди, очень уж ты несдержанный, — сказала Анзират. — Мастан позовет.
— Хорошо, — не обиделся Халмат.
Вскоре Мастан привела фельдшера.
— Звали? — спросил фельдшер — интеллигентный мужчина в белом халате, лет сорока пяти.
— Звали. Ты повесил? — Анзират указала на замок.
— Да, я.
— Зачем?
— Как зачем? Это мой дом!
— Я знаю, что твои. А замок зачем? Боишься, что тебя обокрадут, да?
— Ну мало ли что может произойти. Я на работе, жена на работе, дома никого нет. Так что…
— Халмат, сними замок!
— Подождите!
Фельдшер хотел остановить старика, но тот уже вцепился в замок и, помогая себе палкой, выдернул его вместе с петлями из досок.
— Что вы наделали?
— Ты не переживай, — успокоила его Анзират. — Я семьдесят пять лет здесь живу и не помню, чтобы хоть раз у кого-то что-то пропало.
— Да, у нас на весь аул один вор, — добавила Мастан.
— Ну вот, оказывается, все-таки есть вор! — чуть ли не обрадовался фельдшер.
— Он местный вор, — сказала Анзират. — Где живет, там не ворует. Ты своим замком, если хочешь знать, обижаешь его.
— А вот в соседнем ауле нет своего вора, — заметил Халмат, — ну них иногда кое-что исчезает.
— Как же мне теперь быть? — растерялся фельдшер.
— Идти на работу, — пожала плечами Анзират.
Аизират вошла к себе во двор. Невестка — женщина высокого роста, лет под сорок, видимо, в положении — выкачивала воду из колодца.
— Шарапат! — крикнула Анзират, увидев, что та собирается поднять полное ведро воды. — Тебе же нельзя!
Она отняла ведро, отнесла на кухню. Вернувшись, устало опустилась на суфу рядом с невесткой.
— Как ты себя чувствуешь?
— Ничего, спасибо.
— Что, он опять выступал?
Невестка молча кивнула. Она готова была расплакаться.
— Л где он сейчас?
— Собрал детей и ушел.
— Куда?
— В футбол играть. Когда я сказала, что надо заняться огородом и не мешало бы па зиму сеном запастись, он на меня накричал.
— Он что сказал?
— Он сказал, чтобы я больше не морочила ему голову всякими мелочами, он занят важным делом.
— Каким?
— Хочет создать семейную футбольную команду.
— Какую-какую?
— Семейную. И говорит, для полного комплекта еще одного мальчика не хватает. Требует, чтобы я обязательно родила еще одного мальчика.
— Вот как?
Шермат торжественно выступал перед своей семейной футбольной командой.
— Самое главное, не забудьте одно, — говорил он, — все должны играть самоотверженно и защищать честь нашей семьи!
— И Кузибай будет защищать честь нашей семьи? — ехидно спросил Турсунбай, показывая на соседского мальчика.
— Что поделаешь, сынок, пока нам одного не хватает, и мы вынуждены брать игрока со стороны, — объяснил Шермат. — Но я думаю, в скором времени наша команда будет в полном комплекте. Так что не падайте духом. — Потом он обратился к Кузибаю: — К тебе, дорогой, особая просьба, во время игры будь осторожен. Не целься в окно. Сам понимаешь, у меня семья не маленькая, так что и с экономической точки зрения мне невыгодно держать игрока, от которого я несу материальный ущерб. Понял?
Кузибай утвердительно кивнул головой.
К ним подошел судья матча — длинный парень с повязкой па руке.
— Я вас слушаю, — вежливо обратился Шермат к нему. — Вы что-то хотите сказать?
— Да, ваши соперники требуют, чтобы в сегодняшнем матче не играл Турсунбай.
— Это почему же я не должен играть?! — возмутился Турсунбай.
Шермат движением руки остановил его. Потом обратился к судье с вопросом:
— Почему?
— Говорят, что он во время игры нарушает правила, иногда даже хватает соперника за трусы. Вы сами понимаете, неудобно все-таки. — Он взглядом показал на девушек, которые пришли наблюдать за игрой. — Многие наши болельщики из женской половины.
— Я понимаю ваше требование, — сказал Шермат. — Но я не могу ничего предпринять. Вы сами хорошо знаете, у нас и так одного игрока не хватает и мы вынуждены взять Кузибая.
— Я ничего не знаю, — сказал судья. — Во всяком случае учтите, судейство будет очень строгое.
— Разумеется! — согласился Шермат. — Я не против строгости судейства.
Судья побежал к центру поля, предупреждающе поднял левую руку со свистком, по, увидев стекольщика, важно шагающего через поле, недовольно опустил. Стекольщик неторопливо пересек поле и устроился под окном дома.
Судья оглянулся по сторонам и, убедившись, что все в порядке, протяжно свистнул.
Началась игра. Ребята самоотверженно бросились защищать честь семьи. Мяч метался с одного конца поля на другой, но никак не хотел идти в ворота.
Шермат бегал по кромке поля и неистово кричал, подсказывая, как надо играть.
Больше всех нервничал Турсунбай. Он путался между ног соперников, толкал их локтями, падал сам и валил наземь других. И вдруг в толпе болельщиков раздался дружный хохот. Судья тут же остановил игру. Дело в том, что, когда один из соперников обвел Турсунбая и бросился вперед, тот не выдержал и по старой привычке вцепился в его трусы. Турсунбай начал было оправдываться, но было поздно. Судья был неумолим — показал на одиннадцатиметровую отметку.
Нападающий соперников, руками поддерживая трусы, потому что резинка лопнула, сильным ударом послал мяч в «девятку». Болельщики восторженно закричали.
Игра продолжалась. Турсунбай со слезами на глазах бегал за мячом. Догнал, передал, Кузибаю, и тот, не раздумывая, сильным ударом послал его в окно дома. Стекло со звоном разлетелось. Все замерли. Только стекольщик оживился и, напевая что-то себе под нос, стал подбирать нужные инструменты.
В окне появилось сонное лицо хозяина дома — Эшмата.
— Шермат здесь? — спросил он.
— Здесь, здесь! — ответил Шермат.
— А стекольщик?
— И он здесь! — закричали дети.
Эшмат посчитал черточки на стене. Рядом нацарапал еще одну.
— Один, два, три, четыре… семь. Семь раз разбивали стекло. За все будешь платить?
— За все. Отдай мяч! — сказал Шермат.
— Нет, сначала деньги, — не согласился Эшмат.
— Уфф! — Шермат недовольно полез в карман за деньгами.
Семейная футбольная команда возвращалась домой.
— Папа, а с кем мы будем играть, когда вырастем? — спросил маленький Турсунбай. — Где еще может быть такая команда?
— Возможно, у негров, — ответил Шермат. — Негры — одни из многодетных народов.
— Идут! — заговорщически сказала Шарапат, услышав приближающиеся голоса.
— Ладно, ты ступай, тебе волноваться вредно, — сказала Анзират невестке. — Я сама.
Увидев Анзират, дети восторженно наперебой загалдели:
— Бабушка приехала! Бабушка приехала!
Анзират, стоя как часовой у двери, по одному пропускала их во двор, при этом щедро раздавала привезенные подарки — кому свистульку, кому губную гармошку или дудку.
— А мне? — улыбнулся Шермат, подойдя к матери.
— Вот тебе! — Анзират показала ему кулак.
— Мама! — отшатнулся Шермат. — Я же Шермат! Ваш сын!
— Пока не наберешься ума, не пущу в дом, — строго сказала Анзират и перед самым носом Шермата захлопнула дверь. — Убирайся!
— Да что такое?! — взревел от обиды Шермат. — В свой дом не имею права зайти, так, что ли? Где это видано? Откройте!
В надежде, что скоро откроют дверь, он немного подождал. Постоял, покричал. Однако никто не откликнулся на его крик. Сквозь щель он осторожно посмотрел во двор. Увидев мать у двери, на всякий случай сделал шаг назад.
