Валерий Тодоровский - Любовь
— Но мне очень нужно.
Саша молча глядел на девушку, пытаясь скрыть пьяное покачивание.
— Вам, наверное, тоже пора домой, — сказала она. — Вы где живете?
— Далеко… я живу, — сказал Саша. — Я здесь случайно.
— Лучше бы вам домой, — улыбнулась девушка.
— Детское время, — сказал Саша.
— Ну тогда… До свидания, — она протянула руку.
— Не надо… уходить. — Саша говорил отрывисто, будто отдавая команды.
Девушка помолчала, достала из сумочки блокнотик, написала что–то и, оторвав бумажку, сунула ему в руку. И вышла за дверь.
Он развернул бумажку: номер телефона. Подписано: Маша.
Последнее воспоминание вечера. В одних трусах он стоит посередине комнаты, и комната равномерно качается. В дверях — заспанные родители.
— Гадость. Господи, какая гадость… — бормочет Саша.
Мать тащит его в ванную, где его выворачивает наизнанку.
— Какая гадость!.. — чуть не плача бормочет он.
— Может, неотложку вызвать? — говорит мать.
— Не надо.
Отец курит на кухне, поджав под себя босые ноги.
Уже в постели Саша бормочет что–то, стонет, а то вдруг начинает смеяться.
— В институт не будить? — спрашивает мать.
Но он уже спит.
Долго, потеряв чувство времени, лежал в ванной. Курил. Пепел падал в воду и, рассыпаясь, шел ко дну. На кухне пил чай, дрожащей рукой поднося к губам чашку.
В комнате подобрал с пола брюки, вывернул карманы и нашел многократно сложенный листок бумаги. На столе разгладил и перечитал несколько раз. Установил на полу телефон и набрал номер.
— Я вас слушаю, — послышался старушечий голос. — Говорите.
Саша молчал. Старуха тоже молчала. Потом послышался шорох и гудки.
Он побродил по квартире, остановился у зеркала. Попробовал улыбнуться. Напряг мышцы.
— Вот так, — вслух сказал он. — Так–то.
Вернулся к телефону. Набрал номер. Последнюю цифру долго не отпускал, держал палец в отверстии.
— Слушаю, — сказала старушка. — Что вы опять молчите?!
— Машу можно? — сказал он первые в этот день слова, и голос сорвался.
— Кто ее спрашивает?
— Знакомый.
— А у знакомого есть имя?
Саша замолчал, готовый положить трубку.
— Вы меня не знаете, — сказал он. — Это звонит Саша.
— Очень приятно, Саша. Одну минуточку.
Ожидая, Саша скривился, как от кислятины.
— Здравствуйте, Саша. Очень хорошо, что вы позвонили, не стали тянуть. Я так и думала, что это вы. Але, вы куда–то пропали?!
— Я здесь, — сказал Саша. — Вы меня не путаете?
— Нет, конечно.
— Откуда вы знаете, как меня зовут? Я ведь вчера не успел, кажется…
— Мне бабушка сказала.
— Действительно.
Помолчали. Саша взял аппарат и, расправляя шнур, зашагал по квартире.
— Как самочувствие? — спросила она.
— Плохо, — признался он.
— Бедненький. Но с вами такое не часто?
— Нет. Редко.
— Ну тогда можно и не вспоминать.
В кино Саша и Вадим сидели рядом. По обеим сторонам — девушки Маша и Марина, красавица, с которой они познакомились на вечеринке. Вадим и Марина целовались. Иногда Вадим поворачивался к Саше и шептал на ухо:
— Не теряйся. Вспомни, что я говорил.
Маша сосредоточенно смотрела на экран.
Она была в очках. Саша положил руку на спинку кресла, как бы обнимая ее и в то же время как бы для удобства.
Тихо засмеялась Марина. В темноте поблескивали ее огромные глаза. Потом они снова целовались.
Саша повернулся к «своей» девушке. Он увидел четкий, застывший профиль с чуть орлиным носом. Профиль сдвинулся, и на Сашу в упор посмотрели два увеличенных линзами глаза.
— Пошли, — сказала Маша и, не дожидаясь ответа, пошла из зала.
Шли переулками. Облупленные московские особнячки тянулись вдоль дороги.
Она взяла его под руку, как взрослая женщина, и Саша напрягся.
— Очень плохой фильм, — сказала она. — Это ты выбирал?
— Нет, Вадим.
— Я так и думала.
— В зале тепло, какая разница?
— Есть разница. — Маша отпустила его руку и ловко перепрыгнула через лужу.
Саша через лужу переступил одним большим шагом. Закурил.
В темноте они шли вдоль ограды зоопарка. Среди деревьев виднелись белые пятна лебедей.
Они шли маленькими шажками, как старички. Временами Маша тяжело наваливалась на его руку, будто не могла идти сама.
Остановились у подъезда старого кирпичного дома.
— Я здесь живу. А вам куда? — сказала Маша.
— Мне на Юго — Западную.
— Нет, ты должен ответить: «мне некуда. Но не беда, переночую на вокзале».
Саша растерянно молчал.
— «Они неловко замолчали…» — продолжила Маша. — «А можно к вам? Сказала: да».
— Почему ночевать на вокзале? — разозлился он. — У меня дом есть.
— Не читал? Давай еще кружок. Я только почту возьму.
Они вошли в подъезд. Маша открыла почтовый ящик, достала оттуда газеты, встряхнула ими, будто что–то искала, и положила газеты обратно.
Снова — облупленные особнячки, ограда зоопарка, редкие прохожие…
В а д и м. Так и сказала: можно к вам? Этими словами и сказала?
С а ш а. Что–то такое.
В а д и м. И сама ответила: да?
С а ш а. Не она ответила, а как бы кто–то так ответил.
В а д и м. Дурак, она намекала. А можно к вам? Да, можно. И зашел бы.
С а ш а. Что теперь делать?
В а д и м. Брать. Она готова.
С а ш а. А у тебя? Есть прогресс?
В а д и м. Кое–что.
Смеются…
Был солнечный осенний день.
— Красивая девочка, — сказала Маша.
— Кто?
— Марина, которая с твоим другом. Очень красивое лицо.
— Красивое, — согласился Саша.
— У них что–то серьезное? Он ведь тебе все рассказывает?
— Почему? Нет. И потом — у Вадика не бывает серьезного, — сказал Саша. — Он противник женитьбы.
— Ну да, свобода… Дурак твой Вадим. Я только почту возьму, и еще пройдемся.
Через открытую дверь подъезда Саша видел, как она достала газеты, просмотрела их и положила обратно.
К дому подъехал автомобиль. Из него вышел представительный мужчина с букетиком в руках. Поцеловал Машу в щеку: — Новостей никаких? Риск есть?
— Идите. Вас ждут, — сказала Маша. — Вас ждали раньше, Михаил Михалыч!
— Иду. — Мужчина пошел по лестнице. — Задержали сегодня.
— Это кто? — спросил Саша.
— Мамин друг.
Они медленно пошли по старому маршруту.
— Кстати, по этому вопросу я согласен с Вадиком, — сказал Саша заготовленную фразу. — Не понимаю браков в восемнадцать лет.
Она остановилась, удивленно на него посмотрела: — Не бойся, я тебя женить не собираюсь.
Дальше шли молча. Настроение Маши явно испортилось. Она будто тяготилась им. И вдруг…
— А у твоей Марины, прости, конечно, задница великовата. — Она улыбалась и заглядывала ему в глаза.
Саша остановился.
— Я не знаю насчет задницы, но почему Марина моя?..
— Ты же сказал, что она красивая?
— Это ты сказала.
— Мне можно. А ты должен был сказать, что она страшна, как смертный грех!
— Но я же так не думаю.
— Да? — Маша развернулась. — Ты и в самом деле считаешь ее красавицей?
— Я не говорил, что она — красавица, но…
— Но задница великовата. Или не разглядел?
Саша замялся под таким напором…
С а ш а. Все ей не нравится. Все не так. Видно, большого о себе мнения.
В а д и м. Мы тоже не махонь. Ты ей дай понять. Не мальчик с потной ладошкой…
— Скажем так: задница могла быть поменьше, — сказал Саша.
Маша молча пожала ему руку, и они пошли дальше.
— И никогда мне не говори, что кто–то красивый. Купи мне мороженое.
Он не сразу усвоил переход в разговоре.
— Я прошу купить мне мороженое.
— Тьфу ты…
Они стали в очередь…
В а д и м. Все оказалось сложнее… Как тебе сказать… Она не дает.
С а ш а. Но…
В а д и м. Да, целуется, даже ложится, но дальше — ни–ни. Ни в какую. Главное ведь — возбуждается… Железная воля у нее.
С а ш а. Динамистка.
В а д и м. Да нет… Просто для Маринки это все очень серьезно, она к этому очень серьезно относится. Вот в чем дело.
С а ш а. Но ты–то не очень серьезно относишься?
В переулках варился снег, падал и снова взлетал, подхваченный ветром. Таял на лице,
превращаясь в большие капли. Они остановились у Машиного подъезда.
— Что скажешь? — спросила она.
— Ты забыла почту посмотреть.
— Да? — Она удивленно вскинула глаза. — Ты прав. Сейчас.
Пока Маша открывала ящик, где–то наверху на балкон вышла подвыпившая компания. Музыка, смех, возбужденные голоса… Саша поднял голову и увидел невесту в белой фате. Она громко смеялась и ловила ладонями снег.
