Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Бахман в забульских пребывал садах,
Дни проводил в охотах и пирах.

Всех царственных обычаев учитель
Был у Бахмана сам Рустам-воитель.

Он древней мудрости учил его,
Превыше сына возносил его.

Казалось — беды прошлые забылись.
Навек врата отмщенья затворились.

Письмо Гуштаспу написал Рустам.
В нем о Бахмане сообщал Рустам.

Сперва хвалу Гуштаспу возглашал он.
«Забудем месть и реки слез! — писал он.—

И да свидетельствует мне Йездан
И справедливый, мудрый муж Пшутан!

Я долго умолял Исфандиара
Отречься от вражды, от распри ярой.

Все отдавал — страну и дом с казной...
А он твердил: «Оковы или бой!»

И час настал — судьба свой лик открыла,
А сердце мне любовь и боль томила.

Знать, это воля неба самого,
Созвездий — не щадящих никого.

Но внуком я твоим утешен много;
Он равен для меня святыне бога.

Водить войска его я научил,
Ключи заветной мудрости вручил.

Коль шах державный мне пошлет прощенье
И клятву даст не помышлять о мщенье,—

То я душой и мощью тела — твой,
Со шкурой, с мозгом я всецело — твой!»

Прочел письмо Гуштасп, владыка мира,
На троне кеевом дряхлевший сиро.

Мудрец Пшутан письмо ему вручил
И все слова Рустама подтвердил.

Все снова рассказал о распре старой,
О завещании Исфандиара.

Письмом Рустама шах доволен был.
Он на Рустама злобы не таил.

Велел он написать ответ Рустаму,
Явил он милость и привет Рустаму.

Писал: «Когда на смертного грядет
В грозе своей высокий небосвод,—

Ни прозорливость, ни величье трона,
Ни войско — от судьбы не оборона.

Письмо прочел я, внял твоим речам,—
И ты утешил сердце мне, Рустам.

Мудрец против Йездана не восстанет,
Сердец укором горестным не ранит.

Как прежде, помыслы твои чисты.
Велик,— нет, выше стал, чем прежде, ты!

Тебе корона Хинда подобает! —
Проси! И все я дам, что не хватает».

Гуштасп Рустаму отослал письмо,
И в, краткий срок гонец домчал письмо.

Прочел Рустам, увидел свет и милость,—
От скорби сердце в нем освободилось.

Текло спокойно время, день за днем.
Возрос Бахман и стал богатырем.

Он был старинным обучен обычьям,
Других царей превосходил величьем.

Джамасп — провидением одарен —
Знал, что Бахман взойдет на шахский трон.

Сказал Гуштаспу: «Царь мой, свет Ирана,
Тебе пора бы повидать Бахмана!

Он возмужал, как молодой орел,
И мудрость и познания обрел.

За день грядущий нам нельзя ручаться,
Чужому может власть твоя достаться.

Садись, письмо Бахману напиши.
Посадим древо в цветнике души!{55}

Он твой прямой единственный потомок.
В нем — чести свет, в нем голос крови громок».

Гуштасп от слов его повеселел,
И он Джамаспу мудрому велел:

«Сядь, два письма пиши: одно — Бахману,
Другое же — Рустаму-Тахамтану.

Пиши Рустаму: «Славься, витязь мой,
Мой дух утешен, просветлен тобой.

Ты так заботился о нашем внуке,
Что он Джамаспа превзошел в науке.

Я одинок, годами удручен...
Пусть повидать меня приедет он».

Пиши Бахману: «Внук! Без промедленья
Покинь Забул. То — шахское веленье!

Ведь сколько лет тебя я не видал.
Спеши! Я по тебе затосковал».

Прочтя письмо иранского владыки,
Возликовал душой Рустам великий.

Открыл хранилища, достал мечи
Индийские, кафтаны из парчи,

Попоны, сбруи, звонкие кольчуги
И луки Чача, что, как сталь, упруги;

Не вел он счета злату, серебру,
Достал он амбру, мускус, камфару,

Отборных боевых коней привел он,
Толпу рабынь — весны юней — привел он;

Принес он вороха шелков цветных,
Две с яхонтами чаши золотых,—

Все это подарил Рустам Бахману,
И многое, чего считать не стану.

До берегов Хирманда проводил
И обнял шахзаде, и отпустил.

Предстал Бахман пред шахскими глазами.
Взглянул Гуштасп и облился слезами.

«Да ты — Исфандиар,— воскликнул он,—
В тебе мой сын мне богом возвращен!

Вот — доблести звезда взошла над миром!..»
И он назвал Бахмана Ардаширом.

Бахман был щедро небом одарен,—
Богобоязнен, знаньем умудрен.

Такие руки у Бахмана были,
Что до колен их кисти доходили.

На внука насмотреться дед не мог,—
Так он был мощен, статен и высок.

В пиру, в борьбе — по силе и удару —
Он равен был во всем Исфандиару.

Гуштасп им любовался, не дыша,
От счастья трепетала в нем душа.

Царь повторял: «Самим отцом творенья
Мне — скорбному — он послан в утешенье!

Пусть вечно в мире мой Бахман живет,
Коль Руинтана отнял небосвод!»

Речь завершил я об Исфандиаре.
Да будет вечен светоч государя!

Да не узнает скорби никакой,
Да властвует он вечно над судьбой!

Да царствует в Иране и Туране,
Влача врагов надменных на аркане!

Я расскажу о гибели Рустама,
Как в былях прочитал потомков Сама.

Муж Азад-Сарв ученый в Мерве жил.
С Ахмадом Сахлем славным он дружил.

Тот Сарв был стар, но лет преклонных иго
Носил легко. Владел он древней книгой.

Он был красноречив, познаний полн.
Он океаном был сказаний-волн.

Свой род к Рустаму, к Саму возводил он,
О предках славных записи хранил он.

Я их прочел — и здесь перескажу,
Но зданье слов по-своему сложу.

Коль проживу свой срок в юдоли бренной
И разума светильник незатменный

Я сохраню, то завершу свой труд —
Преданья, что вовеки не умрут.

Я посвящаю книгу властелину,
В венце вселенной светлому рубину,

Махмуду-льву, что фарром осиян,
Кому подвластны Хинд, Иран, Туран.

Абулкасиму-шаху — солнцу знаний,{56}
Бессмертному величием деяний.

Он истинно велик. Пройдут года —
Молва о нем не смолкнет никогда,—

Молва о царственных его охотах,
О битвах, о пирах и о щедротах.

Блажен, кому открыт дворец его,
Кто может созерцать венец его!

Я плохо слышу, ноги ослабели,
Меня нужда и старость одолели.

Как раб, я скован гневною судьбой,
Я изнурен плачевною судьбой.

Но солнце правды вижу я воочью,
Молюсь я за Махмуда днем и ночью.

Так делают все жители страны
И те, кто нечестивы и темны.

Великому не нужно рабской лести.
Он, став царем, закрыл ворота мести.

Благочестивый, строг лишь с теми он,
Кто роскошью преступной упоен.

Он мудрецов от бедствий защищает.
Он щедр, но царства он не расточает.

Здесь оставляю память я о нем
Потомкам дальним на пути земном.

Здесь — в этой книге о царях старинных
И о великих древних исполинах,

Все в этой книге: битвы и пиры,
Событья незапамятной поры,

В ней — разум, вера, мудрость и познанье
И в ней — путей к эдему указанье.

И всё, что примет сердцем государь
Из книги о делах, гремевших встарь,

То временем бегущим не затмится —
И памятью в грядущем возродится!

Не верю, что судьбой я втоптан в прах,
Надеюсь я, что старца вспомнит шах;

И щедрость шаха люди славить будут,
И век его потомки не забудут.

Теперь вернуться к были срок настал,—
К рассказу, что у Сарва я читал.