Роберт Рождественский - Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
«Ветер. И чайки летящей крыло…»
Ветер.
И чайки летящей крыло.
Ложь во спасение.
Правда во зло.
Странно шуршащие камыши.
Бездна желаний
над бездной души.
Длинный откат шелестящей волны.
Звон
оглушительной тишины.
Цепкость корней
и движение глыб.
Ржанье коней.
И молчание рыб.
Парус,
который свистит, накренясь…
Господи,
сколько намешано в нас!
«Надоело: «Долой!..»…»
Надоело: «Долой!..»
Надоело: «Ура!..»
Дождь идет, как вчера.
И как позавчера.
Я поверил,
что эта дождливая слизь
нам дана в наказанье, что мы родились…
Но однажды —
пришельцем из сказочных книг —
яркий солнечный луч на мгновенье возник!
Он пронзил эту морось блестящей иглой…
Тонкий солнечный луч.
Без «ура» и «долой».
«Непростыми стали дети…»
Непростыми стали дети, —
логикою давят…
Ледяными
стали деньги:
прямо в пальцах
тают!
Анкеты
И говорил мне тип в особой комнате:
«Прошу, при мне анкеточку заполните…»
И добавлял привычно, без иронии:
«Подробнее, пожалуйста!
Подробнее…»
Вновь на листах зеленых, белых, розовых
я сообщал о «всех ближайших родственниках».
Я вспоминал надсадно и растерянно
о тех,
кто жил до моего рождения!..
Шли рядышком,
как будто кольца в дереве,
прабабушки,
прадедушки
и девери.
Родные
и почти что посторонние…
«Подробнее, пожалуйста!
Подробнее…»
Анкетами дороги наши выстланы.
Ответы в тех анкетах нами выстраданы.
Они хранятся, как пружины сжатые.
Недремлющие.
Только с виду – ржавые!
Лежат пока без дела.
Без движения…
…И я не верю
в их самосожжение.
Старичок
Разгорелся в старичке давешний азарт.
Получается, что он —
чуть ли не герой.
Он по-прежнему живет
много лет назад.
На его календаре – пятьдесят второй…
Вспоминает старичок, как он пил-гулял!
И какие сахар-девки
миловались с ним!..
А жалеет лишь про то,
что недострелял.
А вздыхает лишь о том,
что недоказнил…
«Никаких капиталов не нажито…»
Никаких капиталов не нажито:
может, я не тот,
может, время не то.
Вот живу
и свой возраст донашиваю,
будто старенькое пальто.
Есть особый смысл в этом возрасте.
В нем —
начало какой-то иной судьбы…
Если б только не мучали хворости!
Ах, бы, если бы
да кабы!
«Наше время пока что не знает пути своего…»
Наше время пока что не знает
пути своего.
Это время безумно,
тревожно
и слишком подробно…
Захотелось уйти мне в себя,
а там – никого!
Переломано все,
будто после большого погрома…
Значит, надобно заново
связывать тонкую нить.
И любое дождливое утро встречать первозданно.
И потворствовать внукам.
И даже болезни ценить…
А заката
не ждать.
Все равно, он наступит нежданно.
«Гром прогрохотал незрячий…»
Гром прогрохотал незрячий.
Ливень ринулся с небес…
Был я молодым,
горячим,
без оглядки в драку
лез!..
А сейчас прошло геройство, —
видимо, не те года…
А теперь я долго,
просто
жду мгновения, когда
так: ни с ходу и ни с маху, —
утешеньем за грехи, —
тихо
лягут на бумагу
беззащитные
стихи.
Фотография
Фотограф пыхтел от старанья
и запечатлел на века
шкаф книжный
от края до края,
от пола до потолка.
Хозяин с усталой гримасой
стоит, как у входа в парник…
Мы все обожаем сниматься
на фоне
нечитанных книг.
Презентация
Таланты и ворье.
По праву и без права.
Да здравствует
Ее
Величество —
халява!..
После показа мод
к столам ведет дорога.
Прекрасен наш бомонд,
когда его так много!..
Неся свой важный сан,
витая в мыслях где-то,
пришел к народу
Сам
Советник Президента!.
Протырились к столу
друзья (почти навеки), —
«Учтите,
в том углу
есть крабы и креветки!..»
Берут икру в кольцо,
метут,
под стать пожару…
Вот,
предъявив лицо,
актер идет по залу.
Идет он скорбно, ватно, —
мне страшно за него!
Он хочет есть.
Неважно,
по поводу чего.
«В поисках счастья, работы, гражданства…»
В поисках счастья, работы, гражданства
странный обычай в России возник:
детям
уже надоело рождаться.
Верят,
что мы проживем
и без них.
Август девяносто первого
Небо в грозовых раскатах.
Мир, лоснящийся снаружи.
Мальчики на баррикадах
яростны
и безоружны…
Час
нелепый и бредовый.
Зрители на всех балконах.
Кровь на вздыбленной Садовой.
Слезы Бога
на погонах…
Скрежет голоса цековского
и —
«для блага всех людей»
путч на музыку Чайковского.
Танец
мелких лебедей.
«А что нынче носят?..»
А что нынче носят?
Тельняшки.
Плакаты.
Фраки.
Надежду дожить до зарплаты.
Краску восторга.
Краску стыда.
Прозвище:
«Дамы и господа…»
Если послушать дошлых и мудрых,
модно теперь отдыхать
на Бермудах.
Или на Киевском.
На полу.
В неповторимо знакомом углу…
Что нынче модно?
При мокрой погоде
модно
в подземном играть переходе.
Будто во сне.
И совсем наяву.
Консерватория, помнишь?
Ау!..
Модно обедать в гостинице «Пента».
Можно прожить
вообще без обеда,
взглядом
по лицам прохожих скользя…
Можно, конечно…
Хотя и нельзя.
«Ночью почти что до центра земли…»
Ночью почти что до центра земли
площадь единственную
подмели.
Утром динамики грянули всласть,
и демонстрация
началась!..
Вытянув шеи, идет детвора, —
«Светлому будущему —
ура-а!»
Стайка затюканных женщин. И над —
крупно:
«Да здравствует мелькомбинат!..»
«Нашему Первому Маю – ура!
Интеллигенция наша да здра…»
Вот райбольница шагает.
А вот —
Ордена Ленина Конный завод…
…Следом какая-то бабушка шла.
С ярким флажком.
Как машина Посла.
Воспоминание о большом снеге
Снег-то какой! Снег-то какой! Снег-то!..
Видно, сегодня он выпасть решил до конца.
Будто бы взялся за дело
неведомый Некто.
Взялся
и ты уже вряд ли шагнешь от крыльца.
Хлопья нечаянной вечности.
Счастья простого.
Ты на Земле остаешься со снегом вдвоем…
Медленно-медленно.
Тихо.
Просторно-просторно
падает снег, размышляя о чем-то своем.
Он заметает неслышно
все наши ошибки.
Он объявляет всеобщий бессмертный покой…
Вот на ладони твоей
закипают снежинки.
Ты улыбаешься:
Надо же! Снег-то какой!..
Встречая «год собаки»
Позвольте, мадам, ангажировать Вас
на этот полночный загадочный вальс!
На это большое кружение,
движение,
изнеможение…
Давайте уйдем от привычных забот
и вкрутимся вальсом в неведомый год.
Пришествие Года Собаки
отметим в родном зоопарке…
На время забудем, как праздник велит,
о том, что тревожит,
о том, что болит,
и что в расписании века
отсутствует
Год Человека…
Собаки живут от еды до еды,
а люди живут
от беды до беды…
Но все-таки им еще хочется,
знать хочется,
чем оно кончится.
«Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест…»
Булату Окуджаве
Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест.
Я тащил на усталой спине свой единственный крест.
Было холодно так, что во рту замерзали слова.
И тогда я решил этот крест расколоть на дрова.
И разжег я костер на снегу.
И стоял.
И смотрел,
как мой крест одинокий удивленно и тихо горел…
А потом зашагал я опять среди черных полей.
Нет креста за спиной…
Без него мне
еще тяжелей.
«Может быть, все-таки мне повезло…»
