Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Гость благодатный! для чего ты
Приманкой сладостных речей
Велишь восстать душе моей
От продолжительной дремоты?
Зачем твой вдохновенный вид
Своей небесной красотою
К стране надземной за собою
Земного странника манит?
На миг единый очарован
Сияньем звездной синевы,
Дух встрепенется — но увы!
К темнице грустной он прикован,
И разорвать оков нет сил!
Так древле вождь отпавших Сил,
В минуту сладкого забвенья
О крае вспомнивши родном,
Взмахнул опущенным крылом, —
Но опаленное творцом,
Крыло повисло без движенья
Над мощным Демона плечом.

Враждебный дух, оставь меня!
Твои зловещие рассказы
Душе тлетворнее заразы,
Опустошительней огня!
Твой взор угрюмый и печальный
Мятежным пламенем облит,
Твой голос стонет и гремит
Напевом песни погребальной…
И даже в тот священный миг,
Когда в восторгах молодых
В свои любовные объятья
Хотел бы всю природу сжать я,
В устах насмешливых твоих
Кипят укоры и проклятья…
И бурные слова твои
Грозой могучей завывают,
И мир восторгов, мир любви
В покровы гроба облекают…
О, удались, молю тебя!
Еще мой дух живой и сильный
Лелеет мощная судьба
Своей улыбкою умильной,
Еще доступна грудь моя
Слезам любви и вдохновений
И чистоты сердечной гений
Не позван небом от меня!

Снова узрел я, Нева, твой ток величаво-спокойный;
Снова, как юная дева в объятьях любовника страстных,
Ты предо мною трепещешь, лобзая граниты седые!
Ныне, как прежде, ты блещешь волною кипучей, — но те ли
Думы, то ли веселье на душу мою навеваешь?
Много светлеющих волн умчала ты в дань океану,
Много дней незабвенных ушло в беспредельную вечность!
Помню тот сладостный вечер, когда над волнами твоими
В горький час разлученья бродил я с девою милой:
О, как игриво, как шумно волнуясь, тогда протекала
Ты в объятьях высоких брегов и, казалось, с любовью
К гордым гранитам ласкаясь, шептала им с трепетом звуки,
Сладкие звуки любви неизменной, — и что же? уж тучи
Месяца лик покрывали в трепещущей влаге, и втайне
Мрачно-спокойное недро твое зарождало ненастье!
Помню: вот здесь на устах, распаленных любовью, пылали
Девы коварной уста; убедительно, пламенно было
Полное неги ее лепетанье, — но тоже уж в сердце
Девы обман зарождался, и перси изменой дышали.

Ночь; луна на снег сыпучий
Брызжет искры серебра;
На дворе мороз трескучий,
Но тепла моя нора:
С треском легким и печальным
В камельке огонь горит;
Перед ним в платочке спальном
Няня старая сидит.

Дух волнуется тоскою…
Няня! завтра новый год!
Что-то доброго с собою
Гость желанный принесет?
Знаешь, милая, нельзя ли
Воску ярого принесть
Да про новые печали
Года нового развесть?

С приговорками, с мольбою
Загадай-ка обо мне:
Что? останусь ли с тобою
Я в родимой стороне?
Иль по чуждому веленью
В чужь далекую умчусь,
Или новой мирной тенью
К старым теням поплетусь?

Или нет! зачем далёко
О судьбе своей гадать?
Что назначено жестокой,
Быть тому, не миновать…
Загадай-ка лучше, няня,
Не пройдет ли поутру
Завтра маленькая Таня
Здесь по снежному ковру?

Не блеснут ли мимо окон
Розы свежего лица,
Не мелькнет ли русый локон
У тесового крыльца?
И в восторге, в упоеньи,
Буду ль я в ночной тиши
Целовать в самозабвеньи
Очи девицы-души?

Что же дряхлой головою
Ты насмешливо трясешь?
Полно, старая! с тобою
Разве не было того ж?
В дни, когда была моложе,
Знала, верно, ты, мой свет,
Что восторга миг дороже
Полусотни скучных лет!

Холодный свет, юдоль забот,
Твой блеск, твой шум не для поэта!
Душа его не обретет
В тебе отзывного привета!
От света, где лишь ум блестит,
Хладеет сердца упоенье
И, скрыв пылающий свой вид,
В пустыни дикие бежит
Испуганное вдохновенье.

Лобзай меня: твои лобзанья
Живым огнем текут по мне;
Но я сгораю в том огне
Без слез, без муки, без роптанья.
О жрица неги! Счастлив тот,
Кого на одр твой прихотливый
С закатом солнца позовет
Твой взор, то нежный, то стыдливый;
Кто на взволнованных красах
Минутой счастья жизнь обманет
И утром с ложа неги встанет
С приметой томности в очах!

Путник, узнай: здесь лежит аонид вдохновенный питомец:
            Грудь молодую певца огнь вдохновения сжег!
Путник! бессмертные дорого ценят небес достоянье!
            Тяжко страдал Промефей, хищник святого огня!

Восходом утра пробужденный,
Я поднял очи: надо мной,
Склонясь главою вдохновенной,
Венком лавровым осененной,
Стояла дева. Тишиной
Лицо прекрасной озарялось,
Улыбка млела на устах,
И в ясных голубых очах
Олимпа небо отражалось.
Из уст коралловых текли
Очаровательные звуки…
И звуки те мне в грудь прошли,
И, как целебные струи,
В ней утолили сердца муки…
И, упоенный, я узнал
Богиню в деве вдохновенной,
И на привет ее священный
Слезой восторга отвечал.
И с гаснущим лучом денницы,
Легка, как тень, как звук цевницы,
Сокрылась муза в небеса…
Уже исчезла…. Но слеза
Досель свежит мои зеницы,
Как животворная роса…
К поэту в грудь, как небо в волны,
Глядятся мир и красота,
И полны слов, и звуков полны,
Дрожат отверстые уста!

Мой друг! погляди,
Как роза младая
Грустит, увядая
На нежной груди…
«Таинственной силой,
Цветок! оживи
И снова живи
Для радости милой,
Для сладкой любви!»
Но роза не внемлет…
На звуки мои
Главы не подъемлет
И с негою дремлет
На лоне любви.
«О юноша! — мнится,
Сквозь легкого сна
Мне веет она. —
Пусть рок мой свершится!
Но я не грущу:
Я думою страстной
У лона прекрасной
Могилы ищу!»

Гимны любви по внушению муз в тишине я слагаю,
            Но лишь о Дельвиге я грустную песнь поведу, —
Чувствую: слезы в очах, животворней влиянье бессмертных…
            Музы! знать, память о нем вам, как и дружбе, мила!

«Он спит: усни и ты,
О милая подруга!»
Так сестры мне шепнули
И скрылись от меня…
И я, с чистейшей страстью,
В невинной простоте,
Тихонько приближаю
Уста мои к щеке
Супруга молодого…
Но он затрепетал,
И поздно я узнала,
Что юноша лукавый
Лишь сном притворным спал.
О, как мне стыдно стало!
Но милый незаметно
Рассеял мой испуг…