Павел Антокольский - Стихотворения и поэмы
Картина шестая
Представление мистерии продолжается. Бог-отец в силе и славе восседает на престоле, и вокруг него ангелы. Ад уже населен множеством грешников, которых черти коптят на вертелах и шевелят вилами. На Земле — башни Иерусалима. Толстые горожане в наряднейших платьях, в меховых кафтанах, расшитых золотом, лупят кого-то по шее и зычно орут, но ни единого слова не слышно из-за гула толпы. В толпе шныряют торговцы, нищие, проповедники. Уже смеркается. Пыльно, дымно. Это последние часы выдыхающегося праздника. На переднем плане — ложа, отведенная для высоких особ. Мэтр Боэмунд Корбо ублажает принцессу Бургундскую. Принцесса, старая дева с перекошенным восковым лицом, пьет оршад.
КорбоВесь этот бренный блеск в мягчайших переливах,
Всё наше золото в чеканках прихотливых,
Всех литургий подъем, всех ладанов роса,
Всех певчих дишканты, что рвутся в небеса,
Всех ангельских фигур приятное паренье,
Всё, что свершается пред вами на арене,
Не стоит розовой улыбки ваших уст,
Звезда Бургундии! Наш праздник был бы пуст
Без вашей милости. Внемлите благосклонно
Дождям благих словес, плодотворящим лоно
Торжественной толпы. Нас тьмы не сокрушат!
Да возликует бог в сердцах!
Где же оршад?
Около принцессы суетятся клирики и дамы. В ее кубок льют прохладительное, ее лик овевают опахалами. В дальнейшем действие переносится в толпу. Внимание зрителя сразу оказывается разбросанным по множеству направлений. Все реплики толпы идут на фоне очень далекой, но постепенно приближающейся мелодии. Наконец она превратится в трепетанье сотен струн, и тогда о ее дальнейшем развитии будет сказано особо.
КавалерЛюбимая, ради венца
Той муки, что принял Спаситель,
Отведав сего леденца,
Орешком его закусите,
Отпейте из кружки глоток
И, душенька, полноте злиться!
Я исходил трикраты весь Восток,
Зрел идолов накрашенные лица,
Зрел гарпий, и грифонов, и химер,
Людей, как псы, в шерсти и лопоухих.
Мои стигматы — святости пример.
Мрут во плоти, дабы воскреснуть в духе.
Знай, мытарь! Знай, мирянин! День суда
Не за горами, ибо срок недальний…
Так, значит, ровно в полночь? Да?
Вот вам ключи от спальни.
Но горничная сторожит
В светелке вас соседней.
А ваш супруг, хотя и жид,
Вояка не последний.
Я горничную отошлю
К снохе, коль вам угодно,
А муж уехал с Шермолю.
Я жду вас. Я свободна.
Но если он придет, в сундук
Полезете — и крышка!
Отчего-то пояс туг,
Отчего-то жжет отрыжка.
Что я скушал? Трех цыплят.
Что я выпил? Треть бочонка.
Что меня сразило? Взгляд.
Кто меня лечил? Девчонка.
Отчего же смутно всё
И слегка дрожат колени?
Вертись, не зная лени,
Фортуны колесо.
Эй, попытайте участь,
Читайте между строк,
Не труся и не мучась,
Что повелит вам рок.
Подбрасываю кости,
Выигрывает чет!
Дьявол суемудрия столь злостен,
Что неправый силлогизм влечет
Цепь неправых умозаключений.
Гладки взятки с гибнущей души.
Ждет ее во все века мученье.
Посему не рвись и не спеши!
Знай: на свете измышлений грязных
Quantum satis[75] — сиречь, сколько съешь!
Раскошелимся на праздник!
Мама, деточку утешь!
Барабаны, бубны, дудки,
Эфиопские слоны,
Поросята, черти, утки,
И жонглеры-плясуны,
Пересмешники-пищалки,
Погремушки с бубенцом…
Отворотись от непотребной свалки!
Зажми ноздрю и с благостным лицом
Минуешь вонь грибов, капусты, лука,—
Вонь, от которой на сердце свербит…
А это вам, мессир, наука!
Не стерпит дворянин обид!
Раз! Можете поднять перчатку!
Два! Шляпу подлую долой!
Три!..
Призываю вас к порядку!
Взбешен я глупою хулой!
Ничтожество!
Как вы сказали?
Что вы не рыцарь, а дерьмо!
Здесь камень будет кровью залит.
Пусть на щеке горит клеймо!
И коль пощечины вам мало,
Могу пощекотать клинком!
Дерутся. Вокруг, в столбе пыли, кольцо зевак.
НищийМне пытка суставы сломала!
Я с петлею близко знаком!
Я тоже главою не скорбен
И в юности был хоть куда,
И вот в три погибели сгорблен,
Прошли огневые года.
Подайте же мне, ради бога!
Мессиры, подайте мне су!
Подайте хромой и убогой!
Бесноватый
Я головою трясу
Денно и нощно три года!
Струнное трепетанье переходит в нестройный, сначала жалостный, потом угрожающий хор нищих, которые с наступлением вечера выползают из всех частей ярмарочных строений.
НищиеЕще непогода
Гуляет в лесу!
Людская невзгода
Пугает красу.
Железные когти
Скребутся по платью.
По грязи, по дегтю
Не любо гулять ей.
В ложе принцессы смятение. Ее дамы визжат и многие падают в обморок.
Еще мы воспрянем —
Лишь дайте нам срок —
По дальним, по ранним
Распутьям дорог,
По пням и корягам,
Нагорьям и логам,
Змеиным оврагам,
Кабаньим берлогам.
Корбо несколько раз безуспешно машет платком, пытаясь прекратить представление. Многие из чертей присоединяются к нищим.
Никто нас не ищет!
Мы сами найдем,
Лишь ветер засвищет,
Мешаясь с дождем!
По стокам подземным,
По ржавчине тусклой
Проложено всем нам
Могучее русло.
И струйки без счета
Сочащихся вод
Когда-нибудь кто-то
Рекой назовет.
Возникнем из тины,
Ворвемся, как воры,
Смывая плотины,
Срывая затворы,
Сметая запруды
И смехом давясь!
…Где свалены груды
В подвалах у вас?!
Резкий свист. Вийон подымается на подмостки, вырывает у одного из чертей зажженный факел и швыряет его в толпу. Бог — Мажорден, сняв бороду и венец, лезет в давку.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Капкан
Нас дождями вымыла гроза,
Солнце высушило для красы,
Выклевали вороны глаза,
Выдрали нам брови и усы.
Картина первая
Голое поле. Дождь. Вийон и Мажорден бегут. Вийон простоволос, согбен, страшен. Мажорден оброс рыжей бородой.
ВийонСкорей! У них собачий нюх
И сотня рук и глаз.
Скорей! На запад и на юг
Отрезан путь для нас.
Всю Францию, весь мир прейди,
Во все глаза гляди —
Одна погоня позади
Да гибель впереди.
Бегут дальше. Перед ними ствол дерева, расщепленного грозой. В сучьях раскачивается тело повешенного.
Вот он, судьбою данный знак,
Угроза иль урок,
Что будешь так же тощ и наг
И вздернут вверх, дай срок!
Как обратиться? Ваша честь!
Мессир! Мертвец! Дерьмо!
(Словечко и похуже есть,
Тут просится само.)
Эй ты, обглоданный стручок
Вороньей требухи!
Кто стер загар с колючих щек,
Кто счел твои грехи?
Кто, прыгнув на плечи к тебе,
Труп раскачал и слез,
Чтобы окрестной голытьбе
Был страшен этот лес?
Короче — эй, снимай башмак,
Швыряй ко мне в мешок
И завари червям форшмак
Из собственных кишок.
Прощай! Недолго встречи ждать.
Шли письма нам в Париж.
Узнаешь рая благодать,
Коль в пекле не сгоришь.
При слове «Париж» тело срывается с петли и, брякнув костьми, падает наземь, лицом вверх и раскинув руки. На груди у него дощечка с именем. Вийон наклоняется, читает и отшатывается.
