Иван Никитин - Сочинения
Больше я не в состоянии писать и с замиранием сердца жду Вашего ответа. Поскорее: да или нет. Если нет, - видно, мне суждено задохнуться в окружающей меня атмосфере без радостей для себя, без пользы для других. Любящий Вас всею душою
Иван Никитин
.
32. Н. И. В Т О Р О В У
Воронеж. 1858 года, ноября 21
Я опять Вам докучаю, мой добрый Николай Иванович!
Вы пишете, что В. И. Верет[енников] * принял горячее участие в моем предположении устроить книжный магазин. Может быть. Вот уже несколько дней он приехал в Воронеж; я, по совету доктора, не выхожу из комнаты (болезнь, впрочем, незначительная, виноват север...), посылал к В. И. В[еретенникову] своего отца и покорнейше просил приехать ко мне на несколько минут, но... вероятно, он очень занят. Короче: на обещанную помощь нет никакой надежды.
Между тем я не могу расстаться с своим намерением, как единственным исходом из моего положения. Вы напрасно думаете, что я увлекся, что я могу разориться. Я и прежде знал кое-что о ходе книжной торговли в Воронеже, на этих днях узнал о ней более. Я видел собственными глазами годовой- отчет книжной лавки; вот он вкратце: 26 000 руб. сер. выручки, 6000 руб. сер. чистой пользы. Тут надо принять в соображение продажу бумаги, сургуча, карандашей и пр., и пр. Не правда ли, можно браться за дело, даже если я успею в четыре раза менее против приводимых здесь мною цифр? Что эти цифры - не выдумка, в этом я даю Вам мое честное слово; кажется, я никогда Вас не обманывал. Будь я в Петербурге, ей-ей, стал бы на колени перед Василием Александровичем 2 и сказал бы: "Помогите!" Надобно вынесть все, что я вынес, чтобы понять, что иногда колени преклоняются сами собою, если есть надежда на помощь от доброго человека. Больно мне более потому, что предприятие мое - не спекуляция и не вызывает ни в ком сочувствия. Неужели нельзя умолить Василия Александровича? Вдумайтесь, Николай Иванович, в мою жизнь, вспомните мое исхудалое лицо и просите его смело. Я уверен, что слово Ваше будет тепло и не бесплодно. Что я не буду мошенником, - Вы знаете. Скромность в сторону: я составил себе кровавым потом небольшую литературную известность и не захочу пачкать свое имя ради денежных выгод. На меня указывали бы на всех перекрестках. Заем мой я сам сделаю гласным. Вы можете сказать Василию Ивановичу, что тотчас же после его согласия на мою просьбу мое благое предприятие и оказываемая мне помощь будут опубликованы в одной из с.-петербургских газет. Открытием магазина я спешу, потому что в феврале - дворянские выборы, следовательно, торговля должна принять более широкие размеры и я лично сделаюсь известен большей части лучшего уездного общества; это - не безделица. Помогите, Николай Иванович! Ваше ходатайство останется в моей памяти, Ваше имя в моем деле останется чистым. Капитал Василия Александровича не пострадает даже в случае моей смерти. По устройстве магазина я сделаю акт, в котором поручу одному из близких мне людей или передать кому-либо мое заведение, когда меня зароют в могилу, или продать книги с аукционного торга. Как бы ни была дешева продажа последнего рода, собственный мой капитал пополнит недовырученную сумму.
Обществу распространения чтения я еще не имел удовольствия отвечать на его письмо. И что ему сказать? Оно желает, чтобы я передал ему устроенный мною магазин; в том-то и затруднение, что нужно его устроить, а тогда какой же расчет передавать его кому бы то ни было? Еще вопрос, как пойдут дела Общества и когда пойдут? Действий своих оно не открывало. Предприятие это у нас очень ново, а публику Вы знаете: она не бросится на акции "распространения чтения". Устройство одних кабинетов для чтения не подвинет дел Общества. Оно, пожалуй, надеется, что издаваемые им для простого народа книги отвлекут его от кабаков. Подобная мысль может родиться только в голове с.-петербургского жителя. Я, с своей стороны, скажу вот что: надо прежде выучить народ хоть азбуке да катехизису, надо научиться нашим литераторам говорить с народом, для этого нужен огромный талант и родство с народным духом, - тогда и можно рассчитывать, что пахарь возьмется за книгу. Вот теперь выйдет в свет новый журнал: "Народное чтение"; я всею душою сочувствую этому изданию 3, вижу, что оно - результат не спекуляции, а любви к родине, но, признаюсь, успех его считаю сомнительным. Разумеется, нужно помнить о народе, делать для него все благое во имя светлой будущности русской земли, но, покамест, не мешает подумать о бедном чиновнике, купце и мещанине. Если бы даже первый знал все лучшее в русской литературе, - мы сделали бы огромный шаг вперед. В нашей глуши купец и мещанин сплошь и рядом - безграмотны, что же сказать о земледельце.
Письмо, которое я получил от гг. Сеньковского , и Львова 5, не объясняет подробно намерений Общества распространения чтения; поговорите с ними, что и как они думают делать. Если бы Общество устроило на свой собственный капитал книжный магазин в Воронеже, выслало книги, карты, атласы и прочее, по моему назначению, и дало всему этому широкий размер, тогда можно поручиться за успех его предприятия, и я готов трудиться за условленный процент, иначе невозможно. От себя лично я надеюсь более успеть в распродаже книг. Следя за литературой, я знаю, что приготовляется к печати, что именно нужно для нашей провинциальной публики, и заблаговременно буду сноситься с столичными книгопродавцами. Но во всяком случае с Обществом распространения] ч[тения] поговорить не мешает.
Будьте так добры, Николай Иванович, примите участие в моем деле, обратитесь к Василию Александровичу. Н. П. Курбатов, как я и прежде Вам об этом писал, соглашается быть моим компаньоном, на днях он приедет ко мне и будет ожидать Вашего ответа. Ах, если бы сбылось мое предположение, как бы я был счастлив!
Да! чуть не забыл! Мысль Общ[ества] распространения] ч[тения] устроить при магазине нечто вроде кондитерской для привлечения публики - очень хороша, но для этого нужны деньги, и нужно их немало: порядочная прислуга дешево не возьмет, порядочная мебель дешево не продается, а мысль очень хороша. Что делать! известная часть публики похожа на ребенка, которому в одной руке подают лекарство, в другой показывают игрушку. Чтение, с помощью кондитерской, вошло бы в большую моду, - это верно.
Ради бога, не заставьте долго ждать ответа! Я бы подал немедленно купеческий капитал: время дорого. Кстати, узнайте, пожалуйста, зависит ли открытие книжной лавки от местной полиции; мне должно это иметь в виду.
Пожмите крепко руку И. Ал.; и родные его здоровы. Помнит ли он меня? М. Ф. Де-Пуле Вам кланяется и согласен относительно всего, что я пишу здесь по делу о книжной торговле.
Всею душою преданный Вам
* Я. Я.
No. Денег нужно не менее 3000 серебр.
33. В. А. КОКОРЕВУ
[Отрывок]
[1858 г., 12 декабря!
...Я берусь за книжную торговлю не в видах чистой спекуляции. У меня есть другая, более благородная цель: знакомство публики со всеми лучшими произведениями русской и французской литературы, в особенности знакомство молодежи, воспитанников местных учебных заведений... Помощь, которую Вы мне оказываете, - не простое участие, не мимолетное сострадание к тяжелому положению другого лица, нет! - это в высшей степени благотворная, живительная сила, которая обновляет все мое существование. До тех пор я был страдательным нулем в среде моих сограждан; теперь Вы выводите меня на дорогу, где мне представляется возможность честной и полезной деятельности; Вы поднимете меня как гражданина, как человека...
1859
34. Н. И. ВТОРОВУ и И. А. ПРИДОРОГИНУ
1859 г., 2 января. Воронеж.
Поздравляю Вас, мои милые друзья, Николай Иванович и Иван Алексеевич, с Новым годом. Будьте здоровы и счастливы! Да принесет нам этот Новый год мир и внутреннее благо и да пройдут мимо нас тучи, которыми начинает покрываться политический горизонт в Европе 1.
Наконец я отдыхаю. Квартира для моего книжного магазина нанята на Двор[янской] улице, в доме покойного часового мастера Соколова. Помещение просторно и удобно: три комнаты, из которых одну я назначаю для кабинета для чтения, коридор, чулан, кухня и каменный выход. Цена в год - 300 руб. серебр. Правда, сделка моя не совсем надежна: дом покойного Соколова находится в залоге и сего 17 января или перейдет по закладной в распоряжение Вашего прежнего знакомого г. Радван-Володковича, или продастся кому-либо в частные руки, на что уполномочен покойным Соколовым его душеприказчик, хозяин тульского магазина, Василий Федотов Шишлаков, с которым я и вступил теперь в сделку. Впрочем, я думаю, новому владельцу дома, кто бы он ни был, нет расчета отказывать мне в квартире. Разве он захочет прижать меня и увеличить ту сумму, которую теперь я плачу за квартирование, - это, мне кажется, самое большое зло, далее которого он не пойдет. Признаюсь, наем квартиры не мало испортил у меня крови: в продолжение нескольких дней сряду, с рассвета до темной ночи, я рыскал по городу, и все без малейшего успеха. Насилу-то уладил с содержателем тульского магазина. Такая упрямая голова! - затвердил одно: не хочу сдавать квартиры, да и баста! В настоящее время я хлопочу о мебели, окраске комнат, устройстве полок, шкапов для книг и проч., но все это - ничтожный труд в сравнении с приискиванием квартиры.
