Иван Никитин - Сочинения
А что наши комитеты? Воронежский, как я слышал, решил так: дать мужикам по две десятины на душу, дать усадьбу и, устранив переходное состояние, как источник будущих недоразумений, споров и, может быть, смут, предоставить им полную свободу, с условием, чтобы правительство обеспечило помещику платеж за уступленную его крестьянам землю. Захочет ли и может ли правительство принять на себя это ручательство - решать не мое дело, но мне казалось бы лучшим рассечь узел сразу: если в будущие споры помещиков и крестьян будет вмешиваться земская полиция или какие бы там ни были власти, - выиграет один карман чиновников, дела возрастут до чудовищных размеров, и путаница выйдет страшная.
В цензуре, кажется retrograde *. Литература почивает на лаврах. Умолк и Щедрин, умолк и Мельников, угостив публику своим именинным пирогом5, испеченным, впрочем, неудачно, как видно, на скорую руку. Хоть бы подняли новые вопросы (а их так много!), авось бы литература проснулась снова: новый вопрос в литературе - то же, что возбудительное в медицине.
М. Ф. Де-Пуле ужасно досадовал на цензуру, продержавшую долго разработанные им акты; теперь они получены, и работу он думает продолжать усердно. Милошевича я давно не видал. Придорогин, и Де-Пуле, и Михайлов посылают Вам глубочайшие поклоны.
Весь Ваш
И. Никитин
* Я два дня ходил дураком от сообщенной мне Вами новости: mouvement retrograde... e
27. Н. И.ВТОРОВУ
Воронеж. 1858 г., 19 сент.
Действительно, мой незабвенный Николай Иванович, я был в деревне Плотникова 1, как Вы справедливо предполагали в Вашем письме к Придорогину, но что касается до волокитства - ни боже мой!.. Куда мне!.. - Пью капли, обливаюсь холодной водой, и все бесплодно, сделался настоящим скелетом, но это в сторону: живи живой, как сказал Боратынский, стало, о жизни покамест и будем думать. Вы пишете, что В. А. Кокорев приказал Исакову 2 выслать мне Шиллера и Гейне; я ничего не знаю и ни того, ни другого не получал; получил только одного Гёте, о чем уже и писал к Вам. Если это так, т е. если я могу надеяться на получение Шиллера и Гейне, то... то... я так рад, что путаюсь в словах! Вы вообразите, ведь я тогда буду богач, у меня составится порядочная библиотечка, а сколько наслаждения предстоит мне впереди при чтении. "Идеалы" Шиллера я уже знаю наизусть, "Море и сердце" Гейне - тоже. Это стихотворение попалось мне в одной немецкой хрестоматии. Теперь я все читаю разные серьезные вещи на французском, отысканные мною в библиотеке г. Потапова, помещика Землянского уезда. Между прочим, я недавно познакомился с Шенье 3. Какие у него картины в антологическом роде! Но его предсмертные стихотворения так и хватают за душу... Какое присутствие духа! - писать стихи в то время, когда жизнь висит на волоске, когда в коридоре тюрьмы уже слышны шаги солдат, [пришедших] идущих за поэтом!.. Итак, я жду от Вас Шиллера и Гейне; давайте их, ради бога, давайте, да поскорее.
На днях я видел Вашего Михаилу; одна его дочь живет у купца Борисова, другая у какого-то, кажется, чиновника Кологривова; места, - говорит он, хороши. Когда я его спросил: "Зачем ты, Михайло, вызвал своих дочерей из Петербурга?" - старик солгал: "Я, батюшка, их не вызывал; для чего мне их вызывать?" Сам он живет у священника Покровской церкви; замечу в скобках: слишком часто переменяет хозяев; впрочем, доволен своею судьбою.
Сегодня, вследствие Вашего письма к Придорогину, я отправляю в Москву и Константину Осиповичу при обозе 86 экземпл. "Кулака" и прошу его переслать их в
Петербург. Этой отправкой моя забота с "Кулаком" оканчивается; надо бы браться за новое, да судьба, желудок et cetera связали руки и клонят к сырой земле-матушке голову... но ничего! авось поправимся!.. Как досадно, что литература наша стоит на точке замерзания. Пишите, мой милый Николай Иванович, нет ли у Вас чего нового, и отчего доселе не подумают об издании в свет статей Белинского ,. Такая неподвижность!.. А между тем его жена, как слышно, живет бедно.
Всею душою любящий Вас
И. Никитин.
N3. Извините, что, по случаю моей болезни, мебель Вашу не успел продать, однако ее остается чуть-чуть; деньги скоро Вам пришлю. Если же Вы имеете в них надобность, возьмите из моих, которые попадут Вам в руки; ради бога, возьмите, иначе Вы меня обидитед честное слово!
28. Н. И. ВТОРОВУ
Воронеж. 1858, октября 6.
Письмо Ваше, мой дорогой Николай Иванович, адресованное Вами на имя И.А. Придорогина, со вложением 500 руб. сер., я получил. Не стану повторять Вам о своей благодарности: Вы можете быть в ней уверены. В. А. Кокореву я напишу с следующей почтою, потому что не имею теперь одной минуты свободной. За отсутствием дворника я отпускаю извозчикам овес и сено и распоряжаюсь помещением их телег на моем дворе. Это занятие, при невозможности взяться за лучший труд, развлекает меня, - и слава богу! Чего более?.. Утомившись порядочно за день, в сумерки я зажигаю свечу, читаю какой-нибудь журнал; когда же чувствую себя несколько здоровее, берусь за Шиллера [* Гейне и Шиллер доселе мне не высланы, хотя Исаков Вам и говорил, что нх отправил] и копаюсь в лексиконе, покамест варябит в глазах; часов в 12 засыпаю и просыпаюсь в , ч., иногда в 3 ч. Рассвет уже застает меня за чаем, который подкрепляет меня и оживляет на некоторое время, но перед обедом я снова чувствую неприятное расслабление в теле и тогда принимаю холодную ванну, после которой бегаю по улицам или по двору в теплой шубе в ясный, солнечный день, бегаю до того, что подкашиваются ноги, и едва-едва согреваюсь. Вот как, мой милый Николай Иванович, мало осталось крови в Вашем покорнейшем слуге, или, лучше сказать, как дурна его кровь! Скучно!., в особенности оттого, что некуда выйти; разве иногда забредешь к Де-Пуле. Как я люблю и уважаю этого человека за его горячее сочувствие к добру и благородный образ мыслей! Де-Пуле - неизменен. Менаду тем сколько я видел других, по-видимому, порядочных молодых людей, красноречиво и громко защищавших все благие стремления вперед, и - увы! какая-нибудь там пошлая женитьба, грошовый интерес перевертывал им голову, каменил их сердце. Грустно, когда подумаешь, что все доброе, общечеловеческое лежит, так сказать, не в основе нашего характера, не вытекает из него естественно и разумно, как следствие из причины, а приходит к нам извне, при одних известных условиях приносимое благоприятным ветром, при других - уносимое противным. Общество наше или слишком молодо, или уже слишком развращено, так что не в силах выработать человека в широком смысле этого слова (кажется, то и другое вместе). Конечно, встречаются исключения, но много ли их? Мои замечания для Вас - не новость, да заговоришь поневоле, когда перед глазами пройдет целый ряд Овидие-вых превращений в отвратительном роде 1.
Переселение мое из Воронежа должно остаться для меня неосуществимым, хотя я и не прочь от него, ради своего душевного спокойствия. Но могу ли я оставить старика 2 его судьбе? Притом мое здоровье не вынесет ни продолжительной дороги, ни перемен в образе жизни. Дома, как бы то ни было, я пользуюсь свободой: у меня определены часы обеда, чая, прогулки и занятий. Приняв на себя какую-либо обязанность, я принужден буду подчиниться новым условиям в образе жизни, а как это сделать в моем положении? При плохом здоровье - плохая служба. Жить, не работая, или, что то же, жить, работая дурно, следовательно, получать плату выше труда, - я не могу: такого рода плата походила бы на милостыню, а милостыня меня умертвит. Надо сидеть у моря и ждать погоды, т. е. здоровья, с которым все может измениться к лучшему.
Теперь позвольте поговорить мне о моем "Кулаке". Я согласен продать его г. Исакову с правом выпуска в свет одного или двух заводов (мне равно то и другое); я полагаю взять за это не менее 300 руб. сер., но с большею охотою я продал бы ему "Кулака" в вечную собственность рублей за 700; если можно, - более. Большая сумма могла бы быть употреблена мною на что-либо полезное, и, таким образом, я, может быть, обеспечил бы мое существование, зависимость которого от беспокойного ст[арика] 2 куда как иногда тяжела! Но мелкие свои стихотворения я не намерен перепечатывать ни под каким видом. Довольно уже того, что они имели несчастие быть когда-то напечатанными отдельной книжкой 3. Во всяком случае, если найдете досуг, продайте моего "Кулака", приняв на себя этот труд из любви ко мне. В условиях продажи я совершенно полагаюсь на Вас, потому что не смыслю ничего в этом деле. Но, главное, деньги разом, по частям получать не расчет и ТаЙННО.
Наконец Ваша посуда и мебель распроданы. Счет прилагается при этом письме. При всем моем желании соблюсти Ваши выгоды, - я плохо успел. Более всего мне жаль этажерки и комода, так они пошли дешево! Взял бы за себя, да поместить некуда. Мне кажется, я глупо сделал, не поспешив продать всех Ваших вещей при Вас самих: в общей массе они продавались как-то лучше, поштучно - чересчур медленно и невыгодно. Каждый покупатель рассматривал каждую дырочку и трещинку. Невесела подобная продажа при переселении из одного места в другое. У меня тарантас А. П. Норд-штейна стоит со времени его отъезда из Воронежа. Но Нордштейн говорил мне, что за него давали ему 75 руб. сер., да было жаль отдать - дешево. Спустя год я продал было его за 50 руб. - привезли назад; потом за ,0 руб., - привезли назад; в последнее время просило одного покупателя, найденного мне В. И. Плотниковым, 25 руб., - не дают. Вот Вам и продажа! В счете я сделал примечания. Извините, что я не мог умнее и расчетливее распорядиться сбытом Вашего добра, и за что стоит побранить, - побраните меня: Ваше молчание будет для меня больнее; мы привыкли к взаимной откровенности.
