KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Поэзия, Драматургия » Поэзия » Олег Хлебников - На небесном дне

Олег Хлебников - На небесном дне

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Олег Хлебников, "На небесном дне" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Приёмный покой при погосте.

Но мы здесь не гости – бросьте! —

шеренга смертельно больных:

слепые, глухие, в коросте

обид – и не сыщешь иных.

И все мы болтаем без толку,

чтоб только не зубы на полку,

чтоб раньше других не уснуть —

под стук поездов, без умолку

считающих пройденный путь

туда и обратно… Лишь это

за сельским кладбищем поэта.

Иного никто не нашёл.

Да речка, но даже не Лета,

журча, размывает подзол.

Часть вторая

1

Серебрится снежная дорожка —

ты жива ещё, моя сторожка,

жив и я. И скоро Новый год.

Кто ко мне с подарочком придёт,

постучит в морозное окошко?

Чтоб попасть на этот карнавал,

в очередь за смертью я стоял,

ты освободилась – достоялся.

И теперь вдвоём с тобой остался.

Жду гостей, которых нагадал.

…Во главе стола садись, Иосиф.

Ты здесь жил, своё болото бросив,

чтобы погулять в кругу друзей,

но для избранной судьбы своей

среди трёх не затеряться сосен.

И не торопись. До Рождества

на свои вернёшься острова —

хоть Венеции, хоть Ленинбурга…

Был и я в венециях. Как урка,

на вокзалах ночевал. Едва

от карабинеров сделал ноги…

Вот послушай, сочинил эклоги…

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .

Ну и как тебе?.. Да это что!

Я не то могу… Зачем пальто

надеваешь?.. Ладно, я не буду…

Ты меня ещё не знаешь, груду

понаписанного… Но зато —

делим угол… Кто-то в дверь стучится?

Показалось… Может быть, лисица…

Да, представь, у нас с тобою здесь

нынче даже чернобурки есть!

Скоро может и не то явиться…

Ты вскочил в вагон в последний миг.

Был у нас и… в общем, ученик.

Ты о нём писал, я делал ставку…

Чтобы не спиваться, курит травку.

Но никто из нетей не возник

попрямей. Все роют под тебя.

Лучше бы ходили под себя,

от стихов чернилами шибает,

как и у тебя порой бывает…

Да куда же ты?.. Ведь я любя!..

Я-то сам, над рифмами корпя…

(Исчезает.)

2

…Так же вдруг исчезла ты —

та, какой была когда-то:

персиянка из Орды

и Эсфирь из Халифата.

Я возил тебя сюда,

окунал в купели грязной

деревенского пруда,

окольцованного ряской.

А потом уже водил

к Жене, к Белле и к Булату —

в круг расчисленных светил…

Ты была не виновата

ни в тщеславии моём —

молодом, смешном, напрасном,

и ни в том, что мы вдвоём

веществом взрывоопасным

оказались. Я корил

лишь себя… И неумело

Женя нас с тобой мирил,

заговаривала Белла,

и Петрович оробело

мне в стакан водяру лил…

3

Новый свет сейчас – почти, как Тот,

снова – Тот, как будто нынче год

пятьдесят – какой? – гляжу с пригорка:

далеко отсюда до Нью-Йорка,

даже литерный не довезёт.

На земле вокзалы хороши —

там дают согреться за гроши

на полах – ах, жарь, гитара, жарко!

Ничего-то мне уже не жалко,

кроме раскрасавицы-души.

Только ей и выпадет летать…

Значит, не увидимся, видать?

Прилетайте! Я заначил водку…

Лень в сторожке заменять проводку,

буду, как сосед, со свечкой ждать.

…У платформы он меня встречал.

Интересовался невзначай

подоплёкой всей. И заикался —

впрямь как Моисей. Я зарекался

верить. И бестрепетно сличал

правду с вымыслом. А он – прощал.

…И в бильярдной мы гоняли чай

до рассвета. Что ему мальчишка

с неумелой самой первой книжкой?

Но подвоха я не замечал.

Да его и не было, подвоха, —

он меня читать учил. Неплохо

научил. А с Сартром и Пеле

не знакомил. И к своей игре

пристрастить не смел, почуяв лоха…

Догорает свечка на столе…

4

Мне в стакан водяру лил…

Ты на всё это глядела

из нездешнего предела,

где лазурь и трепет крыл.

Но потом спускалась вниз

и прощала чуть устало.

А бывало, на карниз

я ступал, чтоб только стала

ты поближе… Не упал.

Жив-здоров и вам желаю…

Так и жили, проживая

свой начальный капитал.

И теперь осталось нам

так, на донышке немножко.

…Только лес по сторонам —

сумрачный. В лесу – сторожка.

Что я здесь – не знаю сам —

сторожу возле окошка?

5

Догорает свечка на столе,

золотит узоры на стекле.

Ты такое видел в Оклахоме?

Гоу хоум, Женя, гоу хоум! —

нет земли чудесней на земле.

Опоздаешь – спросят: ты, мол, чей

и каковской веры?.. Гуд? О кей?

Побойчей давай! У нас – ну очень! —

Мочим эвридэй, кого захочем.

А гаранта дёргает лакей.

Кстати, паренёк из этих мест,

из детей кухарки (вот-те крест!)

санаторской. Мальчик, с детства знавший,

что почём… Такому тройкой нашей

порулить ни в жисть не надоест.

Ну а ты – горлан, главарь,

агитатор, не какой-нибудь Айги.

Приезжай – подставь державной ноше

свой хребет! Поэт в России больше

не поэт – не напрягай мозги

подрифмовкой… Вот твоё окно.

Сколько лет оно темным-темно.

Опадают белые деревья.

А собаки лают, как в деревне

по ночам у нас заведено.

Мы с тобой встречали Новый год.

Красовалась ёлка у ворот…

Ты такую видел в Оклахоме?

Гоу хоум, Женя, гоу хоум!

…И какой-то был ещё народ

закордонный. Ты толкал доклад

о России. Дэзик и Булат

были живы, Юра и Володя,

и мечты о девственной свободе…

Ты был истово молодцеват.

89-й? Что-то вроде.

Цифры те же – в зеркало глядят.

Но пустоты завелись в природе.

Часть третья

1

Сторожу возле окошка,

вдруг ещё приедешь ты.

Всё же Новый год. Кранты

веку – нашему немножко:

на две трети жизни всей

минимум… А дальше – старость?

До неё ещё осталось

сколько-то – приди скорей!

Что-то нам ещё судьба

приготовила такое…

Льётся музыка рекою —

в санатории гульба.

Там сейчас танцуют под

куртуазные напевы

куртизанящие девы

и соседский обормот.

Нынче время их… И пусть

не придёшь ты в тёмный лес мой —

коньяком согрею грусть

и слезами обольюсь

не над вымыслом – над бездной.

2

Коньяком меня вспоили двое —

многолетней выдержки, таким,

что и до сегодня от него я

протрезветь не смог и волком вою

по застольям этим дорогим.

Был один из бывших гимназистов,

провороненный аристократ.

Голосом чернёно-серебристым

говорил стихи. Пускай со свистом

самолёты к Внукову летят,

пусть в беседку залетает кто-то —

чтенья ни на миг не прерывал.

…Помню май высокого полёта

певчих птиц. Цветенье небосвода,

грозовой сирени карнавал.

И овечки между белых вишен.

Я от станции на встречу шёл

с ним. И был мне каждой клеткой слышен

каждый лепесток. И чище, выше

были притязанья альвеол,

чем сейчас… Старорежимен, строен,

возле озера протез снимал

и бросался в воду, плавал кролем…

Лишь в последний раз меня расстроил —

не узнал сначала. Но достал

коньяку. Налил мне – и не пролил.

…Был другой из мальчиков ифлийских,

из солдатиков сороковых,

роковых. Тревожился за близких.

Созывал друзей. И в этих списках

значился и я, из молодых.

С дагестанским золотом в бокале

достигали мы крутых вершин.

А на кухне распевала Галя…

Боже мой! Как эти зимы звали

В Болдино, в Россию, в карантин!

Ткалась бесконечная беседа

И в своё вплетала полотно

друга-стихотворца и соседа,

друга-богоборца и аскета,

друга и литературоведа

из Парижа… Ночь глядит в окно.

Нету вас – и всё заметено.

А ещё мы позовём Булата.

А Булат Фазиля позовёт.

Старший брат Иосифа без брата

сам придёт… Да это ведь, ребята,

будет грандиозный Новый год!

3

Два десятка моих собеседников в небытии

или где там ещё…

Обращаюсь к Тебе, но ответы нелепы Твои:

хорошо, хорошо.

Свет и тьма удались – хорошо, и земля, и вода,

и такие вот мы,

кто поверил: не деться со света уже никуда —

и в объятиях тьмы.

Ну а кто не поверил, сомненья не в пользу него,

но опять хорошо:

сомневаться осталось любому всего ничего.

Или – что там ещё?

4

Будет грандиозный Новый год.

Каждый гость с подарочком придёт.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*