Александр Цыганков - Дословный мир. Третья книга стихов

Деревня. Детство. Бабы с мужиками.

Культурный слой – как тоненький ледок.

И Суриков с потешными полками

Идёт войной на снежный городок.

И всё слышней моление о чуде

В звучании трёхсложного стиха.

Везут в санях проверенные люди

Боярыню – подальше от греха!

И белый снег летит над красным бором.

И всюду снег. И ночь белее дня.

И вот уже по выбранным просторам

Везут в санях на родину меня.

И всё светлей, всё ярче – как виденье —

Над синей поймой розовая рань.

Уймись, печаль! Сгори, стихотворенье!

Не рви мне сердце, душу мне не рань!

Волхвующий огонь! В тринадцатой строке

Метафора – как дым – развёрнута к реке.

Кромешники плывут – в летейском серебре!

По слову «исполать» – к Перуновой горе.

Как сокол воспари! Впиши сии слова

В седьмые небеса, но, чур, до Рождества,

И знаками огня, что было, не креси,

Живи себе царём – всея святой Руси!

От мира в стороне, от века вдалеке

Следи кумиров сплав по огненной реке.

Ну, кто придумал их, в конце каких времён?

Неведомо! Молчит доконный пантеон.

Мятущийся язык священного огня!

Прими как жертву ночь. Но упаси меня

От красного костра на Хорсовой горе.

Плывите налегке – в летейском серебре!

Купальские огни горят в зеркальной мгле.

Наверное, без них чего-то на земле

Не хватит, как росы в рассветной синеве

Ивановым цветам и прочей мураве.

Не знали мы Гомеровой строки.

Не рече намъ бо вещии Бояне…

Откуда мы – весёлые славяне?!

Куда идём? С какой Почай-реки?

Нам дороги начальные слова —

Как дождь и солнце, поле и дорога!

И ласточки – как вестницы Стрибога,

И робкие лесные божества —

Всё связано! Всё в русском языке —

И красота, и ясность… Всё навеки!

В подстрочнике, читай, наверно, греки —

Те эллины, что скрылись вдалеке.

Языческая корневая синь —

Живой воды целительная сила!

И в роднике задолго до Кирилла —

Природы безглагольная латынь.

разинувшим рты руинам…

Из книги первой. Поздний перевод.

Паденье Трои. Гибель Пилемена.

И вот плывут – куда глаза глядят —

От старых стен отважные энеты,

Ведомые, на горе евганеев,

Искать кисельный берег. Чур, меня!

И дальше так. Учёного кота

На брег пустили первым. Евганеев

Прогнали с боем. Землю нарекли

Троянскою – меж Альпами и морем.

И назвались венетами. В новелле —

Восстал из моря славный Веденец!

И сказка ложь, да в сказке той намёк.

Читай, у Лукоморья дуб зелёный,

На дубе этом – цепь от корабля…

Да вот беда – во времени лакуна:

Предание не помнит Антенора,

Загадкой нам – Троянова тропа.

И всё сначала. Батюшка-Дунай!

Падение – до дикой скифской темы,

Как в опере «Славяне на Днепре».

И новые сбираются дружины —

В язычестве поспеть в Константинополь!

И к слову стих: Что Троя вам одна,

Расейские мужи?!

Сомкнулся круг.

И всё же: мы – не скифы. Мы – венеты!

Мы – из другой мифической страны!

Античный мир! Молочная река.

Но кончилась Прекрасная Эпоха.

Здесь был поэт – спустя три тыщи лет,

Да из-под ног ушёл кисельный берег.

И от луки – поёт волна в просторе.

И снова – нелюдимо наше море.

Новый бронзовый век. Время – как поле боя.

Тени краснеют. Люди – вылитые скульптуры!

В маске, о двух крылах, смотрит в судьбу героя

Фурия со страниц новой литературы.

Сколько ещё огня в сплаве свинца и меди

Выставит ночь на стол для красоты и вида?

Радуют сытый глаз цезари и медведи

Тем, что уже вросли в зеркало Парменида.

Где-то, в одной стране: море – примета пляжа.

Словом, всё ясно, всё – как в заказной картине.

Ну, а в другом краю – берег без антуража,

Только сирены вой – в сотовой паутине.

Вот отгремит война… Прокляты, но не убиты,

Все мы сольёмся в эхо выстрела вхолостую!

И, убивая время, станут кричать пииты —

Что-нибудь из Гудзенко, чаще – про «кровь чужую…»

Слушай, читай, строчи вирши сплошной строкою!

В тысяче и одном зеркальце – чья-то слава! —

Словно свинцовый град над золотой рекою:

Cuprum плюс девять грамм – бронзовая оправа.

А за окном зима! Солнцем из белой ночи

Пушкинская метель – утром, в начале века! —

Правит крутую речь, если вернее – прочерк

Ставит в большой роман маленького человека.

простому человеку

Как много дел на маленькой Земле

Простому человеку! Сколько света

В глазах крестьян, строителей, шахтёров,

Изобретателей, водителей машин,

Конструкторов, пилотов, рыбаков,

Вдали садов улыбчивых цветочниц

И вдохновенных тружеников сада —

Великих дел непризнанных творцов!

Пропой, поэт, победоносный гимн

Простому человеку с ясным взором!

Прославь людей обычными словами!

К вершинам вознеси свободный труд

И право человека – быть творцом!

В наживе – рабство, в роскоши – неволя!

Пускай по глупым плачет Немезида,

Мне их не жаль и не о том скорблю.

Боюсь, что новый русский графоман

Исполнит гимн раздору и разбою

И ненависти к жителям деревни,

Как тот изгой, не помнящий родства.

И дети в школе выучат урок,

Что на земле свой хлеб едят напрасно

Простые люди с ясными глазами —

Строители, художники, врачи…

Померкнет свет на маленькой Земле.

Оставит муза бедного поэта!

И времени в насмешку – чашу с ядом

Философу предложит ростовщик.

И как пришло такое мне на ум,

Не знаю. И не сетуй, современник!

И ты, поэт, исполни песню мира —

Пропой труду победоносный гимн!

В башне, которой даже в мечтах не строил,

Ветер впущу в картины. Поеду к морю!

Целых полвека недаром с волнами спорил.

Мой колорит холодный! И речь прибою

Вторит – как эхо. И не маяк в просторе —

Зов океана или печаль утраты.

Небо за окнами синее – словно море!

И деревья высокие – как фрегаты!

Словно дыханье бриза, наверно, в гены

Влиты все эти образы, краски, виды.

И облака – как хлопья той самой пены,

Что обернулась мрамором для Киприды.

Пусть этот лёгкий ветер, с эпохой споря,

Словно восход прольётся в мои полотна.

В этой высокой башне вдали от моря

В сторону неба смотрят большие окна.

Запомни, словно первую строку,

Ты в мире не один, и всюду есть

Простор для вдохновенья! На веку

Земные адреса не перечесть!

Пускай на волнах времени и ты,

Как лермонтовский парус, одинок,

Огнями путеводной высоты

Просвечены и запад, и восток!