Вера Камша - Герои на все времена
— А Ваня? — прошептала наконец девушка. — С ним что случилось?
— Он… Ему просто не повезло, прости. Понимаешь, чтобы вымести и заполировать мусор, надо сначала активировать все то зло, которое он в себе несет…
Дарина грустно улыбнулась.
— Ты говоришь, как учитель в школе.
— Надо поднять его на поверхность, — Степан, кажется, ее не слышал, тараторил, словно студент на экзамене, — мусор, в смысле. Довести до точки кипения! Только так его можно уничтожить. Но проблема в том, что такая активированная грязь очень опасна для простых людей. Про Бермудский треугольник слышала?
Даря ответила возмущенно-снисходительным взглядом.
— Ах, ну да. В общем, если вовремя не убрать мусор, если позволить ему накапливаться и разрастаться, то лет через сто таких треугольников по миру будет — греби не хочу! Но когда дворник заканчивает уборку, когда доводит грязь до крайней точки, то в итоге получает такой же треугольник. Всего на несколько минут. Пока не заполирует. Но иногда этих минут оказывается достаточно…
Радуга.
Ванька.
Яркий свет.
— Радуга, — растерянно пробормотала девушка.
— Да. Так мы называем это. Мусор — он черный. Но в последние минуты своего… гм… существования становится разноцветным. Прекрасным просто. Иногда мне даже жаль, что другие люди его не видят. А он… он прощается. И на прощанье забирает все, что попадает в его лапы. Поэтому и работаю ночью. Когда людей нет. Почти…
— Как мне Ваньку вернуть? Скажи!!! Ты же знаешь, ты должен знать! Ты… ты… да кто же ты? Постой, а я кто? Я ведь вижу это… Я…
Дворник печально покачал головой.
— Ты не понимаешь. Мы не волшебники. Мы просто люди, которые видят немного больше. Которые замечают то, мимо чего остальные проходят, не оглядываясь. И которым потом приходится за это расплачиваться…
Он помолчал, беззвучно шевеля губами.
— Я не знаю, где твой друг. Я пытался ему помочь, и за это мне тоже придется ответить.
— Он найдется! — Дарина почувствовала, как в ней закипает отчаяние. — Обязательно! Иначе! Не может! Быть!
Она встала, подошла к двери. Мысли путались. Какая-то одна крутилась в извилинах, никак не желая ловиться. Почему-то очень хотелось верить Степану. Не про Ваньку — а в принципе. Вот только верилось с трудом.
— Родители Ивана, — мысль-бегунья наконец остановилась, оформившись в слова, — они спрашивали о тебе. Они придут. Скорее всего с милицией. Уезжай отсюда! И это… открытку мне отдай!
— Не могу. Я храню все, что осталось, от них. Школьный дневник, кепочка, тапочек даже есть… На них — брызги радуги. Если кто-то из пропавших все-таки вернется, я о них узнаю. По этим брызгам. И помогу им вспомнить. Я надеюсь… Ну что смотришь, как на сумасшедшего? Даже Управление разрешило оставить вещи. Сказали: «Пусть будут брызги, только в саму радугу больше не лезь…»
Даря сокрушенно вздохнула и вышла.
СРЕДА
«Уезжай отсюда!» — Степан лежал, глядя в потолок. Уедешь тут, когда дело не закончено! Он покосился на часы. Пять минут назад вторник уступил место среде. Скоро подростки окончательно разбредутся по домам… С улицы раздался беззаботный девичий смех. Что ж, может, и не скоро… Звуки гитары. Звон стекла. Снова смех, теперь уже мальчишечий. Ох уж эта молодежь, шастает вечно до самого утра, работать мешает! Этой ночью он закончит дело. Осталось совсем чуть-чуть. Основную — самую большую и опасную (и — да! — самую прекрасную) — радугу он уничтожил вчера. Сегодня его ждут четыре маленьких — даже не радуги — осколка. Но достаточно опасных — днем лучше не трогать…
Дворник устало погладил метлу. Старушка моя! Сколько мы уже с тобой вместе? Пятый год пошел. Скольких он потерял за это время? Девять человек. Без Ваньки. За позавчерашнего мальчика почему-то больнее всего.
Он всегда умудрялся оказаться там, где больше всего грязи. Окунался в самые громадные радуги страны. Таких, как он, называют «дворниками запаса». Когда ты живешь и работаешь на одном месте несколько лет подряд, бороться с грязью легко — надо только сидеть и наблюдать. Заметил, как у клена ссорятся друзья-супруги-родители-с-детьми, — подошел, смел на скорую руку следы ругавшихся — и все чисто, не испортит больше клен никому настроения, не притянет магнитом новые неприятности. Такую радугу можно и днем полировать — она маленькая, почти безобидная, случайного прохожего утянуть с собой не сможет — сил не хватит. А если, не дай бог, пожар во дворе или драка серьезная, опять же, по свежим следам легче мусор смести, хотя и придется ночи дождаться.
А вот когда эта грязь полгода балластом лежит, когда радуга себя уже практически полной хозяйкой почувствовала, а ты, наоборот, представляешься новичком среди вражин-одноклассников, вот тогда-то настоящая работа и начинается.
Чем больше мусора, тем ярче радуга. Сильнее боль. Опаснее контакт.
Девять человек. Десять, уже десять. Когда исчез самый первый — бездомный глуховатый старик, — Степан целый час сидел у сверкающей радуги, бессмысленно вглядываясь в цветастый калейдоскоп. За что и получил потом от Управления на орехи — нельзя останавливать уборку, любое промедление может обернуться еще большей трагедией.
Потом была компания подростков. Заброшенный пустырь. Несколько убийств за последний год, когда он добрался туда, мусор, кажется, даже на зубах скрипел. А радуга — о, люди! Если б вы ее видели! Такую красоту описать невозможно. Малолетки появились неожиданно. Да, был день, но место пользовалось такой дурной славой, что Степан и подумать не мог, что кто-то сюда сунется. Он кричал, пугал, прогонял, он бросился в драку, чтоб только не пустить их туда, где сверкал, прощаясь, мусор. Невидимый для четверки глупых юнцов. Очень упрямых юнцов — удар по коленной чашечке, под дых, дворник покатился по земле, а малолетки, хохоча, помчались прямо на радугу.
Тогда Степан подумал, что она пусть и невидима, но все же привлекает к себе внимание. Зовет. Заманивает. Знать бы, зачем ей это…
После этого случая Управление на целых полгода запретило ему даже близко приближаться к метле и мусору. И вообще к людям. Жил в Лесу шесть месяцев. А вернувшись, завел себе Ласуна.
* * *— Я! Я из-за тебя встречу отменил! Мать на работу опоздала!
— Ты что творишь? И это после того, как Иван пропал! Да мы… мы чуть с ума не сошли с отцом, когда увидели, что тебя в спальне нет!
— Уже в милицию хотели звонить!
— Почему не в морг?
— Что?! Ах ты ж…
Утром ей чудесным образом удалось избежать долгих расспросов и нудных нотаций — родители ограничились фразой: «Вечером поговорим, бегом в школу!» Зато сейчас… Уже за полночь перевалило, а они все зудят, успокоиться не могут. Дарина в сотый раз мысленно обложила свою растерянность красочными эпитетами. Надо ж было так заболтаться со Степаном, чтобы счет времени потерять совершенно! А они, блин, решили, что дочку маньяк похитил. Прямо из спальни!
Даря уныло вертела в руках часы.
— К парню она побежала… И что это за парень — дворник ничтожный!
— Мама, он просто друг!!!
— Не ори на мать! Может, этот друг тебя в университет устроит? Или аборт оплатит?
— ПАПА!!!
— За нее волнуешься, а ей вообще наплевать на все! Ты же юрист будущий!
— Да сколько ж можно? Не юрист я… мне совсем другое нравится. Я рисовать люблю. И стихи писать!
— В переходе метро рисовать будешь?
— НЕ-ХО-ЧУ на юридический!
— Замолчи! — Тяжелый кулак опустился на стол.
— Володя, не волнуйся так. — Дарина исподлобья смотрела, как мать бережно сжимает отцовскую ладонь. И как тот раздраженно ее вырывает. Внезапно стало очень тоскливо и скучно.
— Я спать пошла! — Она резко вскочила со стула, даже слишком резко — стул с грохотом загремел на пол.
— Ты еще за утреннюю выходку не извинилась!
— Извините! — процедила сквозь зубы, закрывая за собой дверь в ванную.
* * *Степан уныло полировал радужные осколки. Один за другим. Вот закончу, и можно уезжать. Конечно, не планировал съезжать так быстро — работа здесь есть еще, и вообще, можно было бы осесть, наконец. Но… Даря права — опасно. Да и сил нет на эти кусты смотреть. И почему этот мальчик его так задел? Больше остальных… Из-за Дарины? Или просто накипело уже, взбурлило молочной пеной, зашипело угрожающе, готовясь выплеснуться наружу…
Не уберег. Не вернул.
Никого из них.
Воротившись из полугодового отпуска, он бросился на поиски выхода. Выхода из радуги. Он оставлял коварный калейдоскоп незаполированным и потом сутки крутился возле него, надеясь увидеть троицу ночных подвыпивших драчунов, буквально ввалившихся в разноцветное облако. Увы! Он несколько раз за день приоткрывал уже заполированное, но мама с дочкой, выбежавшие во двор в одних халатах и тапочках вслед за спрыгнувшей с балкона (а затем и нахально отвлекшей Ласуна) кошкой, так и не появились. Наконец, он оставил в полировке три отверстия, маленькие трещинки, безопасные для людей, но спасительные — по его мнению — для провалившегося Ивана. И снова неудача.
