Вера Камша - Герои на все времена
— Дарька! — Степан подпрыгнул на месте. — Что за фигню ты творишь?!
— Я просила дядю. Он твоим делом занимается… — Девушка казалась не менее растерянной, чем Степан. — Просила о свидании с тобой. А он уперся. О правах каких-то твердил. Вот я и решила…
— Поиграться с метлой! Глупенькая, я тебе ее для чего дал? Чтобы не затерялась, а ты… — Он подошел, взял ее за руки. — Ну зачем ты это сделала? Сейчас я в камере валяюсь без сознания, там уже, наверное, переполох начался…
— Вот именно! Степочка, почему ты здесь? То есть — там? В СИЗО! Ты ведь можешь освободиться! Ты мог бы вообще им не даться! И не говори, что я не права! Ты мог!
— Может, и мог… Только, знаешь, устал я жить на грани. Наше Управление… Да, оно предусмотрело такие случаи. И, конечно, они смогут меня освободить. При желании. Но будет ли желание? — Он усмехнулся. — В последнее время я изрядно надоел Управлению, а Управление надоело мне. Думаю, нам лучше разойтись…
— Но… А на свободе разойтись никак нельзя?!
— Это будет гораздо сложнее. Да и потом, в тюрьме ведь тоже дворники нужны. Метелку свою заберу, авось в последнем желании не откажут. А если какой-нибудь насильник вдруг в радугу провалится… Ну ты ж понимаешь, это в любом случае лучше, чем пятнадцатилетний ребенок.
— Чушь собачья! Где? Где это твое Управление?! Я пойду туда и заставлю их тебя вытащить!
— Оно в Лесу, Даря. Но не-дворнику попасть туда еще сложнее, чем в СИЗО на свидание!
— В каком лесу? Лесов много!
— Нет. — Ласковая улыбка, мечтательный взгляд. — Лес — он один.
— Ладно. — Даря глубоко вздохнула. — Не хочешь говорить, не говори. Я найду другого дворника. И стану его ученицей! И попаду в Управление! Я теперь умею метлой пользоваться! Слышишь?!
Степан рассмеялся, внезапно на душе стало очень легко и беззаботно. Нет, не зря он приехал, не зря! По крайней мере одно доброе дело успел сделать. Уберечь ЕЕ.
— Метлой ты воспользовалась только потому, что она пока еще тебя помнит. После вашего с ней контакта не так много времени прошло. Но скоро забудет, поверь. Иначе я бы тебе ее не дал никогда. А в том, что дворника ты найдешь, я не сомневаюсь. Ты нас теперь легко из толпы вычислишь. Видеть больше — это еще и видеть друг друга. Но вот неувязочка — по Закону в ученики тебя может взять лишь твой информатор. А это — я! А я — сама знаешь где! — Взмах руками, радостная улыбка. — И, судя по всему, надолго!
Какое-то время Дарина молча смотрела на него. Затем заговорила медленно, глядя прямо в глаза:
— Знаешь что, Степан! Ты — трус! И сам прячешься, и меня не пускаешь! Тоже мне! Спаситель человечества!
— Пусть будет трус. — Он опустил голову. — Только от своей работы я все равно не спрячусь. А ты, столкнувшись в очередной раз взглядом с дворником — с человеком, пропитанным насквозь чужой болью, еще спасибо за мою трусость скажешь!
— Ты говорил, что я вижу больше… Что нужны дворники…
Он рывком обнял ее за плечи.
— Даря, ты удивительный человек. Ты действительно видишь больше, чем многие другие. И, возможно, однажды ты сделаешь для этого мира больше, чем я и все мое Управление. Но сейчас — уходи! То есть, тьфу, это я ухожу! И не балуйся с метлой больше.
Дворник развернулся, нащупывая тюремные стены.
— СТЕПАН! — От ее крика зазвенело стекло в комнате. Или в камере? — Это еще не конец! Я тебя вытащу, хочешь ты того или нет, понял?!
Степан, не оборачиваясь, шагнул за грань.
* * *Даря металась по искаженной невидимыми зеркалами квартире. Настроиться на Степана она сумела. Методом интуитивного тыка и с пятой попытки. Ладно, с шестой. А что сделать, чтобы комната снова стала нормальной? И этот тоже хорош — ушел, даже не объяснил, что к чему.
— Метла тебя помнит, но скоро забудет! — кривляясь, пробурчала девушка. — Надеюсь, назад успею вернуться, пока у нее память не отшибло? Ну же, метелочка, что мне сделать? Чертов дядя! Если б не его упертость, в жизни б с метлой не связалась!
Метла взбрыкнула степным конем, заметалась из стороны в сторону.
— Подожди! Прости, я не хотела тебя обид… Да стой ты! Ай!
Взорвались зеркала, осыпаясь разноцветным стеклом, обнажая скрытую за ними черноту. Зазвенели, заглушая Дарькин крик. Да и вообще все на свете заглушая. А потом все исчезло: и комната, и зеркала кривые, и шум за окном. Даре показалось, что даже она сама куда-то исчезла. Осталась только тишина и темень — две подружки неприступные, вязкие, непроницаемые. Хотя нет, был еще Голос. Такой знакомый. То нарастающий, то практически тонущий в липкой тишине.
— По делу проходит родственница. Сам понимаешь, я не имею права его вести… — Дядя! Снова с правами своими! — Здесь все документы. В двух словах — странный тип какой-то. В районный ЖЭК устроился неделю назад, но местные работники с трудом его вспомнили. Проверили трудовую — выходит, что Ковальский работал дворником в разных городах. Где месяц работал, где два. Где вообще неделю. Сделали запрос по этим городам — в нескольких районах его, гм, работы зафиксированы исчезновения людей. Но связать происшествия с Ковальским никому в голову не пришло, так как после его ухода у всех, похоже, наступала массовая амнезия… — В монотонном голосе дяди прорезались злобные нотки. — Все просто забывали о его существовании, тьфу!
Тишину прорезало невразумительное шипение. Затем вернулся Голос.
— …те, которые на нас до сих пор висят. Кусты эти жасминовые. Дворовые бабульки заметили, что новый дворник с пяти утра (не спится же людям!) возле них крутится. А тут еще пацан пропал. В общем, старушки позвонили в милицию. Вот и решили прощупать дворника… Утром к кустам пришли — и правда крутится. Задержали. Сделали запрос по именам ранее пропавших. Порасспрашивали людей. Наведались в квартиру. Уже с ордером на обыск. А при обыске — кучу вещей у него в сумке нашли…
— Говорила ж — отдай открытку! — выдохнула Даря. И замолчала испуганно. Потому что и дядя вдруг осекся на полуслове. Дарина его не видела, но почему-то была уверена, что сейчас родственник (а возможно, и его собеседник) растерянно озирается по сторонам. Девушка задержала дыхание, боясь выдать себя неосторожным звуком. И почувствовала, что летит куда-то вниз.
Открыв глаза, она поняла, что лежит на полу в своей комнате и судорожно сжимает метлу (интересно, помнит еще меня?), а над самым ухом разрывается телефон. Дарина очумело тряхнула головой. Ныло тело, болела прокушенная губа. Бррр! Хорошо хоть родителей дома нет. Вздохнув, девушка дотянулась до телефонной трубки.
— Алло. Даря, это ты?
— Да, Клавдия Максимовна… — Дарина села на пол, крепко зажмурилась, пытаясь разобраться, где сон, где реальность. — Здравствуйте. Вам, наверное, мама нужна?
— Нет, Даря, мне ты нужна.
— Э…
— Да, я знаю, ты не будешь ходить в нашу школу. Но я бы не хотела, чтобы из-за случившегося ты отгородилась от людей. Личности вроде Киры были, есть и будут, и от них никуда не деться. Надо просто научиться рядом с ними жить. И помнить, что хороших людей все равно больше. Удачи тебе!
— Спасибо. Я запомню. Спасибо вам!
Положив трубку, девушка наконец поднялась на ноги. Осторожно засунув метелку назад под кровать (вот и пригодились чемоданы, сгруженные после переезда под Дарькину кровать на неопределенный срок, — сюда-то мама не будет по сто раз на дню заглядывать), прошла в ванную, пустила струю холодной воды, подставив ей лицо и руки. Затем пригладила ладонью взъерошенные волосы и вышла на улицу.
Улицы. Такие безликие и такие живые.
Мокрый асфальт. Апрельский дождик брызнул робко и удрал, поджав хвост, в свои дождливые страны.
Шорох машин, шелест листьев, чьи-то мягкие лапы ступают неслышно…
Она вернулась домой поздно вечером.
Потихоньку прикрыла дверь, молча зашла на кухню, присела за стол к родителям.
— Ты… телефон отключила? — Чувствовалось, что мать с трудом сдерживает нотки упрека. Отец лишь угрюмо хмыкнул.
— Юрка звонил. Говорил, что он… э-э-э… ему показалось… В общем, ты около четырех часов не у него была?
Даря пожала плечами.
— Дядя Юра слишком много работает. — Помолчала секунду. — Мама, папа, я сказать кое-что хочу. Я пойду на юридический. Не из-за вас — я теперь сама этого хочу. Хочу стать адвокатом. Самым успешным. — Отец встрепенулся, будто проснувшись от тяжелого сна, удивленно посмотрел на дочь. — Я буду лучшим адвокатом, — повторила Дарина, делая ударение на каждом слове. — Вы будете мною гордиться. Я… я больше никогда вас не разочарую. Я получу красный диплом и… буду приходить домой до десяти вечера… Только… Пожалуйста…
Она щелкнула пальцами. Из коридора несмело выглянул Ласун.
Эльберд Гаглоев
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
