Джон Донн - Стихотворения и поэмы

Как тот, кто жил по воле Божьей,
Отходит тихо, без обид, —
Так что склонившимся у ложа
Неясно: умер или спит, —

Так неизбежная разлука —
Не повод ссориться сейчас,
Не то предстанет наша мука
Непосвященным напоказ.

Когда земля разверзнет бездны,
Погибнем все среди огней,
Но нас не сгубит свод небесный,
Дрожа вдали куда грозней.

Любви любовников подлунных
Прощанья не преобороть, —
Ведь на ее душевных струнах
Играть умеет только плоть, —

Но взаимопроникновенье
Двух душ, связующее нас,
Превысив наше разуменье, —
Прочней, чем узы губ и глаз.

Двум душам, слившимся в такую
Одну, – разрыва не видать.
Так проволоку золотую
Хоть век тяни – не разорвать.

А будь их все же две – то будто
Как ножки циркуля вдвоем.
Твоя, недвижная как будто,
За мною движется тайком.

Твоя – иглою в центр вонзится,
И все ж, чем дальше в путь моя,
Тем ниже, внемля ей, кренится,
Моя назад, в свой рост – твоя.

Смотри не дрогни – час неровен, —
Мне нужно круги обогнуть;
Не дрогнешь – круг мой выйдет ровен,
Вернусь туда, где начал путь.

Пусть имя на стекле окна
Магическим останется наказом.
Незыблемость любви да будет скреплена
Царапиной, оставленной алмазом.
А если этих букв твой не забудет взгляд,
Они алмазы Индий посрамят.

Да будет чистое стекло,
Как мысль моя, прозрачно пред тобою,
Чтоб самое тебя явить оно могло
Тебе самой – доподлинно тобою;
А если налетят нечистые мечты,
Взгляни: здесь буду я и, значит, ты.

Ведь ни единого штриха
Из тех, что здесь в мое сложились имя,
Вовек не смогут сдуть небесные меха,
Ни сдуть, ни смыть струями дождевыми, —
Останусь тем же самым, но целей вдвойне,
Коль мое имя будет здесь, в окне.

А не пойми иль не прими
Преподанного именем урока,
Представь тогда, что это череп мой с костьми,
И вспомни: страсть кратка, а смерть жестока;
Задумайся, на миг поверь: меня уж нет
И врос в окно мой мертвенный скелет.

Ведь все, что есть душа моя,
В тебя попало, словно в кущи рая, —
В тебе одной расту, и зрю, и мыслю я, —
И плоть, иной дороги и не зная, —
Вся плоть моя, вся кровь, вся плоть моя
и кровь, —
К тебе – своей душе – вернется вновь.

До возвращенья моего
Сумей сберечь, не рассыпая, тело,
Из имени все вновь и вновь слагай его.
Как воля звезд, значенье возымело
Магическое начертание двух слов, —
Таков был этот час: зенит миров.

Я начертал их в апогей
Отчаянья и страсти – в час прощальный.
Нет в мире им преград, они всего сильней.
Еще влюбленней и еще печальней
Ты стать должна, взглянув нечаянно сюда:
Я гибну ежедневно – плачь всегда.

Но если вздорною рукой
Окно ты распахнешь навстречу другу,
Чьи шутки тонкие иль кошелек тугой
Готовят мне недобрую услугу,
Ведь ими разум твой к неверности склонен, —
То мой Заступник будет оскорблен.

Твою рабу хитрец прельстит
Подарком пышным и младым слугою —
Та, изловчившись, письмецо тебе вручит,
Распишет негодяя как героя, —
Так пусть же в этот миг блеснет алмазный штрих,
Затмив притворный блеск в очах твоих.

Но если будет посему,
И приведешь измену в исполненье,
И сядешь за письмо любовное к нему,
И новый час назначишь в нетерпенье, —
Пусть в полузабытьи скользнет по стеклам
взгляд, —
И то же имя строчки повторят.

Ах нет! Пусть имя на стекле
Останется – но ничего не знача.
Я умираю, я мечусь в смертельной мгле, —
И то, что бормочу, едва не плача,
Не принимай всерьез – в попреках смысла нет.
Прости меня и мой предсмертный бред.

В тумане слез, печалями обвитый,
Я в этот сад вхожу, как в сон забытый;
И вот – к моим ушам, к моим глазам
Стекается живительный бальзам,
Способный залечить любую рану;
Но монстр ужасный, что во мне сидит,
Паук любви, который все мертвит,
В желчь превращает даже божью манну;
Воистину здесь чудно, как в Раю, —
Но я, предатель, в Рай привел змею.

Уж лучше б эти молодые кущи
Смял и развеял ураган ревущий!
Уж лучше б снег, нагрянув с высоты,
Оцепенил деревья и цветы,
Чтобы не смели мне в глаза смеяться!
Куда теперь укроюсь от стыда?
О Купидон, вели мне навсегда
Частицей сада этого остаться,

Чтоб мандрагорой горестной стонать
Или фонтаном у стены рыдать!

Пускай тогда к моим струям печальным
Придет влюбленный с пузырьком хрустальным,
Он вкус узнает нефальшивых слез,
Чтобы подделку не принять всерьез
И вновь не обмануться так, как прежде;
Увы! судить о чувствах наших дам
По их коварным клятвам и слезам
Труднее, чем по тени об одежде.
Из них одна доподлинно верна, —
И тем верней меня убьет она!

Изволь, мой друг, я расскажу тебе,
Как можешь ты разлуку обмануть
И скарб изъятых радостей вернуть,
Досадной нашей досадив судьбе,
Сивиллу посрамить —
И славою затмить
Ту, что смогла Пиндара победить,
И ту, кого с Луканом вместе чтут,
И ту, чей, говорят, Гомер присвоил труд!

Перечитай все письма, что прошли
Меж нами, проштудируй и составь
Историю любви, – чтоб, видя въявь
Такой пример, влюбленные нашли
В нем верный образец
Для праведных сердец,
Чтоб даже явный еретик и лжец
Смутился перед летописью той,
Таинственной, как мы, – возвышенно-простой.

Сей грандиозный, как ни назови —
Завет иль Свод, – сей нерушимый том
Замкнутый смысла тайного ключом,
Каноном станет для жрецов любви;
Пусть варвары придут
И города сметут! —
Когда окончится година смут,
Учиться будут по твоим словам
Планеты – музыке, и ангелы – стихам.

Теолог мудрый, сиречь Богослов,
Найдет в них клад взыскуемых чудес,
Стремясь к бездонной высоте небес
От пыльных мира четырех углов, —
Иль снисходя до тех,
Чей взор туманит грех,
Даст образ веры, явственный для всех,
Что нам являет Красота сама —
Любви святой престол в обители Ума.

В сей книге стряпчий, сиречь Адвокат,
Найдет подвохов и уловок тьму —
Урок, судьбой преподанный тому,
Кто по бумаге мнит, что он богат,
И верует в залог
Ласк и лукавых строк:
Ему ведь, недоучке, невдомек,
Что вверил он честь, пыл и все мечты
Химерам, чьи слова, как их сердца, пусты.

Здесь государственный способен муж
(Коль грамотен) найти свой интерес:
Любовь, как и правленье, темный лес,
Равно опасны оба, и к тому ж
Нельзя ни там, ни тут
Хотя б на пять минут
Дать слабину – тотчас тебя сомнут.
Итак, пускай узрит министр иль князь
Ничтожество свое, в сей фолиант вперясь.

Любовь – такая высота для нас:
Считай, я для разбега отступил.
Присутствие испытывает пыл
Любви, отсутствие – ее запас.
Чтоб вызнать широту,
Мы яркую звезду
Берем, – но чтоб измерить долготу,
Затменье солнца нужно и часы:
Стерпи, и мы уйдем из темной полосы.

Я слезы лью.
Прощанья слезы льет и льет влюбленный.
Твое лицо чеканит слез дублоны —
Твои черты в слезах я узнаю.
Как спелый плод,
Слеза падет —
Плод горя и прообраз горшей муки.
Падет слеза – ты в ней, в слезе разлуки.
И я, и ты – ничто, едва разжали руки.

На шар слепой
По трафарету нанести попробуй
Хоть Африку, хоть Азию с Европой —
Вмиг из слепого шара стал – земной.
Так каждый раз
Слеза из глаз
Вмещает целый мир, тобой творимый;
Пока, моим вослед, из глаз любимой
Не хлынет слез прилив, весь мир сметая зримый.

Вдвойне Луна!
Не потопи меня в хрустальной сфере!
Смерть не наплачь мне, на худом примере
Не научи волну с морского дна:
Урок ветрам
Не нужен там,
Где буря нас и так не забывает.
Вздох расставанья гибелен бывает:
Кто горше плачет, тот другого убивает.

Не умирай! – иначе я
Всех женщин так возненавижу,
Что вкупе с ними и тебя
Презреньем яростным унижу.

Прошу тебя, не умирай! —
С твоим последним содроганьем
Весь мир погибнет, так и знай,
Ведь ты была его дыханьем.

Лишен тебя, своей души,
Останется он разлагаться,
Как труп в кладбищенской тиши,
Где люди-черви копошатся.

Схоласты спорят до сих пор:
Спалит наш мир какое пламя?
О мудрецы, оставьте спор,
Сей жар проклятый – перед вами.

Но нет! не смеет боль терзать
Так долго – ту, что стольких чище;
Не может без конца пылать
Огонь – ему не хватит пищи.

Как в небе метеорный след,
Хворь минет вспышкою мгновенной,
Твои же красота и свет —
Небесный купол неизменный.

О мысль предерзкая – суметь
Хотя б на час, безмерно краткий,
Вот так тобою овладеть,
Как этот приступ лихорадки!