Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

В суматохе около вокзала
Что тебе цыганка предсказала?
Что там нагадала по руке
На широком русском большаке?
Ты сказала: «Всё ты врешь, чернавка,
Старость у него лежит под лавкой!
Рядом с топором лежит, таится,
Подойти не смеет: так боится!
У него в веселье сердце бьется,
И над ним не коршун — сокол вьется!
Он проходит, легкий на вспомине,
В ярко-алом или ярко-синем.
Любит, чтобы ярко было в жизни…
…Солнце, встань над ним и ало брызни!»

Ты не была на берегу?
Так где же ты была?
Тебе березка на лугу
Привет передала?

Я видел, милая, ее
Сегодня поутру,
Она — страдание мое —
Качалась на ветру!

Я ей доверил в буйстве лет
Сердечные дела…
Тебе ромашка — белый цвет —
Поклон передала?

Наверное, передала,
Чтоб ты жила светлей…
Мои сердечные дела
Давно известны ей…

Неужель ты не помнишь, неужель позабыла?
В журавлиные трубы весна затрубила,
Соловьиное горло России раскрыто,
И кипят все сады и все рощи —
Зеленая свита.
Горы сняли папахи и волосы расчесали
Гребнем вешних дождей, что везде заплясали,
Заплясали, запели, дали дробь, как на свадьбе,
Как подруги невесты,
Как веселые сватьи!
«А кого же мне помнить?» —
Мне кто-то сказал воробьиною ночью.
Этих слов не забуду,
Несмотря на болтанье сорочье!

Под солнцем и под ливнями,
Веселое такое,
Проходит Диво дивное
И машет мне рукою.

И я иду за ним в сады,
В поля, где славе тесно,
В его следы
Свои следы
Впечатывая честно!

Над ним сверкают небеса,
За ним благие вести,
И поднимаются леса,
Где было мелколесье.

И города в блистанье
                                   звезд
Встают такой порою,
И радуги высокий мост
Как будто люди строят!

Оно идет за перевал,
Там расправляет плечи,
И вдохновенья новый вал
Летит ему навстречу!

Живу в Мордовии, в лесу,
В чащобе лесовой,
Ну, так сказать —
                            лицом к лицу
С природой вековой,
Где звезды загораются
В дождинках, в каплях рос
И соловьи взбираются
На маковки берез!
Я слышу дятла дробный стук
В заречной стороне.
Кукушка — кук!
                       Два раза — кук!
Так мало?
                   Нет, не мне!
Еще во мне все голоса,
Зовущие вперед,
Еще не скована коса,
Что надо мной сверкнет!
Еще старухи тяжкий след
Не к моему двору,
И косовища даже нет —
Оно еще в бору!
Еще глаза мои горят
И руки на столе,
Еще стихи мои трубят
Горнисты на земле!

Оставайтесь в памяти моей,
Теплые и звонкие дождинки,
Первые озябшие травинки,
Злак весенних благостных полей;

В облаках летучих небосвод,
Будто на сосне заснувший месяц,
Буйный ливень, что дорогу месит,
Звездный шум заоблачных высот!

Оставайтесь в памяти моей,
Ломти и ковриги чернозема
И простор долины незнакомой,
Золотые россыпи огней.

Скажут мне, что были золотые
Россыпи огней.
                        А я скажу: «Ну что ж!
Горы были тоже, и крутые,
Были ведь и ветры, был и дождь!»

Оставайтесь в памяти моей,
Синь Рязани, солнце Подмосковья
И земли мордовской темнобровье.
Сердце ныне братски слито с ней…

«Зима!» — зацвинькали синицы.
Плат оренбургский до бровей.
Тех, кто не хочет поклониться,
Сам нагибает Ветровей.

Гнет Листодер деревья долу,
А Свистуны вовсю свистят,
Поземку вьют тропинкой голой.
Морозы новый мост мостят.

Вот в эту пору светом дивным
Просторы русские горят,
                         Хрустят снега.
И «зимно, зимно!»
Везде в России говорят…

Через бури шли, через бои
Верные товарищи мои
В краснозвездных шлемах иль пилотках,
В гимнастерках латаных,
В обмотках,
В сапогах разбитых третьей носки,
Шли, как вал, качаясь по-матросски!
И несли в лугах, болотах топких
На ремнях брезентовых винтовки,
На шинелях ношеных — заплаты,
На ремнях брезентовых — гранаты.
Хлеб с землею схож, ее чернее,
А любви к России нет сильнее!
Синью полыхают ее очи,
Нет на свете ран ее жесточе,
Нет трудней путей ее кремнистых…
Но, лицом темнея, коммунисты
Шли за край березовый,
За лесополевой.
Меся луга колесами,
Рискуя головой!
Любая падь — опасная,
Любой обрез дымит,
Но вьется знамя красное,
Шумит, горит.
Мы столько горя вынесли
На злом пути борьбы!
В лесах могилы выросли,
Как пихты иль дубы.
Мы с той бедою справились —
Ты, память, не солги, —
Несчетно смерти кланялись
Несчетные враги!
………………………………
Мы дошли до океанской сини,
Нас вела любовь к России,
Ленин вел.
                   Клубились дни и ночи.
Знайте: в целом мире нет жесточе
Ран России!
                   В эти дни и после,
Где-то рядом с сердцем, возле, возле!
Если спросит время громовое:
«Как вы бились, братья, под Москвою?
Как драли́сь, друзья, под Ленинградом?»
Мы тогда ответим: «Так, как надо!
Так, как надо, умирать умели,
В лютой схватке грудь врага ломая,
Дорогую землю обнимая».

Ты видел землю в крови, в огне,
В железе видел ее, в войне,
Земля и поныне еще горит,
Джон Рид!

…Семнадцатый год. Всё фронты да фронты.
С тобой, Революция, только на «ты»,
С тобой беспредельной России края,
И каждая красная нитка твоя
На стяге державном геройской страны.

…Горит твое сердце у древней стены,
Горит, не сгорая, горит, не сгорая,
Хранимое мощью великого края,
Ракетами взятой космической бездны,
Хранимое славой дивизий железных,
От века до века землею России,
Что кровью своей мы не раз оросили…

Нет, мгновений таких нельзя позабыть,
Не забудем.
Шаг колонн обрывался,
Когда он стоял на трибуне.

Только шапки летели в воздух
И призывы гремели и зовы.
Вся Россия услышала их
Из раздолий своих бирюзовых.

И увидела вдруг, как стоял, молодой
                                                        и красивый,
Он, пришедший с Алтая, от русских берез,
И ему вся земля говорила: «Спасибо!»,
Потому что он поднял ее до звезд!

Он увидел ее в голубом ореоле,
В лентах рек засинённых, в зеленой косынке лесов,
С той великою долей, с той вселенскою долей,
Что до сердца простерла повелительный зов.

С ним он ринулся в бездну
И промчался над бездной
И дорогу до звезд проложил, прометал.
Как назвать нам его?
Называю — железным,
Потому что железо — самый лучший металл!..