Тарас Шевченко - Кобзарь: Стихотворения и поэмы

{354}
Посажу я возле дома
Для подруги милой
И яблоньку и грушеньку,
Чтобы не забыла!

Бог даст, вырастут. Подруга
Под густые ветки
Отдохнуть в прохладе сядет,
С нею вместе — детки.

А я стану груши с веток
Рвать для милых деток…
С подругою — любимою
Перемолвлюсь этак:

«Помнишь, друг, я перед свадьбой
Их сажал весною…
Счастлив я!» —
«И я, мой милый,
Счастлива с тобою!..»

Восплачь, пророче, сыне божий,
И о князьях, и о вельможах,
И о царях земных! И рцы:
Зачем та сука, ваша матерь,
Со львами снюхалась когда-то?
А вы, щенята, родились?
И множился ваш род проклятый?
А вы, зубастые щенята,
В львов превратились. Вы людей,
Незлобных, праведных детей,
Все время жрете!.. Жадный коршун
Вот так клюет и рвет цыплят,
Как вы людей… А что же люди?…
Хоть видят люди, да молчат.
Ну и щенок тот, дикий, лютый!
И вот его подстерегли
И, заковавши крепко в путы,
В Египет люди отвели
На каторгу. А сука снова
Спустила на людей другого
Лихого сына своего.
Земное это божество
И города и села жрало…
Земля тряслась и трепетала,
Едва заслышав злобный рев…
И этот не избег оков, —
Он схвачен был, тот пес на троне.
В тюрьму посажен в Вавилоне
Глубокую, чтоб бедный люд
Не слышал яростного рыка
Самодержавного владыки,
Царя жестокого…
Пройдут,
Уж понемногу отступают,
Дни беззакония и зла.
Но правды этой львы не знают,
Растут себе, как бы лоза
В лесу дремучем, уповают
На омертвевший корень свой,
Уже червивый, и гнилой,
И худосочный. Ветер с поля
Дохнет, сметет, очистит путь,
И ваше злое своеволье
Купаться будет и тонуть
В своей крови. И плач великий,
Совсем не схожий с львиным рыком
Услышат люди. Этот плач,
Никчемный, долгий и поганый,
Народной притчей скоро станет
Самодержавный этот плач!

Погибнешь, сгинешь, Украина!
И след твой выжжется дотла.
А некогда, гордясь, цвела
Ты в роскоши. О Украина,
Мой край любимый, неповинный!
За что господь тебя карал,
Карает тяжко? За Богдана,
Да за безумного Петра,
Да за господ, панов поганых,
Убить тебя давно пора,
И это будет справедливо!
Ведь долго долготерпеливый
Взирал безмолвно на твою,
Греховную твою утробу
И рек во гневе: «Истреблю
Твою красу! Сама ко гробу
Спешишь ты своему! Во злобе
Сыны твои тебя убьют,
Оперясь, а во зле зачаты,
Во чреве сгинут, пропадут,
Как в яйцах дохлые цыплята.
И плачем материнским слезным
Наполню грады и поля,
Да зрит растленная земля
Меня всевидящим и грозным!
Воскресни, мать! В светлицу-хату
Вернись скорей и опочий.
Устала ты, неся расплату
За сыновей, — так отдохни
И чадам, отдохнув, скажи,
Пророчь лукавым о возмездье,
Что, злые, пропадут они,
Что их измена, и бесчестье,
И криводушие — огнем,
Кровавым пламенным мечом
Обмечены на душах тайно,
Что кара кличет неустанно,
Что не спасет их добрый царь,
Их кроткий пьяный государь
Не даст наесться им, напиться,
Не даст коня вам, чтобы скрыться,
Чтоб ускакать; не ускакать,
Не скрыться вам! Ведь вас повсюду
Отыщет правда-месть, а люди
Подстерегут, чтобы поймать, —
Поймают и судить не будут:
Сковав, в оковах, не на суд —
На поруганье поведут
И на кресте потом, без ката
И без царя вас, бесноватых,
Распнут, на части разорвут
И кровью вашею, собаки,
Собак напоят!..
И скажи,
Такое слово им скажи,
Без притчи, так скажи: «Вы сами
Своими грязными руками
Кумир создали, говоря,
Что царь — ваш бог, надежда ваша,
Что ждете всем убогим нашим
Вы утешенья от царя».
Не так! Скажи им: «Лгут все боги,
Все идолы в чужих чертогах!»
Скажи, что правда оживет
И вновь сердца людей зажжет,
Но не растленным ветхим словом
А словом вдохновенным, новым,
Как громом, грянет и спасет
Весь обокраденный народ
От ласки царской…»

Девушка, мила, красива,
Шла по двору с пивом,
А я глянул — удивился,
Даже рассердился…
Кому она пиво носит?
Почему босая?
Боже сильный, твоя сила
Тебе же мешает.

Ой ты, темная дуброва!
У тебя обновы
Трижды в год… Богаты, видно
Сундуки отцовы.
Разукрасит тебя старый
Зеленым покровом, —
А сам глядит, любуется
Своею дубровой…
Насмотревшись на милую
Дочку молодую,
Возьмет ее, закутает
В ризу золотую
И укроет дорогою
Белой пеленою, —
Да и ляжет, утомившись
Заботой такою.

{358}
Сваты въехали во двор,
И жених — за ними.
Договариваться в хату
Пошли с отцом сваты.
Я тогда у молодого
Хлопца-чернобровца
Беру коня, и ни слова!
Отвожу к колодцу.
Конь заезженный: копыта
Стерты и побиты;
А узорное седельце
Ничем не покрыто.
«Ты скажи, скажи мне, коник,
Куда вы так мчались?»
«К чернобровке мы какой-то
Всю ночку скакали».
«Станешь пить ли, коник, воду
Нашего колодца?
Чернобровке молодицей
Стать нынче придется ль?»

{359}
Царям, всесветным шинкарям,
Дукаты, талеры, рубли
И путы лютые пошли!

Рабочим головам, рукам
Средь обокраденной земли
Свою ты силу ниспошли.

Мне ж, сыну горестной земли,
Подай любовь, сердечный рай
И больше благ мне не давай!

Царей, кровавых шинкарей,
Ты в цепи крепкие закуй,
В глубоком склепе замуруй!

Рабочим людям, всеблагий,
Сынам ограбленной земли
Свою ты силу ниспошли!

А чистых сердцем — возле них
Поставь ты ангелов своих,
Чтоб чистоту их соблюли!

Мне ж, господи, любовь подай
К заветам праведным земли
И друга верного пошли!

Злоначинающих сдержи,
Ты их в оковы не закуй,
В глубокий склеп не замуруй!

А доброзиждущим рукам
И укажи и помоги,
Святую силу ниспошли!

А чистых сердцем? Возле них
Постави ангелов своих
И чистоту их соблюди.

А всем нам, детям сей земли,
Единомыслие подай
И братолюбие пошли.