Омар Хайям - Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия

Когда под сенью райских кущ собой украсила айван
Невеста высшего и скрыт был голубою тканью стан[123],
Всем показалось, что вошла восточной спальни госпожа,
Полночной тьмы густую прядь решив запрять под чачван.
Из яхонтов сготовил мир питье, врачующее дух,
Из мозга времени изгнал унынья хмурого дурман,
И на подвешенном ковре фиглярить начала судьба.
Из-под эмали кубка встал шар солнца, золот и багрян.
И показалась, засверкав, из-под зеркального зонта
Верхушка самая венца того, кто на небе султан.
Казалось, что идут гулять жасминолицые красы
И вырос на лугу небес у ног их пламенный тюльпан.
Луна склонила лик туда, где стан на Западе разбит,
На берег выпрянул из волн челнок, покинув океан.
Прекрасней солнца, в дверь мою вступила полная луна, –
Тот лик и самое Зухру пленил бы, ярко осиян.
Она душиста и свежа, побег рейхана – прядь ее[124].
Струится пряный ветерок, мир благовонен, как рейхап.
Растертым мускусом она лицо посыпала луны,
Под благовонною рукой запел шиповник свой дастан…
Что он гласит? Он нам гласит, что нынче праздник, торжество!
Хосрову мы поем стихи, – в них поздравляется хакан.

Песня! Брызнуть будь готова – вновь, и вновь,
  и вновь, и снова!
Чашу пей, – в ней основ основа – вновь, и вновь,
  и вновь, и снова!
Друг, с кумиром ты украдкой посиди в беседе
  сладкой, –
Поджидай к лобзаньям зова, вновь, и вновь,
  и вновь, и снова!
Насладимся ль жизнью нашей, коль не клонимся над чашей?
Пей же с той, что черноброва, – вновь, и вновь, и вновь, и снова!
Не найти от вас защиты, взоры, брови и ланиты, –
Вы моим очам обнова – вновь, и вновь, и вновь, и снова!
Ветер! Ты в воздушной ризе, мчась к любимой, о Хафизе
Ей бросай за словом слово – вновь, и вновь, и вновь, и снова!

Ветер нежный, окрыленный, благовестник красоты.
Отнеси привет мой страстный той одной, что знаешь ты.
Расскажи ей, что со света унесут меня мечты,
Если мне от ней не будет тех наград, что знаешь ты,
Потому что под запретом видеть райские цветы
Тяжело, – и сердце гложет та печаль, что знаешь ты.
И на что цветы эдема, если в душу пролиты
Ароматы той долины, тех цветов, что знаешь ты?
Не орлом я быть желаю, видеть землю с высоты:
Соловей-Хафиз ту розу будет петь, что знаешь ты.

Ты, чье сердце – гранит, чьих ушей серебро – колдовское
  литье,
Унесла ты мой ум, унесла мой покой и терпенье мое!
Шаловливая пери, тюрчанка в атласной каба,
Ты, чей облик – луна, чье дыханье – порыв, чей язык –
  лезвие!
От любимого горя, от страсти любовной к тебе –
Вечно я клокочу, как клокочет в котле огневое питье.
Должен я, что каба, всю тебя обхватить и обнять,
Должен я хоть на миг стать рубашкой твоей, чтоб вкусить
  забытье.
Пусть сгниют мои кости, укрыты холодной землей, –
Вечным жаром любви одолею я смерть, удержу бытие.
Жизнь и веру мою, жизнь и веру мою унесли –
Грудь и плечи ее, грудь и плечи ее, грудь и плечи ее.
Только в сладких устах, только в сладких устах, о Хафиз, –
Исцеленье твое, исцеленье твое, исцеленье твое!

Аромат ее крова, ветерок, принеси мне
И покой, – я ведь болен, – хоть на срок принеси мне!

Для души изнуренной дай хоть малость бальзама,
С доброй вестью о друге хоть пять строк принеси мне.

Взор и сердце в бореньи. С тетивы ее взгляда
И от стрелки-ресницы хоть намек принеси мне.

На чужбине, в разлуке постарел я, – из чаши
Сладкой юности, ветер, ты глоток принеси мне.

Дай ту чашу пригубить всем понурым, но если
Этот будет напиток им не впрок, – принеси мне.

Брось о завтрашнем, кравчий, размышлять, – иль охранный
За печатями рока ты листок принеси мне.

В ночь над плачущим сердцем пел Хафиз неустанно:
«Аромат ее крова, ветерок, принеси мне!»

Дам тюрчанке из Шираза Самарканд, а если надо, –
Бухару! В ответ индийской жажду родинки и взгляда.
Дай вина! До дна! О кравчий, ведь в раю уже не будет
Мусаллы с ее садами и потоков Рукнабада.
Из сердец умчал терпенье – так с добычей мчатся тюрки –
Рой причудниц, – тот, с которым больше нет ширазцам слада.
В нашем жалком восхищенье красоте твоей нет нужды.
Красоту ль твою украсят мушки, краски иль помада!
Красота Юсуфа, знаю, в Зулейхе зажгла желанья[125],
И была завесы скромной ею сброшена преграда.
Горькой речью я утешен, – да простит тебя создатель! –
Ведь в устах у сладкоустой речь несладкая – услада.
Слушай, жизнь моя, советы: ведь для юношей счастливых
Речи о дороге жизни – вразуменье, не досада.
О вине тверди, о пляске, тайну вечности не трогай!
Мудрецам не поддается эта темная шарада,
Нанизав газели жемчуг, прочитай ее, – и небом
В дар тебе, Хафиз, зажжется звезд полуночных плеяда.

Уж не мимо ли подруги ты пронесся, ветерок,
Что сладчайшим ароматом ты овеял мой порог?

Осторожен будь, дыханьем не коснись ее кудрей,
Что тебе до них? Не путай золотистый завиток.

Базилик, что ты в сравнены! с нежною ее щекой?
Разве есть на свете равный ей по свежести цветок?

О нарцисс, с ее глазами как сравнить тебя? Они
Обольстительны и пьяны, с ними спорить ты б не смог.

Разве с этим стройным станом ты сравнишься, кипарис?
Рядом с ним в саду тенистом ты бы взора не привлек.

Разум, скованный любовью, жалкий раб, что можешь ты?
Лишь в упорстве для Хафиза встречи радостный залог.

Свершая утром намаз, я вспомнил своды бровей –
И вопль восторга потряс михраб мечети моей.

Терпенья больше не жди, к рассудку впредь не взывай!
Развеял ветер полей терпенье тысячи дней.

Прозрачным стало вино, пьянеют птицы в саду,
Вернулось время любви, – вздохнуло сердце нежней.

Блаженный ветер полей цветы и радость принес.
Приди, невеста любви! Весь мир дыханьем согрей!

Укрась свой брачный покой, – жених ступил на порог.
И зелень, – радость сердец, – сверкает все зеленей.

Благоухает весь мир, – как будто счастьем дышу:
Любовь цветет красотой, что небо вверило ей.

Пускай деревья согнет тяжелый их урожай, –
Будь счастлив, мой кипарис, отвергший бремя скорбей!

Певец! На эти слова газель прекрасную спой!
О том, как счастлив Хафиз, пусть помнит память людей!

Одиночество мое! Как уйти мне от тоски!
Без тебя моя душа бьется, сжатая в тиски.

Что ты сделала со мной? Одержим я! Исступлен!
Даже днем я вижу ночь. Впереди меня – ни зги.

О могучая моя! Снизойди ко мне: я слаб.
Будем снова мы вдвоем и по-прежнему близки…

Но, увы, я не один! Сто соперников грозят:
Сто весенних ветерков оплели твои виски.

Виночерпий! Подойди! Ороси пустынный дол.
Белый тополь! Поднимись! Осени мои пески.

Сердце бедное в крови от познания вещей…
Дай хмельного! Без вина мысли горькие низки.

Черным циркулем судьбы круг начертан вкруг меня.
В этом круге точка – я. Пешка шахматной доски.

Но донесся аромат приближенья твоего!
Надо мной опять луна, нет и не было тоски…