Александр Цыганков - Ветер над берегом: Вторая книга стихов

Светло – как в первый день Помпеи!

И первой кисти рыжий хвост

Ещё в лесу, где берендеи

Живут в плену у вещих звёзд.

Везувий – в сумерках свободы.

Ещё не зачатый Брюллов

Уже рисует, и народы

Кочуют вдоль материков.

Ещё Помпеи нет в помине,

Как нет Помпея самого,

Но краска кровью на картине

Уже сочится из него.

Ещё не жил поэт и зодчий,

Художник не растёр пигмент,

А предок наш, как пращур общий,

Потомкам ставил монумент.

И всё б сошло, когда не сроки

И вечные – любовь, война…

История, как вдох глубокий

Творца, глотает времена.

Притихли в сумерках вулканы.

Гравёр листок перевернул…

Торгуют лаврами аланы,

И жрицы ринулись в разгул.

Окаменели боги в нишах,

И пепел падает с небес.

Брюллов с ружьём – бежит на лыжах!

Блестят снега! Темнеет лес.

Зима. Торгуют ёлками. Хвоя

Откроет вид – и запахи, и краски —

Привольного таёжного жилья

Всех тех, с кого мы лепим наши маски.

Пробит простор огнями городов.

Длиннющие узорчатые ночи!

Куржак. И воцаренье холодов.

И суета – от Мурманска до Сочи.

Полярная звезда скромнее, чем

Случайный блик. В морозном небосклоне —

Ось мира, чей Творец и глух, и нем,

Как будто Чудотворец на иконе.

И свечи, и гирлянды – все в одной

Единожды раскрученной спирали.

И всюду, ёлки-палки! – лес густой…

И все мы в масках – как на карнавале.

Нечаянная радость. Имя храма.

Над куполом – небес эпиталама

В честь жениха. В страдательном залоге

Читай о нём в божественной эклоге.

Поэт, художник ли – мирское зренье

Воспитывает. Гений – исключенье.

Мы все, как пастухи, дудим в свирели,

Ворочая мозгами еле-еле.

Оно и к лучшему – когда миряне

В неведенье, тем паче христиане.

Нечаянная радость – вот музыка!

Что церковь, что костёл, что базилика…

Нечаянная радость. Посох мира.

Тропа – как партитура для клавира.

Как исповедь всего, что сокровенно,

Но своевременно и современно.

Из Рима – в степь, в сарматский беспредел.

На сайте у Горация момент

Раскаянья заполнен, как пробел,

Лихой строкой: «Воздвиг я монумент…»,

Какой красноречиво говорит

За весь нерукотворный самиздат,

Что прах переживёт, но не пиит:

Что внук славян, что финн, что ты, сармат…

Из Рима – только в степь! В Сети пурга.

Овидий волком воет: степь да степь…

И тени, что отброшены в снега,

Посажены сарматами на цепь.

О ветер-волк! Ату его, ату!

Не снайперы, а музы в хоровод

Сомкнутся, разрывая на лету

Пергамент. Будь внимательней, рапсод!

Отвязанный на древе мировом —

Огромный кот. Печаль его темна.

Там птицы не поют. Там степь кругом!

Метафора – преданию равна.

Там слово – словно облако – в сети,

И варвары штурмуют Интернет.

Побудь со мной, поговори, не спи —

Пропой ещё, Эвтерпа, мне куплет…

УРАГАН АВАНГАРДА

Поэзия – как яблоко, что Ева

Вкусила первой. Дальше – антитеза.

 Изгнание. Аккорды полонеза.

Надрыв исповедального напева.

Поэзия – как слово для Адама,

Прообраз первых статуй или амфор,

Что стало камнем в пламени метафор

И перезрелым яблоком для Хама.

Поэзия – как музыка для мира,

Согласная с прозрением, что в тварном

Наречье ограничена словарным

Запасом – под надзором Азраила.

И вечная, как тема полонеза, —

От первого Адамова напева,

Поэзия – как яблоко, что Ева

Вкусила первой. Дальше – антитеза.

Он кутался в меха кедровой пади,

Витийствовал в безмолвии снегов

И в клетках ученической тетради

Выстраивал громады облаков.

Там солнце не садилось – уступало

Дорогу фосфорической ладье:

Земная мифология астрала

Преображала мир в зеркальном дне.

И в тот же миг вдали гремела битва,

В руины превращались города.

На части разделяла, словно бритва,

Вселенную сверхновая звезда.

И только вера крепла в бренном теле

Смиренного затворника в скиту.

И за окном в безмолвие летели

Снега и заслоняли темноту.

Олегу Кулакову

Прими, беспризорный «афганец»,

Гремящую россыпь стихов, —

Ваятель, горчайший из пьяниц,

Художник – несбыточных снов.

Твои барабанные дроби

Глушили расстрельную дробь.

Должно быть, Создатель сподобил

Подобьем её побороть.

Но вот и подобное смыто…

«Афганец», нажми на курок!

Пускай – там, где тело зарыто, —

Как пуля свистит ветерок.

Прими эти строчки как Слово

Прощенья. Прощается Русь.

О павшем – у старого крова

В пустыне двора помолюсь.

«Не опоздай на облако… Тревога!» —

Послышалось, а я так долго спал

И видел сон, что вверх вела дорога

И я бежал – и в небо опоздал.

Как будто это вовсе и не снилось —

Отчётливо звучали голоса:

«Не опоздай! Тревога!» Что случилось?!

Как можно опоздать на небеса?

В открытое окно ворвался ветер,

И свет упал с безоблачных высот,

И во дворе играющие дети

Сказали, что разбился самолёт…

Как страшен мир и как устроен хрупко,

И думается вдруг среди утрат:

Что опоздал, не совершил поступка —

Один за всё на свете виноват.

От цветения до листопада

Дунет ветер – и лето сгорит.

Говори! Это звёзды горсада

Как алмазы, растёрты в графит…

Впрочем, кто здесь? И что за нелепость

В разговорах и в каждой строке?

Вот и облака белая крепость

Отражается в чёрной реке.

Словно прошлого рвань временная,

Серой краскою в праздничный май,

Прорвалась, взорвалась, разливая

И коверкая речь невзначай.

Ничего, ничего… Пересилим

Скорость времени, ветер веков…

Вот и облако в мареве синем

 Каменеет среди берегов.

Отлив. Откат волны. Песок

Впитал просоленную влагу.

Поёт прибрежный ветерок,

Понятную лишь крабам, сагу.

Огромлен тучами простор.

Вдали – ни паруса, ни флага.

На берег даже Черномор

Волной не выгонит варяга.

Мы говорим, время мчится…

Горит восток. До дна прогоркли воды.

Оплакивает флейта тростники.

Оставь печаль, Эвтерпа, извлеки

Начальный звук – мелодии для оды.

Для яростного гимна не сезон.

Полки отколотили в барабаны.

Как только Цезарь ступит в Рубикон,

Тогда и запоём во все осанны.

Пусть верно, что в одну и ту же воду…

Но в реку – всё же можно. Не беда,

Что временем разбавлена вода.

К нему и обрати, Эвтерпа, оду.

Пускай прозрачной кажется строка,

По образу возвышенной стремнины,

Всё те же здесь, Эвтерпа, облака,

И смысл глубже видимой картины.

Ко времени пропой над берегами

Высокий и простой речитатив.

Пусть флейтою подхваченный мотив

Предвосхитит ход времени стихами…

На песке – догорающий сад.

Всё ко времени – шелест, паденье…

Упование на снисхожденье

Вдохновения. Всё наугад!

Словно призрак, оранжевый куст —

Как намёк на мечты о высоком.

Силуэт на тропинке – намёком!

Выколдовывай речь, златоуст!

Как до снега резные сады

Раскрывают метафору сада.

Листопад выдыхает прохлада,

И не листья шуршат, а следы.

И оранжевый куст на песке

Догорает, как пламя, у края.

В упованье листвы догорая,

Убывающий сад вдалеке…

Однако, осень. Одиноко.

В саду резной листвы барокко.

Следы шуршат в страницах сада.

В глазах рябит от листопада,

Но всё же красок не хватает.

Негромко музыка играет.

И всё равно – что крик, что шёпот.

Все звуки осени – как ропот

Холодной лирики. Другая,

Как ты, не греет, дорогая…

Уже темнеет. И прохладно.

Как раньше – выпить бы… Да ладно.

Пройдусь тверёзым. Воскресенье.

Сверкает зодчего творенье

В лучах подсветки. В недрах сада

Шагов не слышно. Всё – как надо.

И город, словно лист под лампой,

Развёрнут. Зрелище над рампой!

Настроен фокус объектива —

Фонтаны, девицы… Красиво.

И в центре: ангел на часовне,

И вождь на площади – как ровни.

Река течёт во тьму. И где-то