Владимир Маяковский - Том 5. Стихотворения 1923

товарищ Чичерин*
         и тралеры отдает*
                     и прочее.
Но поэту
    незачем дипломатический такт.
Я б
      Керзону
        ответил так:
— Вы спрашиваете:
         «Тралеры брали ли?»
Брали тралеры.
Почему?
Мурман бедный.
         Нужны ему
дюже.
Тралер
    до того вещь нужная,
что пришлите
            хоть сто дюжин,
все отберем
        дюжину за дюжиною.
Тралером
    удобно
         рыбу удить.
А у вас,
    Керзон,
         тралерами хоть пруд пруди.
Спрашиваете:
             «Правда ли
              подготовителей восстаний
поддерживали
         в Афганистане?»
Керзон!
    До чего вы наивны,
              о боже!
И в Персии
        тоже.
Известно,
    каждой стране
в помощи революционерам
              отказа нет.
Спрашиваете:
           «Правда ли,
                что белых
                    принимают в Чека,
а красных
    в посольстве?»
Принимаем —
             и еще как!
Русские
    неподражаемы в хлебосольстве.
Дверь открыта
             и для врага
              и для друга.
Каждому
    помещение по заслугам.
Спрашиваете:
           «Неужели
            революционерам
суммы идут из III Интернационала?»
Идут.
         Но [· · · · · ·]
[· · · · · ·]ало.
Спрашиваете:
           «А воевать хотите?»
                 Господин Ке́рзон,
бросьте
    этот звон
         железом.
Ступайте в отставку!
         Чего керзоните?!
Наденьте галоши,
         возьмите зонтик.
И,
    по стопам Ллойд-Джорджиным*,
гуляйте на даче,
         занимайтесь мороженым.
А то
       жара
    действует на мозговые способности.
На слабые
    в особенности.
Г-н Керзон,
        стихотворение это
не считайте
        неудовлетворительным ответом.
С поэта
             взятки
гладки.

Керзон разразился ультиматумом.
Не очень ярким,
       так…
                матовым.
«Чтоб в искренности СССР
            убедиться воочию,
возвратите тралер,
который скрали*,
и прочее, и прочее, и прочее…»
Чичерин ответил:
       «Что ж,
                     берите,
                    ежели вы
в просьбах своих
       так умеренны
                  и вежливы»
А Керзон
    взбесился что было сил.
«Ну, — думает, —
          мало запросил.
Ужотко
загну я им нотку!»
И снова пастью ощеренной
Керзон
    лезет на Чичерина.
«Каждому шпиону,*
       который
            кого-нибудь
               когда-нибудь пре́дал,
уплатить по 30
       и по 100 тысяч.
Затем
         пересмотреть всех полпредов.
И вообще…
       самим себя высечь».
Пока
        официального ответа нет*.
Но я б
    Керзону
       дал совет:
— Больно мало просите что-то.
Я б
       загнул
    такую ноту.
Опуская
    излишние дипломатические длинноты,
вот
      текст
    этой ноты:
«Москва, Наркоминдел*,
            мистеру Чичерину.
1. Требую немедленной реорганизации в Наркоми́не.
Требую,
    чтоб это самое «Ино»
товарища Вайнштейна* изжарило в камине,
а в «Ино»
    назначило
             нашего Болдуина*.
2. Мисс Гаррисон*
                 до того преследованиями вызлена,
до того скомпрометирована
            в глазах высших сфер,
что требую
    предоставить
                    ей
            пожизненно
всю секретную переписку СССР.
3. Немедленно
             с мальчиком
            пришлите Баку,
чтоб завтра же
             утром
              было тут.
А чтоб буржуа
             жирели, лежа на боку,
в сутки
    восстановить
             собственнический институт.
4. Требую,
    чтоб мне всё золото,
                  Уркварту — всё железо*,
а не то
    развею в пепел и дым».
Словом,
    требуйте, сколько влезет, —
всё равно
    не дадим.

Чтоб крепла трудовая Русь,
одна должна быть почва:
неразрываемый союз
крестьянства
        и рабочего.
Не раз мы вместе были, чать:
лихая
         шла година.
Рабочих
     и крестьянства рать
шагала воедино.
Когда пришли
          расправы дни,
мы
      вместе
     шли
             на тронище,
и вместе,
     кулаком одним,
покрыли по коронище.
Восстав
     на богатейский мир,
союзом тоже,
         вместе,
пузатых
     с фабрик
          гнали мы,
пузатых —
     из поместий.
Войной
     вражи́ще
          лез не раз.
Единокровной дружбой
война
     навек
          спаяла нас
красноармейской службой.
Деньки
     становятся ясней.
Мы
      занялися стройкой.
Крестьянин! Эй!
          Еще тесней
в ряду
     с рабочим
          стой-ка!
Бельмо
     для многих
          красный герб.
Такой ввинтите болт им —
чтобы вовек
     крестьянский серп
не разлучился
         с молотом.
И это
         нынче
     не слова —
прошла
     к словам привычка!
Чай, всем
     в глаза
          бросалось вам
в газетах
     слово
          «смычка»?
— Сомкнись с селом! — сказал Ильич,
и город
     первый
          шествует.
Десятки городов
          на клич
над деревнями
          шефствуют.
А ты
         в ответ
     хлеба рожай,
делись им
     с городами!
Учись —
     и хлеба урожай
учетверишь
     с годами.