Уильям Блейк - Стихотворения

Hear the voice of the Bard!
Who present, past, and future, sees;
Whose ears have heard
The Holy Word
That walk'd among the ancient trees,

Calling the lapsed soul,
And weeping in the evening dew;
That might control
The starry pole,
And fallen, fallen light renew!

'O Earth, О Earth, return!
Arise from out the dewy grass;
Night is worn,
And the morn
Rises from the slumberous mass.

'Turn away no more;
Why wilt thou turn away.
The starry floor,
The wat'ry shore,
Is giv'n thee till the break of day.'

Слушайте голос Певца!
Песня его разбудит
Ваши сердца
Словом Творца —
Слово было, и есть, и будет.

Заблудшие души Оно зовет,
Вопия над росой вечерней,
А черн небосвод —
Вновь звезды зажжет,
Мир вырвет из тьмы дочерней!

«Вернись, о Земля Светла,
Мрак отряхая росный!
Ночь дряхла,
Рассветная мгла
Брезжит в трясине косной.

Не исчезай никогда!
Что тебе здесь неймется?
В небе звезда,
В море вода —
Мало ль чего найдется».

Слушай Барда Глас!
Все времена прозрев,
Он слышал не раз
Священный Наказ
Слова, что шло меж дерев.

Падших оно зовет,
Плачет вечерней росой;
Верша с высот
Созвездий ход,
Светоч зажжет над тьмой!

Воротись, о Земля, скорей!
Восстань от росных трав!
Рассвет сильней
Ночных Теней —
Он грядет, от сна восстав!

Слово тебя зовет!
Слушай, слушай меня!
А звездный свод
И берег вод
Исчезнут с приходом Дня!

Earth rais'd up her head
From the darkness dread and drear.
Her light fled,
Stony dread!
And her locks cover'd with grey despair.

'Prison'd on wat'ry shore,
Starry Jealousy does keep my den:
Cold and hoar,
Weeping o'er,
I hear the Father of the Ancient Men.

'Selfish Father of Men!
Cruel, jealous, selfish Fear!
Can delight,
Chain'd in night,
The virgins of youth and morning bear?

'Does spring hide its joy
When buds and blossoms grow?
Does the sower
Sow by night,
Or the ploughman in darkness plough?

'Break this heavy chain
That does freeze my bones around.
Selfish! vain!
Eternal bane!
That free Love with bondage bound.'

Но тяжело во мрак
Смотрит Земля слепая.
Свет иссяк!
Камень и прах!
В горе склонилась глава седая.

«Море меня сдавило.
Зависть звезд извела;
Как могила,
Мне тело изрыла
Ярость Отца Мирового Зла.

Низкий себялюбец Творец!
Злобный завистник Страх!
Утру обещанная,
Обесчещена,
Стонет на дыбе Невинность в цепях!

Вешнему ветру нельзя не веять,
Почкам — не набухать.
Может ли сеятель
Ночью сеять,
Пахарь — во тьме пахать?

Холод звездных оков ледяной
Кости мои пронзил.
Страшный! злой!
Любуясь собой,
Радость и рабство ты слил».

Земля ответила, в слезах
Привстав с ледяной постели, —
Лишь тьма и страх
В ее очах,
И волосы поседели.

«Я в берегах заточена —
Звезды мой сон сторожат;
А я, бледна
И холодна,
Творцу внимаю, дрожа.

Самовлюбленный Творец!
О стражник жестокий, Страх!
Меркнут в ночи
Света лучи —
Юность не может цвести в кандалах

Разве цветам и бутонам весне
Радоваться запрещено?
Разве зерно
Сеют в ночи?
Кто ж пашет, когда темно?

Приди, освободитель!
В жилах моих стынет кровь!
Вечный Учитель —
Вечный Мучитель! —
Цепями сковал Любовь!»

'Love seeketh not itself to please,
Nor for itself hath any care,
But for another gives its ease,
And builds a Heaven in Hell's despair.

So sung a little Clod of Clay,
Trodden with the cattle's feet,
But a Pebble of the brook
Warbled out these metres meet:

'Love seeketh only Self to please,
To bind another to its delight,
Joys in another's loss of ease,
And builds a Hell in Heaven's despite.

— Не себялюбица Любовь:
Готова претерпеть беду,
Пролить слезу, порою кровь...
С любовью счастье — и в аду! —

Так пел беспечный Ком Земли.
Вдруг — Лошадь. и копытом — трах!
И Камень, притаясь в пыли,
Передразнил в таких стихах:

— Нет, себялюбица Любовь:
Готовит всем беду свою —
Те слезы льют, порою — кровь...
С любовью — горе и в раю!

«Любовь прекрасна и скромна,
Корысти ей не надо;
За нас в огонь пойдет она —
с ней Рай и в бездне Ада!» —

Так пел Ком Глины в колее,
Попавший под копыто.
На это Камень из ручья
Ответил ядовито:

«Любовь корыстна и жадна!
Покоя нас лишая,
Все под себя гребет она —
с ней Ад и в кущах Рая!»

Is this a holy thing to see
In a rich and fruitful land,
Babes reduc'd to misery,
Fed with cold and usurious hand?

Is that trembling cry a song?
Can it be a song of joy?
And so many children poor?
It is a land of poverty!

And their sun does never shine,
And their fields are bleak and bare,
And their ways are fill'd with thorns:
It is eternal winter there.

For where'er the sun does shine,
And where'er the rain does fall,
Babe can never hunger there,
Nor poverty the mind appal.

Святость — это не про вас.
Ваша милостыня — срам.
Взгляд голодных детских глаз
Приговор выносит вам.

Или плач звенит, как песнь?
Или плачут не всерьез?
Или бедность, как болезнь, —
Проходящая от слез?

Что за нищая страна!
Круглый год стоит зима,
Целый день — ночная тьма,
Нива тощая черна.

Ибо солнцем и дождем
Тот лишь край одарен, где
Детям голод незнаком
И — нет нужды в низкой мзде.

Чем этот день весенний свят,
Когда цветущая страна
Худых, оборванных ребят,
Живущих впроголодь, полна?

Что это — песня или стон
Несется к небу, трепеща?
Голодный плач со всех сторон.
О, как страна моя нища!

Видно, сутки напролет
Здесь царит ночная тьма,
Никогда не тает лед, 
Не кончается зима.

Где сияет солнца свет, 
Где роса поит цветы, —
Там детей голодных нет,
Нет угрюмой нищеты.

Благое ль дело на земле
Богатой, плодородной
Смотреть, как детям подает
Богач с душой холодной?

Не славу взносит этот хор
Не с радости поющих —
Здесь тыщи маленьких сирот!
Здесь Царство Вопиющих!

Здесь солнца луч не светит им,
Здесь их терзает голод,
Здесь тропы терниев полны
И вечен лютый холод.

А где земля под солнышком
И дождиком полита,
Дитя не может голодать
И Нищета забыта!