Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Чудо в бело-розовом цвету,
Счастье, устремленное к лазури.
Радостно смотреть на красоту,
Вижу я ее, глаза зажмурив.

Всё живое времени подвластно,
И всему черед расти, цвести.
Так вот от девчонки голенастой
Годом позже глаз не отвести!

Закат налился темной кровью,
И потемнела бирюза.
Сначала было предгрозовье,
Потом как грянула гроза!

Белым-бело от молний стало,
Совсем исчезла синева,
И засучила, закатала
Гроза по локоть рукава!

И ветер шел, глаза зажмурив,
И низко-низко тучи гнал.
И в нем немало было дури,
А сколько точно, он не знал!

Гроза промчалась, лишь раскаты
Гремели где-то за Невой,
Как будто мчались вихрем сваты
Совсем разбитой мостовой!

Опять кострами иван-чая
Мои отмечены пути,
Опять за нашими плечами
Успело лето отцвести.

Опять ушло оно за снами,
Куда орел не залетал.
Опять за всякими делами
Его, как надо, не видал!

Мы с ним простились, с ним расстались,
Оно ушло за грань морей,
Но видно всем, что в нем остались
Дела и дни страны моей.

И может быть, пустячный случай,
Лишь мне по-близкому родной,
И, может, стих какой певучий
О милой женщине одной…

Всё хорошо, отрадно смолоду,
Когда плечам не страшен груз.
Вошла, и губы пахнут холодом,
Дождинкой, сладкою на вкус!

Осенней стужи будто не было,
Другое сразу началось,
И не прошу я и не требую,
Чтоб солнце выше поднялось!

Пусть так всегда, как было смолоду,
Пусть будет ветер, будет дождь,
Пусть губы будут пахнуть холодом,
Дождинку как-нибудь найдешь!

И станет радостно и весело
Ненастный день прожить вдвоем,
А выйдет солнце — делать нечего,
Другую песню запоем!

…А откуда на Ладоге украинская мова,
Задушевное, мягкое и певучее слово?
Украинская мова?
                                Едва ли, едва ли!..
Не поверите мне, так поверите Далю!
Впрочем, с давнего времени начинается речь.
Как-то царь разорил Запорожскую сечь
И сослал двадцать тысяч украинских сынов
Рыть Петровский канал.
                                     Мало видели снов
Запорожские хлопцы о своей Украине,
Засыпая в болотах, на камне, на глине,
На холодном ветру замерзая,
                                                 вмерзая
В темный камень-валун
                               иль в граниты вгрызаясь,
Чтоб легла на костях возле моря дорога
По болотам, забытым и чертом и богом!
…Не всегда небо в тучах — бывают просветы.
Не всегда же зима — наступает и лето,
И под ладожским ветром, а может,
                                                    балтийским,
Не дремало родное Запорижское вийско!
Захмелев от простора, от радости плача,
Обнимало в рыбацких селеньях рыбачек.
Не встречали отпора запорожцы, пожалуй,
И в уста целовали моих ладожанок,
И дарили им песен заветное слово,
Вместе с песнями — всю украинскую мову…

Дожди идут не то что к случаю,
А от зари и до зари.
Опять сегодня принатучило,
Но прилетели снегири.

Не знаю, сколько их летало
Здесь в беззащитности своей,
Но на березах стало ало
От красногрудых снегирей!

Так было в пору листопада,
Могло в другую пору быть…
О, как немного сердцу надо:
И полюбить — и позабыть!..

Расшумелся бор зеленый
Гибкими ветвями…
Наделила мать Алену
Черными бровями.

Гнула, гнула их подковой,
Поломала сильно,
А глаза у чернобровой
Напоила синью

И вложила столько света,
Что толкни — прольется.
…Песня спета, недопета,
Песня в небе вьется!

Жила-была девчонка
Семнадцати годков,
Она венки любила
Из пламенных цветков,

Из ярких златоцветов,
Растущих в тишине,
Каких немало летом
На нашей стороне.

Глаза у той девчонки
С косинкой небольшой,
Она любила песни
И пела их с душой;

Еще у той красавы
Была одна краса:
Пронизанная лентой
Пшеничная коса!

Я это знаю точно:
За ближнею рекой
В свои семнадцать весен
Она была такой.

По ней грустил мальчишка,
Совсем сошел с ума,
Ведь краше златоцветов
Была она сама!

Бабьим летом гаданно и жданно
Праздную твой день рожденья, Анна!
С птицами отлетными, что в стаях,
И с цветами, что нельзя оставить
Под метели ярые и вьюги.
Я собрал их тут со всей округи
В честь твою.
                   Ты видеть их должна!
Голубая, синяя волна,
Белая и алая взлетают,
Падают и вновь горят все вместе,
Мечутся и вновь стоят на месте.
Пятьдесят? Сто тысяч? Полных двести?
Где их счесть? Не счесть!
Все они
             в твою собрались честь.
Будь здорова, Анна,
                            будь здорова!
Это имя — песня
                             или слово?!

А ты, наверно, помнишь взморье.
Коль нет, так вспомни поскорей.
Быть может, Синее загорье
Осталось в памяти твоей?

Как в край далекий взят тобою
Залитый солнцем небосклон,
Глухой, тягучий стук прибоя,
Волны немолчный перезвон?

А у меня, теперь теснимый,
Но всё равно горит в крови
Тот давний свет необоримый
Доверья, равного любви!

Как будто неба больше стало
И больше леса и лугов,
Как будто вдруг пахнул подталок
Весенней яростью снегов;

Как будто луч рассветный брезжит,
Как будто колокол упал,
Как будто выскочил подснежник
И задрожал, затрепетал;

Как будто краше и светлее
Зажегся день в родном краю…
…Товарищ мой, иди скорее.
Иди встречать любовь свою!

Ты в пятнадцать лет похорошела,
И об этом столько лет подряд
Сосны над тропинкою замшелой
Молодым сосенкам говорят.

Кто сказал им?
                      Только не синица,
У нее другие, брат, дела:
Ей, синице, только море снится —
Всё в огне. Она его зажгла!

Или, может быть, когда светало,
Сохранила облик твой вода?
Может быть, кукушка отсчитала,
Так сказать, значительно года?

Может быть, когда рвались завеи?
Может быть, под этою сосной
Ты прошла, от солнца розовея,
И осталась в памяти лесной?