Владимир Корвин-Пиотровский - Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Гей, берегись!

Молчи, трои угрозы
Не страх во мне рождают, но презренье;
Как жалок ты в своей бессильной злобе,
Могильщик ненасытный!

И могла
Поверить ты, что я тобой прельщен?
Не догадалась, что игрой искусной
Я только выведать хотел признанье?
Прочь, прочь, обманщица, мне ненавистно
Твое притворство. Праздной болтовней
Ты лишь задумала отвлечь допрос.
(Слышен крик Марцио)
Ого?

Кричат? Его пытают снова?

Что делать нам с упрямцем?
(Входит Козимо)

Дело плохо,
Он может кончиться, как дважды два.

О, Марцио!
(Бросается в застенок)

Назад!
(Грубо ее оттаскивает)
Не твой черед.

Ах, вижу я, здесь жалобы бессильны,
Рабы не знают милосердья… Трупы
Приходят в мир, чтоб жрать живых —
Но смерти
Но этой смерти ты не опозоришь.
Виновна я! Глотай же это слово,
Пока оно на плахе не остыло.

Заговорила? Благо, есть свидетель,
Я запишу. Иди.
(Козимо уводит Беатриче)
Итак — созналась —
А, право, жаль, — бездельник будет рад,
Что одолел судью. На всякий случай,
Я удовольствие его разбавлю.
(В дверь)
Ну, что, молчит?

Молчит.

А ну-ка, малость
Ему крючок за жилы зацепи
Да подтяни легонько, вроде лютни.

Осмелюсь, сударь, доложить, что вряд ли
Преступник выдержит такую пытку,
Он очень плох.

Тем хуже для него.
(Отходит)
Ни проблеска раскаянья. И камень
Давно заговорил бы!
(Слышен крик)
А, добрались?
Немудрено, такого испытанья
Не выносил еще никто из смертных,
И сам палач как будто оробел
Приказ исполнить.
(В дверь)
Что, сознался?

Обмер
Иль умер он.

Еще разочек дерни,
Быть может, он в беспамятстве откроет
Сундук упорства.

Бесполезно. Тело
Болтается, как кожаный мешок,
Наполненный обломками скелета.

Он дьявол. Снять его.

Он дышит.

Утром
Я вновь приду. Замойте кровь на плитах.
(Уходит)

В нем не осталось и стакана крови.
Ну, что ты скажешь, парень?

Я скажу,
Что Беатриче взглядом или словом
Его околдовала, это ясно.
Вы помните, как в первый раз, когда
Ей волосы к веревке прикрутили, —
Он зарычал неистово и пеной
От злости захлебнулся? А она —
Заметил я — так странно посмотрела
Ему в глаза и что-то прошептала.
Она его тогда околдовала.

На то похоже.

И не диво разве,
Что за нее он вынес? Что ему
Девчонка эта? Если б хоть жена
Или любовница… Другой, наверно,
Оговорил бы и родную мать.

Поверишь ли? Мне даже надоело
Ломать ему суставы. Я не знаю,
Где бить, где резать, где крючком поддернуть, —
Всё, кажется, испробовали мы.
Смешно сказать, но мне порой сдается,
Что он способен вызвать жалость —

О!

Пришел в себя? Ну, как дела, приятель?
Небось, неважно? На, хлебни воды.

Темно, не вижу — Вы глаза мне выжгли?

Какое! Просто в меру постарались.
Но ты держался молодцом. Послушай,
Когда имеешь ты какую просьбу —
Выкладывай. Обычай нам велит
Последнему желанью не перечить.

О, Беатриче!

Ха, губа не дура, —
Вот захотел! Она хоть и убийца,
Но знатная. Какое дело ей,
Что должен ты к рассвету околеть?

Ступай, не рассуждай!

Мне очень больно —

Терпи, теперь недолго остается.

Я словно труп, а сердце всё же бьется,
Так странно мне —

Не стоит толковать,
Ты очень слаб, побереги слова.
Ага, идут… Крепись. Я лучше выйду,
На случай. Парень глуп и неуклюж,
И любит лишнее болтать к тому ж.

Ты жив еще? Мой Марцио —

Я счастлив —
Нагнись ко мне, дай руку. Я боюсь,
Что голос мой внезапно ослабеет.

О, как они терзают!

За тебя
Я умираю, — есть ли жребий выше?
Так вот оно, последнее блаженство,
Превозойти в страданьях и любви
Все степени, и меры, и пределы,
Отпущенные Богом человеку,
И умереть, благословляя имя,
Которое всех мер огромней —

Розы
Стекают с губ твоих мне в душу.

Ты
Меня всё так же любишь? Не забыла,
Не проклинаешь памяти жестокой?

Одна любовь, одна любовь с тобой —
Что смерть и пытки? Даже честь и стыд
Мне кажутся летучим заблужденьем…
Я долго шла по лестнице крутой,
Нащупывая шаткие ступени,
Обломки гибели, и, спотыкаясь,
Дошла во тьме до ледяного круга, —
И оглянулась… Каждая ступень
Преобразилась в радуги и звуки,
И каждый камень под ногой поет,
Как нежная сияющая скрипка…
Теперь я знаю, — гибелью дыша,
Я в бурю шла по лестнице спасенья.

Но плачешь ты?

Случайное волненье —
Быть может, всё дано нам в испытанье,
И бремя трудное — легко… Не так ли
Плясун канатный, прыгая над бездной,
Чтоб выпрямить неверный шаг, несет
Тяжелый шест в руках обеих? Гибель
Внимательно сопровождает тело,
Лишенное опоры и поддержки,
И даже тени собственной. Но мерно,
Раскачивая ношей, шаг за шагом,
Он достигает пристани заветной…

Мне кажется, меня ты утешаешь?

О, я сама утешена тобой!
Круша меня в ту благостную ночь,
Три крови влил в меня ты, и под сердцем
Я три ручья в один соединила.
Звон горных вод и мутный шум потока,
Далекие чужие имена, —
Ты выпил их, но снова дал начало
Неиссякаемому бегу волн…