Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Широка дорога на Помпею,
Не туман густой над нею взвился
И не облака плывут над нею —
То старик Везувий задымился.

Всё он что-то поутру колдует,
И сердито смотрит на долину,
И далеко бороду седую,
Как седое облако, откинул!..

До чего же ты хорош,
По-солдатскому подстриженный!
На кого же ты похож
В гимнастерке, солнцем выжженной?

Дай мне руку, дай мне руку,
Хороша твоя рука!
Я привез тебе, как другу,
Свой привет издалека.

Мчал меня крылатый конь,
Чтоб пожать твою ладонь.

Мчал меня над облаками
В неподдельном блеске дней
И над яркими венками
Электрических огней.

…Вдаль бежит дороги лента,
Зной — по-местному — жесток.
Стар на шее президента
Красный выцветший платок.

Но он дорог, дорог мне,
Он напомнил о стране,
Где алеет этот цвет,
Где его милее нет!

Помню улочку узкую
И тебя, новый друг, —
Ты, узнав, что мы русские,
Озорно свистнул вдруг.

И прошел он, испытанный,
Снизу вверх,
                  сверху вниз,
Прянув в окна раскрытые,
Громкий свист-пересвист.

И тогда, бесшабашная,
Как по здешним волнам,
Нараспашку, домашняя,
Вышла улочка к нам.

Дружбы слово сердечное
Встало в первом ряду —
И у города вечного
И у всех на виду…

Я подумал утром:
                            ты проснулась,
Зазвенев волной своих морей…
Мне среди Италии взгрустнулось
По России — матери моей!

Ничего плохого в этом нету, —
Всё ж прошу друзей меня простить…
Сколько б ни ходил по белу свету,
Я не зарекаюсь не грустить:

По отчаянным, белоголовым
Волнам всех шестнадцати морей,
По конькам резным,
                       крыльцам кленовым,
По России — матери моей!

Вот и стихли вдруг угомонные
Итальянские ветерки,
И давным-давно спят лимонные
Рощи, рощицы у реки.

Где-то замерли тропы тайные,
Тихо к берегу льнет прибой…
Через многие долы дальние
Вся душа говорит с тобой.

Всюду видится мне цветистая,
Вечно милая нам пора,
Ой вы, летние, золотистые
Подмосковные вечера!

Пусть хорошее слово молвится,
Сердцу высказать я велю,
Это — родина снова помнится,
Эту родину я люблю!

Мама, мамушка!
Не разбить, не свалить,
Не согнать с тебя камушка
И огнем не спалить.

Нет огней, чтоб расплавили
Камень лютый такой,
Где тебя мы оставили,
Где холодный покой.

Помню слезы горючие…
Провожая в твой путь,
Работящие рученьки
Положили на грудь,

Что не хвастали силою,
Знали труд испокон —
Благородные, милые,
Золотые, как сон!..

Где ты, дом весенний мой,
Окна с белою каймой?
Шесть черемух в них глядело,
Шесть красоток в платьях белых.

Где ты, дом заречный мой
В белой замети зимой,
В теплой заячьей ушанке,
За метелью-ладожанкой?

Где ты, дом заветный мой
С красной гарусной тесьмой?
Отплясал закат на крыше!
Где ты, дом заветный мой?

Где ты, дом бесслезный мой,
Где ты, друг серьезный мой,
Что ответил, что ударил
В сердце гибели самой?!

Что ты так смеешься звонко?
Слышно мне издалека,
Ой, река, река Кобонка,
Говорливая река.

Вон волна платочком машет,
Вольно иволга поет,
А вдали березка пляшет
И сережки отдает.

Это ты ее жалеешь
В нестерпимый летний зной,
Это ты ее лелеешь,
Холишь легкою волной.

Что ты так проснулась рано,
Бьешь немолчно в берега,
Кинув взгляд из-под тумана
На расцветшие луга?

А они, в цветах лиловых,
Как ведется, у реки
Завлекают чернобровых
Вить венки, венки, венки…

Друзья мои!
                  Я сердцем внемлю.
Навеки в день и час святой
Я полюбил родную землю
С ее суровой простотой.

Я полюбил порой начальной
Весенний ветер распашной,
Настройный шум дороги дальней,
И шум черемухи лесной,

И золотящий ярко окна
Поток лучей,
                  и синь морей,
И блеск зари на лапах мокрых
Поднятых в лодки якорей.

Но где б я ни был, где бы ни был —
Пусть за туманною грядой, —
Я вижу волн сердитых глыбы
И небо, слитое с водой.

Мне всюду мнится в блеске молний
И электрических огней
Кусок земли, идущей в волны
Бессонной Ладоги моей!

По дороге в Низово
Я слова нанизывал:

На рябинки-любимки,
На лозу из глубинки,

И на елки-мутовки,
И на вербы-плутовки;

На березничек частый,
На осинник несчастный!

…Удала́я голова,
Я иду дорогою

И хочу, чтоб все слова
Милая потрогала,

Обошла бы каждый куст,
Ощутила бы на вкус,

Распознала бы на цвет,
Нанизала бы ответ!

На лугу на широком
Заснежились стога.
Налетали, кружились,
Серебрились
Снега.

Тихим сном засыпали.
Я их тихо пою:
«Вы, как звездочки, пали
Здесь
На землю мою,

Чтоб она, дорогая,
Ненаглядная вся,
Шла б, звезда́ми сверкая,
Их сиянье неся!»

Мне о России надо говорить,
Да так, чтоб вслух стихи произносили,
Да так, чтоб захотелось повторить,
Сильнее всех имен сказать: «Россия!»

Сильнее всех имен произнести,
Сильнее матери, любви сильнее,
И на устах отрадно пронести
К поющим волнам, что вдали синеют.

Не раз наедине я был с тобой,
Просил участья, требовал совета,
И ты всегда была моей судьбой,
Моей звездой, неповторимым светом.

Он мне сиял из материнских глаз,
И в грудь вошел, и в кровь мою проник,
И если б он в груди моей погас,
То сердце б разорвалось в тот же миг!

Сияние небес твоих огромно,
И пусть навеки память сохранит:
Могучий дуб среди долины ровной
Твоей зарей, как лентою, обвит.

И он стоит, величия исполнен,
И смотрит вдаль, и видит дальний путь,
И только шрамы от ударов молний,
Как воину, легли ему на грудь.

А сколько молний грудь твою разили!
Не раз, врываясь в дом твой, обнаглев,
Враги кричали: «Кончено с Россией!» —
И узнавали твой, Россия, гнев!

Такой испепеляющий и грозный,
Он так неумолимо налетал,
Что, если б враг тогда метнулся к звездам,
Не избежал бы гибели и там!