Варвара Малахиева-Мирович - Хризалида
«Отчего китайские птицы…». Евгения Сергеевна Готовцева (урожд. Смирнова; 1889–?) — двоюродная племянница К.С. Станиславского, жена артиста МХАТ В.В. Готовцева.
«Как лебедя пустынный крик…». О С.А. Сидорове см. комментарий к стихотворению «Из-под шляпы странно высокой…».
«Порог священный Магомета…». Александр Викторович Коваленский (1897–1965) — поэт, переводчик, муж А.Ф. Добровой; троюродный брат А.А. Блока, старший друг Д. Андреева. См. о нем: Штейнер Е. Об А.В. Коваленском // Зеркало. 2011. № 37, 38; http://magazines.russ.ru/zerkalo/2011/37/11sh.html.
Памяти Федора Сологуба («Светило бледно-золотое…»). Федор Сологуб (Федор Кузьмич Тетерников; 17 февраля (1 марта) 1863 — 5 декабря 1927). Земля Ойле и звезда Маир — из стихотворного цикла Сологуба об «ином мире» «Звезда Маир», 1904. В одной из рецензий М.-М. писала: «Нельзя тому, для кого погасли звезды, не выдумывать свою “Звезду Маир”» (Русская мысль. 1909. № 10. С. 327). «Навьи чары» — первоначальное название его романа-трилогии (1905–1914), в позднейшей публикации названного «Творимая легенда». Сологуб был одним из любимых поэтов М.-М.: она говорила о нем в 1909 г. с Л.Н. Толстым, рецензировала (позволяя себе и критические замечания) в 1910 г. его драмы «Победа смерти» и «Дар мудрых пчел» (Русская мысль. № 9) и «кошмарную выдумку» «Путь в Дамаск» (Там же. № 6), цитировала его стихотворение «Если б хотел я любить…» (в рецензии о Бодлере — РМ, № 9), писала в статье «О смерти в современной поэзии» (Заветы. 1912. Кн. VII. Октябрь). В дневнике 1950 г. полностью процитировала стихотворение Сологуба «Предметы предметного мира…».
В опустелой детской («Грустно мячик одинокий…»). Стихотворение написано в разлуке: Н.М. Шаховская-Шик вместе с пятилетним Сергеюшкой (С.М. Шиком) навещала в это время сосланного в Казахстан М.В. Шика.
«В черном платке, с ногой забинтованной…». Автограф — в письме М.-М. к ее подруге З.А. Денисьевской (МЦ. КП 4680/169).
«Строгий и печальный взгляд…». Валерия Станиславовна Затеплинская (1896 или 1897–1959) — подруга О. Бессарабовой. Ее муж, В.К. Затеплинский, трижды был арестован и большую часть жизни провел в ссылках и лагерях.
«Ужасное слово “массы”…». «Людмила Васильевна сказала мне сегодня: “Если бы вы были моложе, я уверена, что вы были бы в числе энтузиастов строительства новой жизни”. Я благодарна ей, что она подслушала мою тоску о работе. Да, я работала бы “для масс”, втайне заменяя слова “массы”, “коллектив” словами “братья, человек, человечество”» (из дневника М.-М.).
«Кружечка. Сода. Рука терпеливая…». Стихотворения этого цикла посвящены умершей в декабре 1928 г. матери М.-М., В.Ф. Мирович. Всю оставшуюся жизнь М.-М. корила себя за «многолетнюю привычку скупости душевных проявлений» в сторону матери. Карсельские свечи — от имени швейцарского изобретателя Б.Г. Карселя, усовершенствовавшего конструкцию масляных ламп. Упоминаемый в стихотворении подсвечник был подарен Варваре Федоровне Мирович ее матерью.
Звездному другу («Ненастные упали тени…»). Обращено к М.В. Шику.
«Рыбак Андрей сказал сурово…». Байдуже — безразлично, всё равно (укр.); хмара — туча (укр.). Посадки — место дачи семьи Тарасовых на Днепре недалеко от Триполья, где М.-М. провела часть лета 1929 г. вместе с семьей Тарасовых и Д. Андреевым.
«В комарином звоне гулком…». Даня Андреев — Д.Л. Андреев. Five o’clock (анг.) — традиционное время чаепития (пять часов).
«Уж провела Кассиопея…». Стихотворение обращено к Д. Андрееву. Кассиопея — созвездие северного полушария, главные звезды которого напоминают букву W; звезда Альдебарана — ярчайшая звезда в созвездии Тельца; мать Блаженного Августина — св. Моника (ок. 332–387), помогла ему отступиться от манихейства: глубоко изучила философию и богословие и смогла объяснить Августину его затруднения. Зная Д. Андреева с детских лет, М.-М. повлияла на его духовный строй и, в частности, увлечение индийской философией.
Киеву («Прощай, красавец безобразный…»). Евбаз (еврейский базар) — толкучий рынок на старой Галицкой площади (сейчас на его месте площадь Победы) в Киеве. Ср.: «Киевляне же, надо отдать им справедливость, газет не читают, находясь в твердой уверенности, что там заключается “обман”. Но так как человек без информации немыслим на земном шаре, им приходится получать сведения с Евбаза, где старушки вынуждены продавать канделябры» (М.А. Булгаков).
«Душа полна рыданий затаенных…». О Е. Лундберге см. выше, комментарий к стихотворению «Был вечер, полный чарованья…».
«Говорит мне тетка Пелагея…». Томилино — станция на Казанской железной дороге. С конца 1928 г. семья М.В. Шика стала жить в деревне Хлыстово, близ станция Томилино. Маша, Сережа — дети М.В. Шика и Н.Д. Шаховской-Шик. Тетка Пелагея — соседка Шиков в Томилино.
«Нет на земле прозрачнее эфира…». Мансуров Сергей Павлович (1890 –2 марта 1929) — церковный историк, священник. Вместе с Флоренским работал в Комиссии по охране Троице-Сергиевой лавры, ведал лаврской библиотекой. В 1920–1924 гг. был трижды арестован. См. о нем: Бессарабова. Дневник. (По ук.) Верея — город в Наро-Фоминском районе Московской области. В 12 км. от Вереи расположен Дубровский женский монастырь, где в 1926–1928 гг. служил о. Сергий Мансуров. Весной 1928 г. в связи с обострением туберкулеза он оставил службу и переехал в Верею, где умер и похоронен.
«О, друг мой, у меня ослепшие глаза…». Полянская Леля — родственница М.-М. по материнской линии. См. упоминания о ней в кн.: Бессарабова. Дневник. По ук. Погост — поселок в Московской области, недалеко от Егорьевского шоссе.
«Сухостоя, бурелома…». Это и два следующих стихотворения — первые в безымянном цикле, состоящем из пяти стихотворений.
Разлюбленному другу («Не гляди на меня так печально…»). Обращено к М.В. Шику.
«Ирис мой лиловоглазый…». Е.Н.Б. — Евгения Николаевна Бирукова (1899–1987), писательница и переводчица, ученица М.-М., участница кружка «Радость». Мемфис — город в Египте, был расположен на реке Нил.
Памяти С.С. Цявловской («Упал на сердце молот. И разбилось…»). Цявловская Софья Сергеевна (1878 — август 1930) — первая жена пушкиниста М.А. Цявловского. После гибели сына (утонувшего летом 1926 г.) «впала в глубокую религиозность и стала почти душевнобольной» (Богаевская К.П. Рядом с Цявловскими // Цявловский М., Цявловская Т. Вокруг Пушкина. Изд. подг. К.П. Богаевская и С.И. Панов. М., 2000. С. 10).
Сергеюшке(письмо) («Помнишь глинистую гору…»). Сергеюшка — С.М. Шик. В дневнике (июль 1943) М.-М. вспоминает «Вифанскую дорогу — переход на Красюковку, где жили мы с матерью и с Ольгой<Бессарабовой>, а рядом — Сережина семья. На Вифанку, в булочную вечно пьяного Ганина любил ходить со мной четырехлетний спутник моих сергиевских лет, “С<ергей> Михайлович”». Корбух (правильнее Корбушка) — река в 3 км от Сергиевой Лавры, где на берегу двух прудов располагалась усадьба Корбуха. Козья Горка (Козиха — обиходное название) — район Сергиева Посада. Баб-Ваф(ф) — домашнее имя М.-М. в пожилые годы.
«Стой в своем стойле…». В дневнике 11 декабря 1953 г. записан вариант: «Стой в своем стойле. / Жуй свою жвачку. / Плачь с теми, кто плачет, / И жди: будет время / Радости со всеми».
ИЗ РУКОПИСНЫХ КНИГ (1915–1931)
Из книги «Братец Иванушка». Стихотворения этого сборника обращены к М.В. Шику. К этой книге тематически близки: «Слышен песен лебединых…» (1917), «На Илью Пророка сын мой родился…», «Душно мне, родненький, сын мой Иванушка…», «Ночи горячие. Смолы кипучие…» все — [1918]. Сохранилось автографическое издание Книжной лавки писателей в Москве с рисунками на обложке и в тексте (РГАЛИ. Ф. 1182. Оп. 1. Ед. хр. 21): В.Г. Малахиева-Мирович. Братец Иванушка. Стихотворение. М., 1921 (описано: Богомолов Н.А., Шумихин С.В. Книжная лавка писателей и автобиографические издания 1919–1922 годов // Ново-Бассманная, 19. М., 1990. С. 118). В письме от 29 октября [1917 г.] М.В. Шик обращается к М.-М. «сестрица моя Аленушка» (МЦ. КП 4680/266). Она, в свою очередь, в письмах к М.В. Шику называет его «Иванушка»: «Коснись моей головы твоим облегчающим касанием, я очень устала, Иванушка» (19 апреля <1919>). Сохранилось недатированное (написанное, видимо, в 1920 г.) письмо М.-М. к М.В. Шику об имени Иоанн: «Сегодня день праздника Тайного Имени Твоего. Два года прошлые я праздновала его, как Твой день Ангела. Вчера я спрашивала себя, когда Ты был у меня и мы говорили о празднике: Ты ли — Иоанн, тот, кого зову этим именем, кто дан мне для сопутничества и для краткой земной жизни и для жизни будущего века. Душа не могла на это ответить, п<отому> ч<то> ответ на это у Тебя — и не в словах, а в том, идешь ли Ты к сращению надорванной — глубже, чем перед Крюковым и чем на Доманхе <— душевной ткани. Или Ты оплакал это горе и стал жить для меня только как Лилин брат и Наташин муж. “Разные слои” в основе живут по-разному, п<отому> ч<то> нет еще приводящего их в гармонию единого пути. Но во всех слоях уже тишина и нет вражды к Тебе. И есть готовность “в мире и покаянии” принять то, что в Тебе осознается». В тетради М.-М. «О твоем отце», обращенной к С.М. Шику, рассказано: «Во фрейбургскую полосу его жизни [М.В. Шик слушал в течение года лекции по философии во Фрейбургском университете после окончания гимназии и до поступления в Московский университет. — Т.Н.] вплелся один мой сон, который для меня реальнее овсяного супа. Мне приснилось, что он умер, что я приехала во Фрейбург искать каких-ниб<удь> следов его жизни и нашла евангелие со вложенным в него портретом М., на котором он был изображен, как изображают юного апостола Иоанна, любимого ученика Христова. И тут же была книга, написанная им и посвященная мне, белая с голубым крестом на переплете. Я жадно стала читать ее, но, конечно, прочитанное после пробуждения улетело из памяти. Осталось только одно, как откровение — что Иоанн — тайное имя отца твоего» (Семейный архив Шиков и Шаховских).
