Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Лишь на письмо поставил шах печать,
Стал богатырь Хосрова восхвалять.

Для Гива было то письмо утешно,
Он в Сеистан отправился поспешно.

С собою взял он двадцать верховых,
Творца в молитвах поминал своих.

Он вдоль Хирманда рысью по пустыне
Скакал, как вестник, думая о сыне.

Он сокола затмил бы мощью крыл,
Двухдневный путь за сутки он покрыл.

Он мчался по тропам долин и взгорий,
А в сердце, словно меч, вонзалось горе.

Дозорный страж на всадника взглянул
И закричал, чтоб услыхал Забул:

«Какой-то витязь, конных возглавляя,
Примчался из неведомого края,

Рукою меч сжимает боевой,
И реет бранный стяг над головой».

Дастан, услышав донесенье стражи,
Сел на коня проворного тотчас же,

Навстречу поскакал смельчак седой:
«Быть может, люди прибыли с враждой?»

Но посмотрел Дастан — увидел Гива:
В тоске, в слезах, он ехал торопливо.

Подумал: «Новая стряслась беда,
Затем-то Гива шах послал сюда».

Казался Гив бессильным от недуга.
Приветствовали витязи друг друга.

Спросил Дастан, как поживает шах,
Затем спросил о доблестных мужах.

Воскликнул Гив: «Тебе, о седоглавый,
Поклон от шаха и вельмож державы!»

Он о своей кручине рассказал,
Об узнике, о сыне рассказал.

«Ты видишь, как лицо мое увяло?
От слез, как шкура барса, пестрым стало!»

Внимал ему с волненьем старый Заль,
В душе почуяв ярость и печаль.

Несчастный Гив спросил о слонотелом,
Сказал: «К нему я прибыл с важным делом».

Ответил Заль: «Охотится Рустам,
Но близится конец его трудам».

Промолвил Гив: «Коня к нему направлю.
Ему письмо Хосрова я доставлю,

А ты Рустама жди в жилье своем,
Вернемся — побеседуем втроем».

А Заль: «Останься здесь, гони заботы,
Вернется скоро мой Рустам с охоты».

Они пошли к Дастану во дворец,
В пути с отцом беседовал отец.

Вдруг топот Гив услышал поседелый:
С охоты возвратился мощнотелый!

Прибытием Рустама просветлен,
Сойдя с коня, отвесил Гив поклон.

Лицо его в слезах, в пыли одежда,
А в сердце с горечью слилась надежда.

Рустам увидел, что беда стряслась,
Что лик его омыт водою глаз.

Подумал: «Видно, горькая година
Настала для страны, для господина».

И, Гива к сердцу своему прижав,
Спросил он о властителе держав,

О Тусе, о Гударзе, Густахаме,
О воинах, что были смельчаками,

О храбрых, как Руххам, Шапур, Фархад,
Бижан, Гургин, что знатностью богат.

В душе у Гива запылала рана,
Когда он имя услыхал Бижана.

Стонал, и плакал, и стонал опять.
В слезах Рустама начал восхвалять:

«Привет тебе, вожатый исполинов,
Оплот земли, избранник властелинов!

Обрадовался я тебе, Рустам,
Твоим расспросам и твоим речам.

Погибшему вернешь ты душу снова,
И превратишь ты старца в молодого.

У тех, кого назвал ты, жизнь светла,
От них тебе привет, поклон, хвала.

Один Бижан томится в темной яме,
Он, сказывают, скован кандалами.

О богатырь, ты посмотри, я стар,
А принял от судьбы такой удар!

Я был отцом возлюбленного сына,
Из-за него гнетет меня кручина,—

Он с глаз моих исчез: у нас в роду
Кто испытал подобную беду?

Вот почему на долю мне досталось,
Как солнце, мчаться, позабыв усталость.

В безумии влачу печаль свою
И всем вопрос о сыне задаю.

Но чашу поднял щах благословенный,
В той чаше — отражение вселенной.

Молясь творцу, восславил властелин
Добро Ормузда, месяц фарвардин.

Покинув храм и думая о боге,
Венец надел он в царственном чертоге,

Взглянул на чашу, словно чаровник,—
Весь мир в ее сиянии возник!

Увидел шах, что мой Бижан в Туране
Скорбит в цепях под бременем страданий.

Тогда Хосров послал меня скорей
К тебе, вожатому богатырей.

Я пожелтел, в тоске смыкаю вежды,
А все же не утратил я надежды:

Поможешь мне, избавишь от беды,—
Ведут ко благу все твои труды!»

Сказав, замолк и вздох издал глубокий,
Кровавой влагой оросились щеки.

Письмо вручив, прибавил он к письму,
Что шах Гургина заключил в тюрьму.

Взял богатырь письмо, огнем пылая,
В нем ненависть к врагам зажглась былая,

К Афрасиабу ненависть зажглась,
Из-за Бижана кровь текла из глаз.

Рустам с семейством Гива породнился.
На дочери Рустама Гив женился,

Был на его сестре Рустам женат,
Был Фарамурз, их сын, умом богат.

Бижан — отваги, доблести вершина —
От дочери родился исполина...

Сказал он Гиву: «Не горюй теперь.
Я с Рахша не сниму седла, поверь,

Пока спастись не помогу Бижану!
Как божий гнев, я на врагов нагряну,

Разрушу я оковы и тюрьму,
Верну свободу сыну твоему».

Затем в чертог Рустама поспешили,
Во всем совместно действовать решили.

Рустам письмо Хосрова прочитал,—
Остолбенел от множества похвал,

Которые вознес глава державы
Богатырю, чей славен меч всеправый.

Сказал Рустам: «О Гив, спокоен будь.
Слова Хосрова указуют путь.

Узнал я боль твою, твою кручину,
Узнал я горя твоего причину.

Я высоко тебя ценю, и есть
Там, где злодейство,— мстители и месть.

За Сиявуша и в Мазандеране
Я с местью вел бойцов на поле брани.

Пустился в путь, приехал ты сюда,
Забыв про старые свои года.

О Гив, мне твой приезд принес веселье,
Но плачу я, что сын твой в подземелье.

Мне больно, что печаль тебя гнетет,
Что ты придавлен тяжестью невзгод.

Но, как велел Хосров, я месть взлелею,
Я головы своей не пожалею,

Пойду, Бижана вызволить спеша:
Из-за него скорбит моя душа.

Пусть только мне господь оставит душу,—
Пойду и подземелье я разрушу,

Я все богатства, и себя, и рать
Готов за сына твоего отдать!

Я силой опояшусь богоданной,
Мой шах светить мне будет в битве бранной.

Пойду, свободу пленнику верну,
Приеду с ним в иранскую страну.

А ты три дня побудь в моем жилище,
Познай отраду от вина и пищи.

Мой дом принадлежит тебе — со мной,
С моей душой, и телом, и казной.

Три дня мы проведем за чашей пира
В честь витязей и властелина мира,

А на четвертый день, в рассветный час,
Помчимся к шаху, как гласит приказ».

Тогда поднялся Гив, прогнал тревоги,
Поцеловал Рустама в руки, в ноги,

Вознес хвалу: «Ты, всепобедный вождь,
Явил величье, славу, доблесть, мощь.

В тебе одном смогли соединиться
Могущество слона и ум провидца.

С тобой да будут свет и торжество,
Смыл ржавчину ты с сердца моего!»

Когда он успокоил душу Гива,
То сам уверовал в конец счастливый.

Сказал слуге: «Всех мудрых позови,
Отважных, седокудрых позови».

Гив, Завара и Фарамурз с Дастаном
Воссели за столом благоуханным.

Красавица, сияя, как кумир,
Игрой и пеньем радовала пир.

Вином пылала чаша круговая,
А чанг звенел, сердца и слух лаская.

Так пировал Рустам три светлых дня
И сесть не торопился на коня.