Лаэрт Добровольский - Стихи о главном

Оглянись… Прощальным взором
Обведи родной причал.
Поклонись немым дозорам
Окончаний и начал.

Миражи неверной хлябью
Неисполненных надежд —
Над ленивой водной рябью
В полыньях ледовых вежд.

Ты – не чайка, криком вслух ты
Не растаешь в синеве.
Но об острых кромках бухты
Будешь грезить на Неве.

Клубами белыми, как белыми губами.
До боли синь небес целована взасос
И проткнута насквозь погаными грибами
И пущена, как жизнь беспутная, вразнос.

И мертвенно бела безжизненная сфера
На сотни вёрст вокруг, и на десятки лет
Обречена молчать в святое чувство вера —
Невыигрышный вновь достался ей билет.

Эффектом новизны так сладко истязанье
Кого или чего – не всё ли нам равно.
Но как на эшафот на круги состязанья
С невидимым врагом ступили мы давно.

Не белая пурга до белого каленья
В бессилии своём себя изводит вновь
То в жилах моего бушует поколенья
От белого гриба белеющая кровь.

Вино ли тайна, чтоб её хранить.
До градуса выдерживая сроки.
Когда событий прерванную нить
Во тьме – наощупь – вызнают пророки?..

Кому считать поверженных вождей
И тех, кто с ними роем вился близко…
Историю не личностей – дождей —
Строчит ночами Клио-скандалистка.

На суд веков готовятся тома
И о дождях, принёсших жизнь и радость,
И о дождях, упавших на дома.
Где жизнь была и жизни не осталось.

Синоптики, Синдбады облаков.
Арканя интегралами циклоны.
Вы знали и тогда – без дураков —
Как из дождей рождаются циклопы.

Когда дождит, так сладко спят в ночи.
Склонив головки, монстры-иммортели,
и дети спят, но лишь не спят лучи
и счётчик излучений в колыбели.

Земля, где нет земли, бесплодная пустышка.
Ни взору, ни душе в тебе отрады нет.
Побыть с тобою миг – и мига станете лишком.
Чтоб не стремиться вновь увидеть здесь рассвет.

Земля, где нет земли, чтоб смог проворный корень
Приют свой отыскать, когда бы он искал.
Холодные валы накатывает море
На хмурый берег твой, на складки мёртвых скал.

Зима, где нет зимы с розовощёким смехом.
Где с вербой нет весны и лето не гудит
Работницей пчелой и лесоустым эхом,
И где осенний лист души не бередит.

О, Новая Земля, в колючем и косматом
Твоём пейзаже мне увидеть привелось
Тот сатанинский гриб, чей расщеплённый атом
Распятие Христа не раз пронзал насквозь.

Твои не дрогнут каменные скулы
И в час, когда безумствует метель,
И в час, когда волшебные посулы
Шлёт царственных сияний канитель.

Твоим челом не властвует дремота —
Тебе вовек не знать её оков:
Кипит вокруг вселенская работа
И межпланетен дрейф материков.

Трещат впотьмах космические снасти.
Зашкаливают стрелки на табло…
Но кто бы знал, какие в людях страсти
И что бы страсти усмирить могло!..

Щелчком бича короткий хруст тороса —
Так рвутся льды, сосуды и сердца,
И над неразрешимостью вопроса
Свой крест несёт пытливость до конца:

Над прихотью пустого наслажденья.
Над кокаином призрачных затей…
О, сладок хмель земного постиженья
Детьми земными неземных идей…

И ты впервые смотришь нумизматом
На кольца жизни, впаянные в лёд.
Где человеком расщеплённый атом
О цельности Вселенной вопиет.

Над Уральским хребтом – апостроф…
Не над строчкой стиха – над судьбой —
В колыхании звёздных костров
Ищет тайное сходство с собой.

В сходстве – повод звезде подражать:
Блики вспышек на ней – и на нём…
Вот бы снова на кнопку нажать.
Полыхнуть над планетой огнём…

С этой манией тысячи лет
Бумерангом кружит апостроф.
И кричит сумасшедший поэт
В белой камере сполохом строф.

Прилетает к нему по ночам.
Зауральский покинувший лес,
Беспощадным сродни палачам
На поэта натравленный бес.

На твой язык переходить не смею:
Ничем не искуплю свою вину —
Я шёл навстречу птице, зверю, змею.
Готовый к схватке, словно на войну.

И проиграл, но понял слишком поздно..
По мне уже звучат колокола.
И дышат мёртвой матовостью грозно
Озёр и рек немые зеркала.

И был в родстве со мною дикий атом
(О, брошенные узы на авось!).
Не ось земная сдвинута когда-то —
Сознанья человеческого ось.

Почти что касаясь крылами плеча моего.
Две ласточки вьются, лишь стоит мне
выйти из дома.
И в том необычного нет для меня ничего —
Я птицам знаком, да и мне эта пара знакома.

Не первое лето стекло не вставляю в окно.
По бедности, скажут, стеклом не разжился хозяин.
Пустяшных и мелких событий пылит толокно
И вместе с дождём оседает на травы окраин.

Прилепленный к балке природы живой уголок —
Превратностей жизни и счастья недолгого луза —
Достался на память о вёснах работ, под залог
За строчки, что здесь надиктует капризная муза.

Но где толкователь бессмертного мира сего?
Уставшего века в пространстве витает истома…
Почти что касаясь крылами плеча моего.
Две ласточки вьются, лишь только я выйду из дома.

Души моей всеведущий пророк.
Завесу новой тайны открывая.
Влечёт меня к Природе на урок.
От площадей и улиц отрывая.

Когда дыханье свежее земли
Рождает к жизни новые эклоги.
Чтоб и они беседовать могли
С другими душами когда-нибудь, как боги.

Белой ночи белые ступени
К белым стаям белых облаков
Через пену белую сирени
и стихов…

Мы проснёмся однажды утром.
Будет лес за окном голубеть,
И по-летнему чисто и мудро
Будут птицы над нами петь.

И отчётливо так услышим
Не в диковинку, не впервой —
Цепких лапок цокот по крыше
В полуметре над головой.

И – ни облака, ни намёка
На раскаты ночной грозы…
Словно след обиды далёкой
На стекле две капли слёзы.

Что в криках твоих, беспокойная птица?..—
И бьёшься, и стонешь всю ночь напролёт.
Давно за плечами осталась граница.
Пора бы забыть перелёт.

Никто не остался на дальней чужбине.
Никто не погиб, не пропал, не отстал —
Так что же тебя беспокоит доныне.
Какая изводит тоска?

Чутьём материнским ты слышишь, быть может.
Сигнал приближения часа потерь…
И мирная ночь всё сильнее тревожит
Несчастную птицу теперь.

Гнездо и семейство пока ещё целы.
Свободы и пищи хватает пока.
Но чья-то рука протирает прицелы
И гладит приклада бока.

Яснее видны боевые зарницы
За дальним приделом в преддверии дня.
И бьётся всю ночь беспокойная птица,
И сон покидает меня.

Ушли за грибами, а вот возвратились с рябиной:
Весь день пробродили – в лесу ни гриба не найти.
Сухими губами бормочет на пёстрой перине
Недужная осень, и нам от неё не уйти.

Как нам не укрыться от наших злосчастных иллюзий
Мы с ними смирились – о, как обветшали они:
Закрытые шлюзы сердец в нашем долгом союзе
Отрады уже не внесут в окаянные дни.

Ушли за грибами, но яркие кисти рябины
Уже излучали в преддверьи морозов испуг;
Крича и волнуясь в бездонной пучине корзины —
Как тонущих кисти, что ищут спасательный круг.

Паутиной цепко схвачен,
Словно пойманный беглец.
Несвободой озадачен
Новой осени гонец.

Повстречался ненароком
Средь осеннего огня,
Светофорным жёлтым оком
Изучающий меня.

В жёсткой пристальности взгляда
Скрытый слышится вопрос:
– Как же ты, с Природой рядом.
До Природы не дорос?

По земле шагаешь смело.
Взгляд всесильного купца
Холоднее стужи белой —
Провозвестником конца…

Ночи близится рожденье,
Тает свет, пора домой…
Лист, как знак предупрежденья.
Всё не гаснет надо мной.

Заколочено чёрными досками
Опустевшего дома окно
И теперь он живёт отголосками
Шумных дней, отлетевших давно.

Оседает, скрипя половицами.
Как беспамятный в небо глядит —
Улетела душа вместе с птицами
И теперь ни о чём не болит.

Онемевший в плену одиночества.
Облачённый в лоскутный халат.
Дом плывёт, как немое пророчество.
Анфиладой осенних палат.

И ему, как товарищу давнему.
Дав надежды живой глоток.
Заменю эти доски ставнями
И прорежу для птиц леток.

Ни инъекции, ни операции
Не продлят его жизни страниц —
Выйдет дом из глухой прострации
С возвращением птиц.