Лаэрт Добровольский - Стихи о главном

Всё бы он убегал, всё бы ехал.
Всё бы мысленно мчался вперёд.
Только детства блокадного эхо
Убежать от себя не даёт:

Вместе с летним раскатистым громом
Пробуждаясь, стремится за ним —
За каким оно прячется домом.
За подъездом притихло каким?

Подгоняющий белые ночи
В тёмный морок осенних дождей.
Он голодную зиму пророчит
Вопреки завереньям вождей.

Верный памяти злой, безотрадной.
Выбираясь на Невский порой.
Повинуясь привычке блокадной.
Безопасной бредёт стороной…

По своей Петроградской родной стороне
Я нередко бреду иностранцем:
Здесь так многое внове, как будто во вне
Жил я, выброшен протуберанцем.

Но своей Петроградской родной стороне
Буду верен до крайнего срока:
Наши связаны судьбы родством
по войне.
Мы едины единым истоком.

Тот исток – как зарок, как закон, как порог.
От него в наше завтра дороги:
«До» – истоку название. Русский
предлог —
До войны… До беды… До тревоги…

Вот ещё незнакомый я вижу фасад.
Появившийся старого возле.
Память к «До» меня тянет упорно назад,
А фасад снова тянет к «После»…

Сердцем отойти давно бы надо
От блокадной стужи и тоски.
Только слово хлёсткое «блокада»
Вновь сжимает сердце как тиски.

Сколько в жизни новых впечатлений
Впору всё прошедшее забыть,
В толчее средь новых поколений
Постараться современным быть.

Но опять идём, не зная броду.
Мы – своих невольники преград:
Горожанин рвётся к огороду.
Каждой грядке, как находке, рад.

И блокадным горожанам старым
Памятнее той поры слова.
Что всего с одной восьмой гектара
Хватит овощей семье сполна.

Я замёрз… Не могу отогреться…
Я прогреться никак не могу…
Холодами блокадного детства
Я оставлен на том берегу.

Где метели, по-прежнему воя.
Обречённую жертву ведут
На голодную смерть – без конвоя.
Обходя за редутом редут.

Я на том берегу, на блокадном.
Где по-прежнему лютый мороз…
На пространстве пустом, неоглядном
Льдом и инеем город оброс.

Я на том берегу, на котором
По живому метель голосит
И угаснувшей жизни повтором
Ни в аду, ни в раю не грозит.

Я замёрз… Не могу отогреться.
Хоть тепло и листва молода…
Ледниковым периодом сердца
Отзываются те холода.

Над тобой уже не властно время —
Ни сединок новых, ни морщин.
Мне ж нести несуетное бремя
Истомивших сердце годовщин.

Для тебя всё в прошлом… Я листаю
Жизнь твою как том календаря,
И событий пестрокрылых стаю
Высветляет памяти заря.

И, незримой связанные нитью.
За пределом видимости, мы
Вновь спешим друг к другу по наитью
Через вёрсты непроглядной тьмы.

Пребываем в разных измереньях.
На частотах разных говорим,
И над миром вечного забвенья
Каждый – по раздельности – парим.

Жгу костёр в этот памятный час —
Пусть он станет огнём ритуала:
В этот час ты покинула нас,
В этот час тебя с нами не стало.

Так с языческих давних времён
Поминали костром уходящих.
Только я буду с этим огнём
Не в прошедшем с тобой – в настоящем.

Будем мы этой ночью одни,
и души твоей белая птица
На мои отзовётся огни
И вблизи от меня приземлится.

Синий дым, чёрный год, серый свет.
Задремавших садов многоцветье…
В кровь изранена в терниях лет
Безотчётная вера в бессмертье.

Когда на дальних перекрёстках
Внегалактических дорог
В обличье новом, в звёздных блёстках
Земной забывшие порог.

Друг друга мы однажды встретим
В ушедшем сонмище людском —
Как нашу встречу мы отметим
В пространстве вечном и пустом?

Быть может, в новые сосуды
Мы души наши перельём
И новый круг житейских буден
Прочертим заново вдвоём?

И, как уже бывало с нами,
В какой-то перекрёстный час.
Перемежая явь со снами.
Пронзят воспоминанья нас.

И станут сердце рвать истошно.
Как ястреб жертву на куски,
И наше будущее в прошлом
Зайдётся в крике от тоски.

Я голову в молчаньи преклонил
Пред образом единственной на свете.
Которую сильнее всех любил…
Лик материнский и без нимба светел.

До Господа не дорасти вовек.
Не досмотреть картину ожиданий.
Не дооткрыть усталых наших век
До мига подтверждения преданий.

И вновь момент критичен и велик,
и вновь опасность взмыла над кормою.
Соломинка моя – твой светлый лик.
Который и на дно пойдёт со мною.

Этих звуков мост разъёмный.
Мост подъёмный, мост цепной
Горькой скорби неуёмной
И печали неземной.

Мост нестойкий, ломкий, зыбкий
Слабым следом на песке.
Дальним отблеском улыбки.
Нервной жилкой на виске.

Ниоткуда мост летящий.
Мост, зовущий в никуда —
Знак прощания щемящий
Сквозь прозрачные года.

В соборе старого альбома.
Где полусумрак, полутишь
Полупокинутого дома.
Там ты стоишь.

Тревожны гулкие страницы
Собора канувших времён.
Неулетающие птицы
Родных имён.

И переходят изначально
Простые лица в образа.
И потому глядят печально
Твои глаза…

He спрашивай, о чём под звуки скрипки
соло.
Несущиеся в сад из дальнего окна,
Я думаю, когда вокруг осенне голо
И горькая во всём потерянность видна.

И сердце вдруг замрёт, комок застрянет
в горле —
Вот-вот последний лист с берёзы упадёт…
Что этих звуков может быть нерукотворней

Пусть даже скрипача рука смычок ведёт…
Небесных звуков нить летит туда,
где купы
Почти обнажены, где – знаю – ни души;
Не спрашивай, о чём… Слова на чувства
скупы…
Гармонию потерь нарушить не спеши.

Тебя не зря зовут корявою.
Зовут колючей недотрогою.
Холодной техникой корябают;
Я – приласкать тебя попробую.

Приглажу я рукой шершавые
Твои скалистые пролысины.
Фиордов серых зубы старые
Ты на меня зачем окрысила?

Не по моей вине когда-то мы
Пришли к тебе, того не ведая.
Что, покорившись людям, атомы
Не станут нашею победою,

И не дано самой Историей
Нам стать с тобой сильнее сильного,
А над тобой – лабораторией —
Висит судьба холма могильного.

Пройду с утра губой Белушьей я.
Что фонарями окантована —
Лежишь, обманчиво послушная.
Снегами плотно забинтована.

И вида твоего покорного
Непредсказуемость шокирует —
Так дикий зверь в плену снотворного
Ни на кого не реагирует.

Забываются мелочи быта.
Отступая под натиском лет.
Только песня пурги не забыта —
Белой стужи далёкий куплет.

Словно кто-то струной потаённой
За кулисами жизни моей
Всё звенит и звенит, упоённый
Тихим голосом песни своей.

Бесконечность её, безначальность.
Тонкий крик одинокой души.
Давней жизни холодная дальность
В запредельной пустынной глуши.

Треск торосов суровей аккорда
В белой пене безмолвных полей,
и седеет от инея хорда
Траектории жизни моей.

Безукоризненна бетонка —
Трамплином в небо.
А мысль моя – струною тонкой:
Взлететь и мне бы.

Две пары крыльев серебрятся
В моих петлицах —
Но от земли не оторваться.
Подобно птице.

Инверсионная дорожка
Моей не станет —
На полосе и на рулёжках
Мой след истает.

Как океанским грезит бризом
Речной паромщик.
Мечтой несбыточной пронизан
Аэродромщик.

Зачем тогда ему неймётся?
Не жди ответа —
В душе он вечно остаётся
Чуть-чуть поэтом.

Идти вперёд, туда, где блики фонаря.
Заметны лишь едва сквозь снежный смерч кипящий.
То пропадут во мгле, то выплывут, горя
Обманчиво близки, почти ненастоящи.

Идти, когда тропы запутанная нить
Ныряет из-под ног, с тобой играя в прятки,
И некому вокруг ни слова обронить.
Ни отвести со лба заснеженные прядки.

Идти, когда зверьё в округе залегло —
В ложбине, под кустом, за камнем притаилось.
Встречая худшее, что только быть могло.
Когда пространства нет и время прекратилось.

Идти вперёд, когда снегами отлучён
От света и тепла, от говора людского.
Идти и рассекать валы пурги плечом.
Идти и спорить с ней, бросая на морского…

Добраться до тепла, поверить: не умру.
Хоть в бешенстве мороз и ветер свищет жутко,
и по-ахматовски: «Не стой, брат, на ветру» —
Сказать себе и рассмеяться… Ну-тка?