Светлана Сурганова - Тетрадь слов

Белые люди в темных аллеях —
как вас немного тут.
Необъяснимо,
на воскресенье,
нелепо
выпал карающий снег.
Эта осень,
апрельская осень.
В доме зябко тебе.

Я не знакома с тобой,
но я не оставлю путь,
тот, что ведет к тебе,
раскрепощая суть.
Я не знакома с той,
что обещала жить.
Пленницей и строкой
я все равно буду жить.

Белые люди в темных аллеях,
зачем вы тут?
Патриархальным,
неонатальным сном,
непреходящим днем,
лоскутом детства,
странною нежностью к
ому ты дана?

Я не знакома с тобой…

Ну вот и все.
И я ушла, как первый снег,
под звон оков,
под громкий смех,
под праздность суеты,
где ты
не поглядишь мне вслед.

Ну вот и все.
Заносит замки на песке
уставший ветер. Он в тоске
стучится в черное стекло
окна,
где я одна.

Ну вот и все.
Мне жаль себя, как жаль и тех,
кто босиком на сквозняке,
сжимаясь, молится теплу,—
закалка эта ни к чему,
не впрок,
уж вышел срок.

Ну вот и все.
Мне холодно у этих стен.
Прижавшись к ним, я простужусь.
Под землю в ад, под солнце в степь
куда-нибудь пойду
и заблужусь.

Ну вот и все…

   Мне с тобой не ходить
   этим лесом густым,
мне не плакать тебе в плечо.
Мне не ждать тебя ночью
   в свой старенький дом,
не смотреть на тебя в окно.
Мне не гладить шелк
   твоих русых волос,
не смотреть в отраженье души.
Мне не ждать, мне не жить,
   даже просто не петь —
закрома без тебя пусты.

Я впитала в себя
   темы песен твоих,
как сухая земля — дождь.
Телефонный звонок,
   где-то скрипнула дверь —
то надежда, что ты идешь.
По земле ли, по небу —
   не все ли равно
как приходят к нам ангелы в ночь.
Ты — чужая сестра,
   кто-то брат для тебя,
кто-то мать, а кто-то и дочь.

Пусть тепло твоих рук
   согревает ту,
триединой ставшей когда-то.
Пусть устанут слова
   рассыпаться в устах
незатейливым легким стаккато.
Расхвалила весна
   краски мрачного дня,
ну а я-то поверила ей:
побежала —
   в закрытую стукнулась дверь,
но от этого стала теплей.
 Я — путник, идущий к восходу звезды.
Ты — принц, ты — ласковый шут.
Мне с тобой не ходить этим лесом густым.
Каждый свой выбирает маршрут.

Ты мое дыхание
   облаком белым возьми.
Ветром соленым отчаянным
                                             возьми…

Ты мое сердцебиение
   остановить не спеши,
глазами разлукой уставшими
                                             не торопи…
Ты как радуга по небу.
Ты — солнце днем, ночью — луна.
Слезы твои — струны ливня теплого.
                                                      Ты — луна.

Ты — мое присутствие
в отсутствии всяких причин,
раскрепощеньем закованное
                                              без причин.

Ты — мое противоречие:
кто может, тот должен летать.
Рожденной летать трудно дышится —
                                              ей должно летать.

Ты мое дыхание
   нотой несмелой возьми,
стаями птиц очарованных
                                               возьми…

Я пила чай.
Я смотрела кино.
За последнюю тысячу лет
ничего со мной не произошло,
только на руки выпал снег.
Я еще бы жила,
может, год, может, два,
придаваясь иллюзиям века.
Но я вышла во двор.
Ослепила глаза мне луна…
Мой энергетический вампир — ты.

Портретом в стене,
   имплантатом во мне,
   антигеном, возникшим внезапно,
   распластала луна мой иммунитет
   ко всему, что будет страшным!
Сто тысяч шагов от тебя до меня,
сто тысяч несказанных слов.
Мой убийца со мной, мне теперь так легко
   с той бедой, что будет завтра!
Мой энергетический вампир — ты.

Быть тенью твоих
предрассудков — смешно.
Я устала кричать в пространство.
Ты поверь, мне давным-давно все равно,
кто дарит тебе постоянство.
Я спокойна, как смерть,
холод дышит в лицо.
Я — бикфордов шнур у обрыва.
Поднесите свечу, я вам пропою
песню последнего взрыва.
Мой энергетический вампир — ты.

Уберите меня c подмостков игры.
Расскажите другую сказку.
Я снова поверю. Пойду туда,
где мне не наденут маску.
Я бы рада идти.
Но дорог-то нет.
Нет того, кто бы дал мне силу.
Мне светит одна светлым ликом луна,
но только теперь уже — в спину.
Мой энергетический вампир — ты.

Горе по небу шагает,
горе по небу плывет,
не осенними словами —
птицей черною зовет.

Я пришла к тебе, мой милый,
я пришла тебе сказать:
«Не разлукой, не крапивой
буду свет твой украшать».

Казнена и я за верность.
Колокольный слышу звон.
Моя радость, Ваша светлость,
Вы примите мой поклон.

Ожиданью нет предела,
сплетням серым нет конца —
вот и ходим по планете —
ты — один и я — одна.

Когда устанешь,
скажи, что неправа,
скажи, что осень
вошла в свои права,
что солнце больше
не греет ни черта:
остыли море, берег, горы, ветер
и луна!

А нынче белым мелом посыпает в
сё кругом —
зима, одетая в кафтан, расшитый
серебром.
В ее руке —
звенящий бубен,
а в другой —
метла,
она дорожки, что ведут к тебе, все
замела!

Когда устанешь,
тетради нотный лист
раскрой, и, может,
ты сочинишь каприс.
Настрой гитару —
принцессу кратких снов —
и не держи комок, в руке зажатый,
нежных слов!

А нынче белым мелом…

Когда устану, я
в последний свой приют приду,
пусть даже
там никого не ждут,
весенним ветром
влечу в свой рок-н-ролл,
в процессе этом позабыв
где потолок, где пол!

А нынче белым мелом…