Евгений Клюев - Зелёная земля
приезжайте забрать, если сможете в этом веке.
Пошутил мрачновато, конечно… опять изменила мера
(точно так же, как Зевсу – Гера), не сочтите упрёком -
просто я лет пять теперь не возьмусь за Гомера:
в этом веке я занят исключительно Рагнарёком.
При необходимости дам Вам любую справку
(Иггдрасиль, Гьяллархорн – написать могу хоть вслепую!).
Извините, что обидел тогда Вашу татуировку -
я, пожалуй, тоже заведу себе точно такую.
Записка десятая,
Маргрэте, королеве Дании
В этой местности, где на каждом шагу – корона
(корона над почтой, корона на шоколаде…),
где каждая корова – словно придворная корова,
разве что не разгуливает в белом халате,
в голову приходят лишь высшие соображенья,
тут же и улетающие, подобно птицам и листьям, -
туда, где происходят процессы не только броженья,
но и преображенья, если верить евангелистам.
Преображённые соображения возвращаются в виде
разнообразнейших ангелов, опекающих государство, -
я сегодня приблизился к их сиятельной свите,
но не вынес сиянья, растрогался и разрыдался.
Так в которой уж раз… и мне до сих пор ещё внове
счёт космических сфер начинать с высоты пригорков:
все тут запросто с небом, все тут с ним родня по крови -
и гораздо больше, чем в Швеции, ангелов и сведенборгов.
Я и сам Сведенборг… в незначительной, правда, мере:
вижу сферы две-три над собой, что совсем немного,
но уже научился, как по-ангельски будет «море»,
«суша», «небо»… и знаю по-ихнему имя Бога.
Их словарь невелик, а вот синтаксис очень сложен -
слишком странно они обходятся со словами:
слово вдруг вылетает – крылатым мечом из ножен,
между тем как меча ещё, в сущности, не сковали!
Вам, конечно, понятно, куда я клоню, – налево,
ибо почерк таков… и характер таков, признаться.
Мне приятно, что именно Вы датская королева, -
больше, кажется, ничего… это если вкратце.
Записка одиннадцатая,
повару в Paradis'e
Paradis – это рай, как я правильно понимаю
(о, я правильно понимаю слишком многие вещи!), -
так что Ваша задача – замечу, прямая:
чтоб меню было менее… как бы это – зловеще.
Например, ростбиф с кровью – это не очень по-райски:
прямо скажем, на небе им кормить не годится.
Оказался тут – уж будь добр, постарайся
как-нибудь оправдывать название Paradis'a!
Кисели, компоты – пожалуйста… ради Бога,
наливки, настойки, чтобы посетители не грустили.
А вот виски – ни с какого, прошу прощения, бока!
Я не столько об этике, сколько просто о стиле.
Всё равно как к шёлковому галстуку не надевают джинсы
и не учат неприличным выражениям попугая,
точно так же обходятся и с прочими частностями жизни,
чья стилистика, к счастью, не может быть другая.
Скверно находиться в разбалансированном пространстве,
где аукнется так, а откликнется как придётся,
где неважно уже – по-райски ли, по-ресторански,
всё равно неуютно… и как-то по-идиотски!
Потому-то я всегда и заказываю лишь кофе -
по настроению, со сливками или без оных.
Но сегодня настроение у меня, извините, такое,
что я вовсе не думаю ни о каких законах:
пью вино и смеюсь – не замечая базара
и отсутствия над нами божеской длани…
Если сегодня Вам придётся зажарить фазана -
знайте, это было моё предсмертное желанье.
Записка двенадцатая,
воробью на моём карнизе
Отнюдь не потому, что Вы так разгадделись
и Ваш голос слышен даже из коридора,
я решил написать Вам, глубокоуважаемый совладелец, -
но иначе, пожалуй, у нас не получится разговора.
А без этого – как же? Мы ведь, в сущности, братья:
делим пищу и кров… притом что живём как чужие!
Хотя что нам делить-то – по совести разобраться -
и какой друг от друга дожидаться поживы?
Нет чтоб как-нибудь залететь погостить на недельку -
поболтали бы, посидели б как люди!
Вместо этого Вы осторожно крадёте сардельку -
специально для Вас же и оставленную на блюде.
Это ль, друг мой, не глупость – воровать у себя же?
Впрочем, слишком многие делают то же с охотой:
я тут как-то и сам хватился одной пропажи,
оказавшейся тотчас же счастливой находкой, -
я о десяти кронах, спрятанных в медном стакане
от себя самого (забываем, голубчик, стареем!) -
иллюстрация, любимая психологами и дураками:
феномен исчезающей банки с апельсиновым вареньем.
Допускаю, что варенье для Вас вообще не тема,
но дело не в нём, а в том, что все мы похожи, -
и, как бы природа нас разобщить ни хотела,
а всё-таки сторониться друг друга негоже.
Что до кекса на блюдечке – кекс этот Вам подарен.
Он с марципаном… стало быть, приятного аппетита.
Да, кстати, меня давно уже не волнует Дарвин -
так что с Дарвином можете поступать как хотите.
Записка тринадцатая,
велосипедисту, оставляющему
свой велосипед у моего окна
Как бы так половчее начать – и сразу закончить…
Дело в том, что Дании свойственна одноэтажность, -
и, тем не менее, никто тут особенно не хочет
чувствовать свою прибитость к земле и ничтожность.
Космос близко – практически в каждой тарелке супа,
так что логика, видите ли, самая простая:
как-то это совсем уж безрадостно и глупо
из-за Вас, дорогой мой, не видеть мирозданья!
Созерцая конструкцию Вашего велосипеда,
говорю себе: она совершенна и превосходна…
но, привыкнув, утрачиваешь вкус постепенно
даже к самым волшебным сторонам обихода.
Иногда я не прочь бы вспомнить, к примеру,
как выглядит церковь Святому Николаю,
но в окно я вижу лишь двухколёсную химеру -
и хорошего, простите, Вам отнюдь не желаю.
Что меня и пугает… А хотелось бы не пугаться -
не пугаться и не ругаться: мы не мятежны.
Я не ставил бы под Ваше окно своего фрегата,
заведи я себе фрегат (никакой надежды!).
Потому что, дружище, открытость перспективы
приобщает нас к миру – особенно вечерами…
и особенно если окружающие картины
не прикованы к чьей-нибудь хромированной раме!
Я люблю себя чувствовать частью Вселенной -
и Вселенная, вроде бы, заметно не против…
раз я с Вами болтаю в стране этой благословенной
одноэтажных домов и многоэтажных бутербродов.
Записка четырнадцатая,
синоптику телеканала «DANMARK 2»
«В понедельник Фальстер от Дании оторван
по причине невиданных снежных заносов».
Как же так, уважаемый Пребен, или Торбен,
или Эсбен… мне не то чтобы обидно за остров -
мне хотелось бы просто побеседовать с Вами
(и причём в свободном каком-нибудь стиле):
что-то дерзко Вы нынче обходитесь с островами -
словно сами, прости Господи, их сотворили!
Я, конечно, немедленно поехал на Фальстер,
не особо надеясь застать его на месте,
раз он Вами оторван! Но, Кристен, или Карстен,
или Торстен… у меня для Вас печальные вести:
Фальстер там же, где прежде (проверьте по карте!) -
и в ближайшее время он сместится едва ли!
Так что впредь тектонических сдвигов не предрекайте,
ибо сколько бы и чего бы Вы ни поотрывали,
а ландшафт есть ландшафт – и не в Вашей воле
распоряжаться островами и материками,
потому что, обожаемый Огэ, или Оле,
или Ове… они сделаны другими руками.
Если что-то сдвигается хотя бы на йоту -
начинается всемирная игра в прятки,
а потом (относительно этого чего-то)
всё выстраивается в совершенно новом порядке.
И тогда далёкий какой-нибудь берег
внезапно оказывается возле Вашего носа.
До свиданья, воображаемый Хенрик, или Эрик,
или Фредерик… до следующего заноса!
Записка пятнадцатая,
оформителю витрин
Дорогой оформитель!
Тут, значит, такое дело…
Я позволю себе перейти к существу проблемы:
не годится привязывать ангелов шнурками за тело,
ибо ангелы бестелесны… а не как все мы.
Между тем я вижу, что в витринах всех магазинов
ангелы последовательно подвешены за спинки:
они как бы летают – прямо среди апельсинов,
марципановых свинок, свечей… ох уж эти мне свинки!
Кстати о марципане: я сейчас на диете -
минеральной воде и бессахарном стимороле,
но когда под угрозой права всех ангелов на планете
или в данной стране (масштаб не играет роли!) -
я встаю на защиту прав! А уж тут – извините:
мои ножницы щёлкают, грамотно прерывая
вертикальность полета на одномерной нити -
и тогда вырисовывается замечательная кривая:
