Пьер-Жан Беранже - Пьер-Жан Беранже. Песни. Огюст Барбье. Стихотворения. Пьер Дюпон. Песни

О, скрой светила ясных глаз,
Сулящих для враждебных глаз,
Назло моим, услады рая.
О, скрой светила ясных глаз:
Я маюсь, в их огне сгорая.
Но взгляд твоих прекрасных глаз
Так сладостен, что против воли
Зрачки моих несчастных глаз
В твои впиваются до боли.
Огни неверных этих глаз —
Крушенья моего причина.
От них моих не скрою глаз:
Мне светит в горькую годину
Лишь свет твоих прекрасных глаз.

По саду я гулял один.
Там белой шапкой цвел жасмин,
И мне шептали из куртин
Цветов махровые макушки:
«Нарви букет своей подружке!»
Подружке?
Боль моя горька!
Она забыла простака!

Защелкал песен властелин
В саду, где буйно цвел жасмин,
И в каждой песне был зачин:
«Учи коленца, завитушки,
Чтоб угодить своей подружке!»
Подружке?
Боль моя горька!
Она забыла простака!

Певец пернатый и жасмин!
Не заглушат моих кручин
Ни сладость ваших пьяных вин,
Ни звонких песен побрякушки!
Нет у меня моей подружки!
Подружки
Нет у простака!
И боль в душе моей горька!

Коль высшим счастьем на земле считают
Блаженный миг, когда, соединя
В огонь единой страсти два огня,
Два сердца вместе свод любви читают,

То почему, когда закрыть страницы
Придет желанье к одному из них,
Выходит, что другой огонь не стих,
Другое сердце к чтенью вновь стремится?

Мы слышим бесконечно, беспрерывно:
«Она ушла», а нет — так «он ушел», —
Играешь вечно этот фарс надрывный,
Ты, человечество-осел!
Как ни верти, при каждом расставанье —
Не горький плач, так горестная речь.
Но если постоянство — лишь названье,
Зачем искать каких-то встреч?

Не всегда у волны, неуемной и бурной,
Наиболее мутны струи,
Не всегда небосвод беспредельно лазурный
Исполняет посулы свои.

Не всегда у цветка, что пестрее денницы, —
Изощренней других аромат,
Не всегда большекрылые мощные птицы
Выше малых пичужек летят.

Не всегда человек, беспрерывно скорбящий,
Паче многих судьбой обделен,
Не всегда и повеса, людей веселящий,
Наименее строг и умен.

Не всегда в богомолье души исступленной
Пламень истинной веры сокрыт,
Не всегда многословный и томный влюбленный
Настоящее чувство таит.

Красавица перед окном сидит,
Златосплетенный локон ветром взбит,
А грудь и шею —
Снегов стократ белее —
Жемчужный дождь горючих слез кропит,

«Увы, увы, — она судьбу клянет, —
В цветенье луговина каждый год.
Листва увянет,
Зима седая грянет —
Любовь меня вовек не позовет.

Постыла дней пустая череда.
Я чувствую, что ждет меня беда:
Ох, может статься,
Девицею остаться
Придется мне, бедняжке, навсегда!»

Ее, лаская, утешает мать:
«К чему напрасно слезы проливать?
Моя голубка,
Как видно, счастье хрупко:
Гордячке вечно в девках вековать».

«Когда б явился статный молодец, —
Пуста мошна, но сердцем удалец,
Не размышляя
И слез не проливая,
Я с радостью пошла бы под венец!»

«Да есть, голубка, статный молодец,
Хоть не богач, да славный удалец,
В тебя влюбленный
И страстью ослепленный,
Он что ни день торопит свой конец»,

Опасно в лесу не зверье!
Старик и юнец несмышленый,
Бегите от девы зеленой,
Не слушайте песен ее!

Она, говорят, молодая
И гибкая, словно лоза,
Стремительная и живая,
Как ласточка, как стрекоза.
Идет по полянам зеленым —
Владычицу летнего дня,
Высокие кроны клоня,
Деревья встречают поклоном.

В глухой густолиственной чаще
Она укрывается днем
И звуки листвы шелестящей
Сплетает в напеве своем.
А ночью поет, не таится,
И песни так сладко звучат,
Что в недоуменье молчат,
Заслушавшись, певчие птицы,

Твердят, будто слушать не надо
Таинственных песен ее:
От звуков бесовского лада
Находит на всех забытье.
Уловленный в сети коварства,
Влюбленный в нее человек
Обратно на волю вовек
Не выйдет из мрачного царства.

Рассказы о деве правдивы,
И девой погубленных жаль:
В глубь леса пошел на призывы
Владетельный князь Эриваль,
И там на груди чаровницы
Он все позабыл как блажной
И не вспоминал об одной
По нем тосковавшей девице.

Опасно в лесу не зверье!
Старик и юнец несмышленый,
Бегите от девы зеленой,
Не слушайте песен ее!

Расцвели васильки!
Синевы островки
Разукрасили поле.
Нам кричат васильки:
«Из Парижа на волю
Наперегонки!»

Люсетта, какая отрада
Легко и свободно дышать —
Окон и дверей открывать
Для этого в поле не надо;
Какая отрада глядеть,
Как ветер колдует над нивой,
Как рожь начинает шуметь
Своей белокурою гривой.

На волю из города тянет!
Сильней мою руку сожми
И за руку дочку возьми, —
Пожалуй, она не устанет.
Малютку подальше ушлем,
Пускай собирает цветочки —
А мы, притаившись, без дочки
Дни молодости вспомянём.

Из сини небесной соткался,
Рождаясь на свет, василек.
Хочу, чтобы синий венок
На дочке моей красовался!
Как будто в короне пойдет,
И всяк на нее подивится.
«Смотрите-ка, лета царица!» —
С улыбкою скажет народ.

Расцвели васильки!
Синевы островки
Разукрасили поле.
Нам кричат васильки:
«Из Парижа на волю
Наперегонки!»

Хафиза я люблю давным-давно
За то, что, с мудрецами заодно
Переступив запреты Магомета,
Он пьет и славит доброе вино,
За то, что розе пурпурного цвета
Хвалы куренье им возожжено,
За то, что ей в застолье у поэта
Хозяйки положение дано.
Вино и роза — спутники по праву,
Меж ними сходных качеств — не одно:
У них обоих цвет горяч на славу,
Благоуханье терпко и пьяно.
Вдыхай дыханье розы колдовское
И пей вино, чтоб показалось дно —
И ты узнаешь многое такое,
О чем узнать из книжек мудрено.
Лепечет роза: «Словно в быстром беге
Живу, являя красоты зерно».
Журчит вино: «Со мной забудешь в неге,
Как больно бьет судьбы веретено».

Моя кленовая телега
Легко докатит до села.
Везут телегу до ночлега
Два белых с золотом вола.
Их продавали без уступки,
Но все вернул их честный труд:
Во сколько стали при покупке,
Они в неделю отдают.
Я нипочем их не продам,
Скорей в ярмо продамся сам!
А смерть придет с косой своей —
Бери жену, бери детей, —
Волов не дам!

Ты посмотри, какая вспашка,
Взгляни, какая борозда!
И в дождь и в холод, как ни тяжко,
Вол не откажет никогда.
Захочешь в зной хлебнуть водицы
И отойдешь на два шага —
Тотчас же птицы-озорницы
Слетят на черные рога.
Я ни за что их не продам,
Скорей в ярмо продамся сам!
А смерть придет с косой своей —
Бери жену, бери детей, —
Волов не дам!

За них сулит мне кучу денег
Приезжий городской купец.
Куда же он потом их денет?
Свезет, сердечных, во дворец.
Он в аккурат доставит двойню
На масленицу к королю, —
А как наскучат, так на бойню…
Я этого не потерплю!
Я никому их не продам,
Скорей в ярмо продамся сам!
А смерть придет с косой своей —
Бери жену, бери детей, —
Волов не дам!

Мы вырастим такую дочку,
Что может свататься дофин.
Я деньги выложу на бочку:
Зять — это все равно что сын.
Но пусть попросит бело-рыжих —
И дочь услышит окрик мой:
«Жаннетта, черт ли нам в Париже?
Садись в телегу — и домой!»
Я никогда их не продам,
Скорей в ярмо продамся сам!
А смерть придет с косой своей —
Бери жену, бери детей, —
Волов не дам!