Семён Раич - Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

Всю жизнь мою, до самой двери гроба,
Такого дня не позабуду я!..
Вы знаете, вы слышали, друзья,
Как близ меня крамольничала злоба,
Взамену всех властительских щедрот,
Как обречен для казни был народ
И как Дедан предательской рукою
Мне изрывал в свирепом забытьи
Колодцы бед и горестей ручьи,
Чтобы меня страданьем и тоскою
Залить кругом, как морем бурных вод,
И смуты срок уж наступал, — но вот
Моя Хеверь заступницей восстала,
И к нам в чертог нежданно притекла
С отрадой благ, и оный заступ зла,
Как тонкую тростинку, изломала:
Народ спасен, а мой венец на мне
По-прежнему сияет, как в огне…

До сей поры уверенный в Дедане,
Что он мне друг, я вслед за мыслью той,
Увлекшися душевной добротой,
И жил слепцом, и счастлив был в обмане;
Но тот обман легко бы сделать мог,
Что я, к стыду захваченный врасплох,
Своей рукой убийце помогая,
Внезапно б стал пугалищем людей.
(Обращаясь к Хевери)

И от всего защитою твоей
Избавлен я, сопутница благая…
Для общих польз опасностью презря,
Явилась ты на пиршество царя
И с кротостью открыла преступленье,
Спасая честь верховную мою,
И, сохранив народную семью,
Дала в любви святое наставленье,
Всё ты, Хеверь!..

                             Всё бог отцов моих!..
Он щит и меч для странников плотски́х,
Он бодрствует невидимо над нами
И, в царственном величии своем,
Ведет к себе таинственным путем,
И этот путь красуется огнями
Его любви и благодатных сил,
Чтоб каждый здесь то счастье предвкусил,
Которое за гробом нам готово!..
Премудр и тверд в намереньях своих,
Он бережет невинных и благих
И путает сетями дела злого
Детей беды и жалких гордецов:
Да, Ахшверус! Всё бог моих отцов!
Всё он один с небес определяет,
А я, смирясь пред вечною судьбой,
Иду вперед послушною рабой
И делаю, что небо мне внушает
И что велит божественный закон,
Который нам создатель наш Адон
Так видимо, так четко пред очами
Изобразил в созданьи, чтобы мы
Узнали ход из этой грустной тьмы…

(прерывая Хеверь)
Всегда, Хеверь, подобными речами,
Без гордости и в духе простоты,
Дают ответ достойные, как ты…
Но от кого тот умысел кровавый
Узнала ты, и кто открыл тебе,
Как в яростной и бешеной алчбе
Всю красоту величественной славы
Хотел затмить ничтожный, злобный льстец?

Мой государь!.. Мне всё сказал отец…

               (к Асадаю)
О старец мой!.. Я вновь тебе обязан!
Недавний друг, ты много сделал мне:
Я помню всё; итак, теперь вдвойне
Твой царь с тобой признательностью связан.
Но верь моим властительным словам,
Что за тебя я многим вдруг воздам:
Запразднует разбросанное племя,
Возвысится униженный народ
И, получа свободы сладкий плод,
Он сбросит в прах томительное бремя
Былых скорбей и, обновись на вид,
С веселием судьбу благословит!..
(Отдавая ему свой перстень)
Возьми печать, и напиши повсюду,
Где только власть простерлася моя,
Что для тебя с довольством сердца я
Приветствую свободного Иуду.
Что с этих пор те вольные сыны
Избавлены от сборов для казны;
Что все свои обряды и законы
Им совершать дозволено везде
И что всегда — в страданьях и нужде —
Ко мне дойдут их жалобы и стоны,
И, как родных и кровных мне детей,
Я их спасу защитою своей…
А ты, старик, ты будь свидетель миру,
Что у меня за светлые дела
Моя рука наградами светла…
(Приказав знаком приближенным своим, чтобы они подали порфиру и венец, передает их Асадаю.)
Возьми, надень блестящую порфиру
И на чело ты возложи венец…
(Обращаясь ко всем)
Друзья мои!.. Он царский мой отец!..[164]
Я с ним делю всю честь и славу трона,
Всю власть мою и все мои права:
Он надо всем начальник и глава,
И, равный мне, он выше стал закона…
Так, Асадай!.. Имея от богов
Избыток благ, я всё делить готов
С таким, как ты: и почесть, и державу,
И золото, и всё, что мне дано
В земной удел, затем что я давно
Вменил себе в заманчивую славу
И в лучший дар из всех моих даров:
Вознаграждать не звуком пышных слов,
Но прочною существенностью дела!
                    (К Рафиму)
А ты, Рафим!.. Безумца злая речь
Открыла мне, что ты помог сберечь
Моих детей и, восставая смело,
Пошел вперед к ниспроверженью зла,
И для тебя преградой не была
Враждебника блистательная сила,
Ты позабыл и страх, и злую месть,
Ты всё презрел, и помнил только честь,
Твоя душа высокого просила:
Она рвалась как на стезю побед,
И дал ты ей на деле свой ответ,
Ответ благой, возвышенный, прекрасный,
Который нам передает без слов,
Что ты на всё великое готов…
Не возражай, не говори напрасно!..
Ты светлою решимостью своей
Нам доказал, что и во цвете дней
Бываем мы для подвигов могучи
И если в нас под пылом знойных дел
Душа — тверда, взгляд — зорок, разум — смел,
Стремления к избранному — кипучи,
То можно нам по всякому пути
С величием и с честию пройти!..
Да! Довод дел есть довод безусловный,
И в этот миг, руководимый им,
Я за твое бесстрашие, Рафим,
Плачу свой долг: ты мой сатрап верховный!..
(Снова обращаясь ко всему собранию)

Теперь, друзья, одно осталось нам:
Возвысимся к властителям-богам
Чистейшею сердечною мольбою
И, в пламенном усердии щедры,
Им принесем и жертвы, и дары,
Затем что их верховною судьбою
Всеобщий враг внезапно сокрушен,
А там за пир!..

                       Хеверь!.. Удел решен!..
Могучею десницей провиденья,
Незримо к нам простертой с вышины,
Мы избраны, подъяты, скреплены,
И всё сбылось: все дивные виденья,
И оный сон, которым наш Иаг
Мне предсказал о новом ливне благ!..
(После небольшой паузы)
Ты сберегла ль в своем воспоминании
Ту страшную и чудную мечту,
Где всё слилось и в скорбь, и в тесноту
И бедственно томилося в страданьи?
Сей дикий вид — не внятный ли символ
Грозивших нам свирепо-бурных зол?..
А зов на брань, а два крылатых змея,
Слетавшихся из тьмы небытия,
Не та ль борьба, какую вынес я
С крамолами враждебного злодея?..
А тот живый и светлый тот ручей —
Не сладкие ль излития речей,
Которые из алых уст Хевери
О бедных нас к Предвечному текли
И скрылися в пленительной дали,
В небесные растворенные двери?..
А звуки те, святые звуки те,
Которые, звеня на высоте,
Таинственно к невольникам страданья
Катилися из ясной стороны
И лили к ним отраду тишины
И теплоту святого ожиданья,
Те звуки, дочь, замена дивных слов,
Не божее ль прощение грехов?..
А та заря, то утро огневое,
Которое, в красе своих одежд,
Взошло для нас, как пышный цвет надежд
На прочное величие земное…

(одушевленная пламенем высокого прозрения, быстро прерывает его)
Остановись, отец!.. Не говори
О блеске той божественной зари,
Которая, святыней загорая,
Испепелит плотяности права!
Ты ветх уже, а та заря нова:
В ней мир любви несозданного рая,
В ней свет и жизнь, и, кроткая, она
Вся счастия надзвездного полна,
И вся полна росы возобновленья,
И вся дрожит и сыплет к нам с высот
Лучи добра, и неги, и красот.
Ты зрел ее, но чудного виденья
Тебе вполне умом не разгадать…
Да!.. Божия святая благодать
Мне говорит наземными словами:
«Кто, внешностью запутан и объят,
Не устремлял родного чувства взгляд
В далекий край, разверстый перед вами,
В сияние безвечернего дня,
Тому душой не осязать меня,
И не постичь небесных откровений,
И светом их себя не разогреть!..»

Что ж делать мне?

                            Одно — благоговеть!..

Хеверь!.. Ты гость из ангельских селений,
И вижу я: тебе вполне знаком
Надзвездный дом, духовный божий дом.
Ты телом здесь, а там всегда душою;
А я, бедняк!.. Но для чего ж опять
Свою болезнь без пользы растравлять?
Нет!.. Этот день, прославленный тобою
И милостью божественною к нам,
Мы посвятим не вздохам и слезам,
Но чистому веселью о свободе,
В которую непостижимый Он
Украсил свой желательный Сион,
И в память всем в предызбранном народе
Мы в этот день на торжество благим
Огромный пир и праздник учредим:
Пускай везде о славе Пресвятого
Гремит хвала из рода в дальний род,
И веку век трубой передает,
Как сильный наш и крепкий Иегова
В минуты бед избранникам помог:
Да знают все, что за Иуду — бог!..

Нет!.. Бог за всех!.. Он всех зовет на небо,
И тот блажен, тот истинно счастлив,
Кто с верою на мирный сей призыв
Спешит в алчбе божественного хлеба,
В желании небесного питья!..
(Берет за руки Ахшверуса и Асадая)
Пойдемте же, пойдемте, как друзья,
Как добрые и близкие родные,
На сладкий пир красот и чистоты,
Где вкруг столов живящей благоты
Кипят ключом отрады неземные
И разлиты восторги — как моря!..
Да!.. Поспешим на светлый пир царя
Стезею чувств и кроткого смиренья,
Чтоб, весело оконча здешний путь,
Нам у него в чертогах отдохнуть
И радостно при свете наслажденья
Субботствовать в объятиях любви…
(Становясь на колена)
А ты, творец, ты нас благослови!..