Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Когда Хосров пришел на бой суровый,{34}
Чтоб в мире утвердить порядок новый,

Померк Туран, исчез его престол,
Величье солнца Кей-Хосров обрел.

Был дружен светлый небосвод с Ираном,
Он обласкал мужей, высоких саном,

Сей мир, иранцам милости даря,
Водою верности омыл царя.

Мудрец не станет отдыхать вовеки
В тех руслах, где когда-то были реки.

Две трети мира захватив, Хосров
За Сиявуша стал карать врагов.

Воссел однажды весело властитель,
Воителей призвал в свою обитель.

Престол велел украсить он светло,
Надел венец жемчужный на чело.

Он пил вино из чаши — из рубина,
И пело сердце с чангом воедино.

Богатыри сидели по бокам:
Здесь были Фарибурз и Густахам,

Гударз, Фархад и Гив, отважный воин,
Гургин, Шапур, что ловок был и строен,

Могучий Тус, гроза царей и стран,
Смельчак Хуррад, воинственный Бижан.

Вино, достойное царя такого,
Пьют витязи — сторонники Хосрова.

Пред ними розы белые блестят,
Вино играет в чаше, как агат.

Красавицы стоят пред властелином,
Благоухая мускусом, жасмином,

Они, подобны пери на пиру,
Явились, как рабыни, ко двору.

Вдруг вышел из-за полога привратник,
Начальнику поведал этот латник:

«Посланцы из Армении пришли,
Хотят узреть властителя земли.

За помощью к царю пришли армяне.
Что ищут правосудия в Иране».

Обдумав эти важные слова,
Пришел к царю служителей глава.

Велел владыка, чтоб начальник стражи
Тех страждущих привел к нему тотчас же.

Армяне, поднимая вопль и крик,
Вошли, предстали пред царем владык

С руками на груди с земным поклоном,
С рыданием, и жалобой, и стоном.

Сказали: «Вечно, властелин, живи,
Достоин ты бессмертья и любви.

Ты помоги страдальцам чужестранным,
Чье царство — меж Ираном и Тураном.

Арменией зовутся те места,
А наша просьба, о Хосров, чиста.

Ты царствуй вечно в радости, в покое,
Всей мощью подавляя все дурное.

Ты — царь семи частей земли; везде,
Всем странам помогаешь ты в беде.

С Тураном через нас идет граница,
Не можем там спокойно мы трудиться.

На рубежах иранских лес растет —
Источник беспокойства и забот.

Мы там работали, трудолюбивы,
Цвели сады, и колосились нивы.

Опора наша, там стада паслись...
О шах, на эту просьбу отзовись!

Явились кабаны невесть отколе
И захватили лес, луга и поле.

Клыки слоновьи, телом — крепче гор,
От них армянам горе и разор.

Кабанье стадо топчет наши пашни,
Оно уничтожает скот домашний.

Деревья, что для счастья взращены,
Зубами разорвали кабаны.

Перегрызут и камни эти зубы...
Ужель судьбе отныне мы не любы?»

Услышав скорбь и слезы в тех речах,
Расстроился всем сердцем шаханшах.

В нем состраданье вызвали армяне,
Он кликнул смелых, созданных для брани».

Сказал им: «Тот из витязей моих,
Кто ищет славы в схватках боевых,

Пусть двинется на битву с кабанами,—
Да будет возвеличен всеми нами.

Пусть обезглавит кабанов мечом,—
Героя наградим и вознесем».

Велел Хосров, не тратя слов впустую,
Чтоб разостлали скатерть золотую,

Чтоб на нее насыпал-казначей
И золота, и дорогих камней.

Вот привели, в уздечках и попонах,
Коней, Кавуса именем клейменных,

Украшенных румийскою парчой.
Не где же всадник с гордою душой?

Затем сказал властитель величавый:
«Герои, удостоенные славы!

Кто хочет боль мою делить со мной,
С тем поделюсь я царскою казной»

Богатыри стояли молчаливо.
Один Бижан, сын доблестного Гива,

Вдруг вышел из толпы богатырей
И начал восхвалять царя царей:

«Да в мире без тебя дворца не будет,
Да в мире дням твоим конца не будет!

Пойду — и в бой вступлю в стране чужой,
Тебе я предан телом и душой».

Смутился Гив, услышав речь Бижана:
Увы, беда обрушилась нежданно!

Восславил Гив и шаха и престол,
Затем, вздыхая, к сыну подошел.

Сказал: «К чему намеренье пустое,
Бахвальство, безрассудство молодое.

Пусть юноша разумен, именит,—
Без опыта в бою не победит.

Сперва спознайся с добротой и злобой,
Соленое и горькое испробуй.

Оставь неверный путь и не срами
Себя пред шаханшахом и людьми».

Бижан, добру и разуму привержен,
Словами Гива крепко был рассержен.

Сказал: «Отец, непобедимый Гив!
С чего ты взял, что слаб я и труслив?

На речь твою отвечу я отказом:
Я молод по трудам, но стар мой разум.

Бижан, сын Гива, победит в лесу:
Всем кабанам я головы снесу!»

Речь витязя, не знающего страха»
Обрадовала молодого шаха.

Сказал он: «Доблести твоей хвала,
Ты — щит, который нас хранит от зла.

Мужами, равными тебе, владея
Безумен шах, боящийся-злодея».

Затем Гургину приказал: «Бижан
Не знает, как идти в страну армян.

С ним поезжай на скакуне крылатом,
Бижану будешь другом и вожатым».

Бижан, готовясь в путь, для бранных дел
Преопоясался и шлем надел.

Он двинулся на бой вдвоем с Гургином,
Помчался по нагорьям и равнинам.

С воителем — гепарды, сокола:
Охота тяжела, но весела!

Как лев, он рыскал но дорогам края,
Онагров и газелей, истребляя.

Напав на ланей — самку иль самца,—
Гепарды вырывали их сердца.

Как бесов — Тахмурас на поле бранном,
Бижан онагров уловлял арканом.

Фазанов настигали сокола,
Кровь на кусты жасминные текла.

Так проскакал Бижан с Гургином рядом,—
Им показался путь прелестным садом.

Но вот и край, где лес издревле рос,
Что ныне людям столько зла принес!

Когда Бижан взглянул на ту чащобу,
Он вспыхнул, и почуял в сердце злобу.

Не знали кабаны в краю лесном,
Что прискакал Бижан на вороном.

Он въехал в лес, горя одним желаньем:
Сразиться с диким полчищем кабаньим!

Сказал Гургину: «Хочешь — ринься в бой,
А нет — за темной притаись листвой:

У озера — удачная засада.
Лишь стрелы я пущу в кабанье стадо,—

Забота будет у тебя одна:
Взять булаву, услышав кабана.

Я промахнусь,— взмахнешь ты булавою,
Зверь со своей простится головою!»

Сказал Гургин: «С властителем земли
Мы по-иному разговор вели.

Тебе дана богатая награда,
Чтоб уничтожил ты кабанье стадо.

Я за других сражаться не привык,
Я не соратник твой, а проводник!»

Остолбенел Бижан широкоплечий.
Когда услышал он такие речи.

Вступил он в лес, уподобляясь льву,
Натягивая лука тетиву.

Как вешний гром, пугал лесные сени,
Листву с дерев сметал, как вихрь осенний,

Пошел на кабанов, как пьяный слон,
В руке — булат, что в битвах закален.

Но кабаны, друг друга призывая,
Вдруг ринулись, клыками прах взрывая.

На витязя напал один кабан,
Кольчугу разорвал, как Ахриман.

О щит свои клыки, широкомордый,
Он тер, как сталь острят о камень твердый.

И вепрь и витязь бешенства полны,
И вся поляна — в пламени войны.

Бижан ударил вепря в грудь булатом,
Покончил с этим чудищем проклятым!

Все кабаны в испуге затряслись,
И сделались они смирнее лис.

Их головы Бижан рубил как мститель,
Вязал их к торокам коня воитель.

Разбрасывая туши на пути,
Клыки решил он шаху привезти,

Чтоб витязя отвагу и дерзанье
Явили знатным головы кабаньи.

Горою взгромоздились торока:
Свалила б ноша буйвола, быка!