Максим Рыльский - Стихотворения и поэмы

Можете не верить — как угодно, —
Я пример вам всё же приведу:
Вальдшнепы бывают ежегодно
В нашем Ботаническом саду.

Вдумайтесь: шумит, гремит столица
(Помнится, сказал и Гоголь так),
А под осень прилетает птица,
Кинув хмурый северный дубняк,

Темный, грустный взгляд, скользящий мимо,
Длинный клюв, как будто про запас, —
Сердцу равнодушному незрима,
Непостижна, как закатный час.

Так сидит, что наступить нетрудно,
А взовьется — и душа замрет…
О, какая радость, мир мой чудный,
Этот шумный, быстрый птичий взлет!

Ночь, и ветер вербы нагибает,
Мечется земля в тревожных снах…
Ой, тому не сладко, кто блуждает
В эту ночь один в глухих полях!

Знаю я: ему блеснет из мрака
Огонек приветливый в окне…
Но не собираюсь я, однако,
Лгать, что весело сегодня мне!

Я друзей утрату вспоминаю,
Луч зари, что навсегда погас…
Потому и дверь я открываю
Для печали в этот поздний час.

Что ж, подруга робкая, давайте
Мы закурим с вами, посидим…
Но наутро я скажу: прощайте —
И надолго!.. Сядьте, помолчим.

Полстолетья — как мгновенье, скоро —
С той поры успело пролететь!
Раскаленный слепок метеора
Не успел еще в пути сгореть.

Ну, хотя б об этом всём поэты
Спели современникам своим,
Чтоб полет космической ракеты
Предварить эпиграфом таким,

Чтобы вспомнить, как крутые дуги
Устремленных в звездный мир путей
На песке вычерчивал в Калуге
Циолковский в вещей глухоте!..

Бэ-эС-Э моей смиренной музе
Версии иной соткала нить:
Блерио, там сказано, в Союзе
Дней своих закат хотел прожить[81].

Сердце верит иногда приметам
Вопреки рассудку и теперь,
И не надо, может быть, запрета…
Если веришь, на здоровье — верь!

Впереди дорога расстелилась.
Сколько пробежало здесь машин!
Сколько в них сердец горячих билось
Из-за тех или иных причин!

Кто бы ни был — со своей судьбою,
Цветом глаз и голосом своим,
Словом, интонацией любою
Здесь потоком двигались живым.

Велика людей семья большая,
Хорошо у них идут дела:
Им с ведром, наполненным до края,
Девушка дорогу перешла[82].

Почернели заводи в озерах,
И покой их сразу стал глубок.
Падающих листьев нежный шорох
В утренний вплетается дымок.

В окна вставлены вторые рамы,
Вата и калина между рам,
Дети снова стали школярами,
И звонит синица школярам.

Словно на гравюре Хокусаи,
Каждый граб в одежде золотой,
Синевою небо нависает
Щеголевской — «синей, да не той».

Мы цветы в букет последний свяжем,
«Снежниками» их мы назовем…
То, что можно рассказать пейзажем,
Слов тому порою не найдем.

Есть такие строки у Верлена,
Где поэт, беседуя с собой,
С горечью клянет себя: «Презренный!
Что ты сделал со своей судьбой?»

Только бы не с горьким тем вопросом
Сумерки вечерние пришли
В час, когда светлеет тучка косо
Островком у берега земли,

В час, когда вода холодновата,
Стекла в окнах синевой сквозят,
В час, когда потемки возле хаты
Что-то тихо шепчут с грустью в лад!

Городская жизнь шумит бессменно,
Полыхает клен над головой…
Нет! Строкою горькою Верлена
Не хочу я встретить вечер свой!

Как забыть мне снег пахучий, талый,
Годы молодые, дни утех,
Городские светлые кварталы,
Воркованье, щебетанье, смех!

И какой-то щепочки круженье,
Брошенной ребенком в ручеек,
Сердца замиранье и томленье,
И любимой легкий каблучок!

Неужель с недоброю душою
Я теперь былое вспомяну?
С завистью взгляну на молодое,
Что несет нам юность и весну?

Нам всегда бывает жаль былого,
Но и настоящее пройдет…
Пусть же совесть упрекнет любого,
Кто весну зимою проклянет!

Осенью мы с Вишнею бродили
По полям, искали зайцев с ним,
Утренники травы серебрили,
Был бурьян от инея седым.

Друг дарил людей сердечным взглядом —
Сколько мудрости в глазах цвело!
Чистый сердцем, жил он с нами рядом,
Милый наш Михайлович Павло́!

Но бывал суровым и упорным,
И порой безжалостным бывал,
И навстречу пересудам черным
Праведный свой бич он поднимал.

Прожил он без декламаций пышных —
А в душе поэзия цвела!
Друг людей, труда, природы, Вишня —
Враг жестокий нечисти и зла.

Комната во мраке утопает,
Спать пора уже давно ребенку…
Но отца лукаво окликает
Он, смеясь заливисто и звонко.

«Разгулялся! Что ж это такое!» —
Мать ворчит и сердится немного.
А отец, заботясь о покое,
Им заснуть приказывает строго.

Но малыш проказы продолжает,
Не дает покоя и сестрице,
И она смеяться начинает,
Хоть пора уже угомониться!

Перевитый тенью, месяц светит,
Тучи за окном по небу вьются…
Я люблю, когда есть в доме дети
И когда в ночи́ они смеются.

В ресторане в Гданьске мы сидели
У широкого, как мир, окна,
Мы сердца беседой жаркой грели
Об искусстве — и глотком вина.

А окно на море выходило,
А над морем — слышите, над ним! —
Стадо уток в синеве кружило,
Пролетало колесом живым.

Я хотел сказать соседу слово,
Взял за локоть — не взглянул сосед!..
…На концерт не надо звать глухого,
До картин слепому дела нет.

Может, это вздор, как говорится,
Атавизм, дикарство, примитив,
Но сегодня голосок синицы
Прозвучал мне, душу обновив!