Анна Брэдстрит - Поэзия США

В краю, где вечно воют норд-норд-осты
И мерзнут ноги школьников зимой,
Смущен и зачарован тот герой,
Кто, впав в лирические перехлесты,
Безумные выкрикивает тосты
В чаду, где песни и вино рекой,
И страсть кипит, и, чтоб настал покой,
Мечтают черти, жалобны и просты.

Любовь здесь ноша с тяжестью креста,
А Страсть ведет, как думают, в болото;
На спицах вяжет в уголке Мечта,
А Совесть с милой миной доброхота
В качалке гладит первого кота,
Которого прикончила Забота.

Здесь зеленела до поры пшеница
И тень от ветра длинной шла волной,
А ныне мир по воле неземной
Послушно и неспешно золотится
Тем золотом, которое годится
Не для торговли, ибо сорт иной
И явлен, чтобы звучной тишиной
Все рассказать и не проговориться.

Сюда, где ярких дней — наперечет,
Сплошная яркость пробралась, как пламя,
Но золотом горит не горний свод,
А тысяча снопов под небесами,
И тысяча от нас вот-вот уйдет —
Волшебниц с золотыми волосами.

Мы мало верили словам
Людей о Джеймсе Уэзерелле.
Он, в общем, приглянулся нам,
И, в общем, мы его пригрели.
Но нечто выплыло на свет,
И он исчез без промедленья.
Писать об этом смысла нет,
Жалеть об этом — заблужденье.

Пойду на луг прочистить наш родник.
Я разгребу над ним опавший лист,
Любуясь тем, как он прозрачен, чист.
Я там не задержусь. — Пойдем со мной.

Пойду на луг теленка принести.
Не может он на ножках устоять,
Когда его вылизывает мать.
Я там не задержусь. — Пойдем со мной.

О грусть моя, ты здесь со мной
         В ненастные, пустые дни.
Вокруг деревьев черных строй,
Но люб лесов тебе покой,
         И бродим мы с тобой одни.

С тобою вместе все грустят:
         Злой ветер ветви оголил,
И птицы больше не звенят,
И скромный, серый твой наряд
         Седой туман посеребрил.

И сквозь нагих деревьев свод
         Навес свинцовых туч сквозит.
Но все, что душу ей гнетет,
Все грусть прекрасным признает
         И мне об этом говорит.

Уже давно я оценил
         Ненастливый ноябрьский день,
Но, сколько бы я ни твердил,
Не веришь, что его любил
         И до того, как грусти тень
Я снова в дом к себе впустил.

Денек октябрьский золотой,
Уже созрел твой листопад.
Подует завтра ветер злой,
И листья облетят.
Вороны каркают не в лад,
Но завтра разлетится стая.
Денек октябрьский золотой,
Продли часы, неслышно тая.
Пусть кажутся длинней они.
Плени обманчивой мечтой,
Как ты умеешь, увлекая.
Один листочек утром нам,
Другой же в полдень оброни,
Один вот здесь, другой вон там.
Да будет твой закат лучист,
Земля светлей, чем аметист.
Тишь какая!
Пусть дозревает виноград:
Хотя листву спалил мороз,
Плодам вреда он не принес —
И гроздья вдоль стены висят.

Есть что-то, что не любит ограждений,
Что осыпью под ними землю пучит
И сверху сбрасывает валуны,
Лазейки пробивает для двоих.
А тут еще охотники вдобавок:
Ходи за ними следом и чини,
Они на камне камня не оставят,
Чтоб кролика несчастного спугнуть,
Поживу для собак. Лазейки, бреши,
Никто как будто их не пробивает,
Но мы всегда находим их весной.
Я известил соседа за холмом,
И, встретившись, пошли мы вдоль границы,
Чтоб каменной стеной замкнуться вновь,
И каждый шел по своему участку
И собственные камни подбирал —
То каравай, а то такой кругляш,
Что мы его заклятьем прикрепляли:
«Лежи вот здесь, пока мы не ушли».
Так обдирали мы о камни пальцы,
И каждый словно тешился игрой
На стороне своей. И вдруг мы вышли
Туда, где и ограда ни к чему:
Там — сосны, у меня же — сад плодовый,
Ведь яблони мои не станут лазить
К нему за шишками. А он в ответ:
«Сосед хорош, когда забор хороший».
Весна меня подбила заронить
Ему в мозги понятие другое:
«Но почему забор? Быть может, там,
Где есть коровы? Здесь же нет коров.
Ведь нужно знать, пред тем как ограждаться,
Что ограждается и почему,
Кому мы причиняем неприятность.
Есть что-то, что не любит ограждений
И рушит их». Чуть не сказал я «эльфы»,
Хоть ни при чем они, — я ожидал,
Что скажет он. Но, каждою рукою
По камню ухватив, вооружился
Он, как дикарь из каменного века,
И в сумрак двинулся, и мне казалось —
Мрак исходил не только от теней.
Пословицы отцов он не нарушит
И так привязан к ней, что повторил:
«Сосед хорош, когда забор хороший».

Когда березы клонятся к земле
Среди других деревьев темных, стройных,
Мне кажется, что их согнул мальчишка.
Но не мальчишка горбит их стволы,
А дождь зимой. Морозным ясным утром
Их веточки, покрытые глазурью,
Звенят под ветерком, и многоцветно
На них горит потрескавшийся лед.
К полудню солнце припекает их,
И вниз летят прозрачные скорлупки,
Что, разбивая наст, нагромождают
Такие горы битого стекла,
Как будто рухнул самый свод небесный.
Стволы под ношей ледяною никнут
И клонятся к земле. А раз согнувшись,
Березы никогда не распрямятся.
И много лет спустя мы набредем
На их горбатые стволы с листвою,
Влачащейся безвольно по земле, —
Как девушки, что, стоя на коленях,
Просушивают волосы на солнце…
Но я хотел сказать, — когда вмешалась
Сухая проза о дожде зимой, —
Что лучше бы березы гнул мальчишка,
Пастух, живущий слишком далеко
От города, чтобы играть в бейсбол.
Он сам себе выдумывает игры
И круглый год играет в них один.
Он обуздал отцовские березы,
На них раскачиваясь ежедневно,
И все они склонились перед ним.
Он овладел нелегкою наукой
На дерево взбираться до предела,
До самых верхних веток, сохраняя
Все время равновесие — вот так же
Мы наполняем кружку до краев
И даже с верхом. Он держался крепко
За тонкую вершинку и, рванувшись,
Описывал со свистом полукруг
И достигал земли благополучно.
Я в детстве сам катался на березах,
И я мечтаю снова покататься.
Когда я устаю от размышлений
И жизнь мне кажется дремучим лесом,
Где я иду с горящими щеками,
А все лицо покрыто паутиной
И плачет глаз, задетый острой веткой, —
Тогда мне хочется покинуть землю,
Чтоб, возвратившись, все начать сначала.
Пусть не поймет судьба меня превратно
И не исполнит только половину
Желания. Мне надо вновь на землю.
Земля — вот место для моей любви, —
Не знаю, где бы мне любилось лучше.
И я хочу взбираться на березу
По черным веткам белого ствола
Все выше к небу — до того предела,
Когда она меня опустит наземь.
Прекрасно уходить и возвращаться.
И вообще занятия бывают
Похуже, чем катанье на березах.

Деревья тревожат ум.
Зачем мы должны терпеть
Их непрестанный шум,
Гуденье и разнобой
Рядом с нашим жильем?
Мы маемся день-деньской,
Пока себя не собьем
С толку и не начнем
Вслушиваться и смотреть.
Они твердят про уход,
Хотя никуда не уйдут;
Больше того, наперед
Знают, что им суждено
Окончить дни свои тут.
Вросли мои ноги в пол,
Упала на грудь голова —
Это я увидел в окно
Царящий там произвол.
Ну нет, я уйду все равно,
Куда-нибудь да уйду —
Пусть только начнет листва
Облачкам пророчить беду
И клясть их на целый свет.
У деревьев будут слова,
А меня уже нет.