Дмитрий Кедрин - Избранные произведения

Как старый горец любит свой Казбек,
Так я люблю все земли и края.
Но к родине привязанный навек,
Всегда гордился тем, что горец я.

Мне довелось из Волги пить не раз,
Ее красой душа была горда.
Но свой далекий, свой родной Кавказ
Я вспоминал повсюду и всегда.

Чуваш, дружа со мною от души,
Мне с табаком протягивал кисет.
Мне русые знакомы латыши:
Я, раненный, оставил крови след

На их земле, а друг мой умер там,
Склонясь к земле простреленным челом.
Жестокой битвы дым — по волосам
Полз у меня в окопе под Орлом.

Я по дорогам Севера бродил,
Любил простор и ширь его степей,
Хлеб дружбы ел и воду дружбы пил,
И все-таки всегда в душе моей

Блестел далекого Эльбруса снег,
Вздымались острые вершины скал.
Поднявший голову седой Казбек
Везде мне чудился, всегда сверкал.

Мне лапы сосен по душе пришлись,
Их смутный шум и свежая хвоя.
Я их люблю, но все-таки всю жизнь
Гордился тем, что вольный горец я!

Я видел пляски северных степей
И среди них прекрасные встречал,
Но твой, лезгинка, бешеный напев
Сильнее всех в моей душе звучал.

Как я люблю косматой бурки взлет,
И белый треугольник башлыка,
И стук копыт в горах, когда вперед
Уносит конь лихого седока!

Как горд я вами, милые края!..
Коварный враг, оставь свои мечты,
Что эту гордость потеряю я.
Нет! Жизнь скорее потеряешь ты.

Из черных дней войны, из пламени боев
Мы вынесем тебя и светлой и живой,
К своей родной земле нетленная любовь,
Как ты выносишь штык, кидаясь в смертный бой.

Мы вытерпим напор и голода и тьмы,
И как бы этот груз нам плечи ни нажал,—
Всё ж вынесем из битв свободу нашу мы,
Как горец из ножон выносит свой кинжал.

Мы вынесем любовь, и чистоту сердец,
И человечность ту, что вечно высока, —
Мы вынесем ее, как раненный боец
Выносит из беды флаг своего полка.

Да, вынесем. Тогда я заглянул в лицо
Бойцов, увидев, как зажаты губы их,
Я это прочитал в терпении бойцов
И в сдвинутых бровях полковников седых.

Из черных дней войны, из битвы огневой
Мы вынесем ее — ничто не сломит нас,—
Зажав разрывы ран, и светлой и живой,
Как знамя из огня выносят в битвы час!

Валя в лесу дубовые стволы,
Дед на скале построил крепкий дом.
Теперь лишь груда пепла да гора золы
На этом месте. Дом сожжен врагом.

В изломанном саду — ни деревца,
Лишь обгорелая чернеет ель…
В том доме бабка родила отца,
Там мать мою качала колыбель.

В былые дни отец в расцвете сил
У горного козла спилил рога,
Пронзив его кинжалом, и прибил
Рога его к столбу близ очага.

Кавказец смотрит, сдерживая гнев,
На груду пепла. Дома больше нет.
Рога погибли, рухнули, сгорев,
Дубовые столбы, что ставил дед.

Сгорел тот снимок, на котором он
С кинжалом снят в черкеске у крыльца.
Висевшая в простенке меж окон,
Сгорела бурка моего отца…

Сгорел тот дом, в котором вырос ты,
Где мать певала песни для тебя,
Где ты лелеял юности мечты,
Где жил ты, вольность горскую любя.

И всё ж кой-что осталось: ты нашел
Котел, который под землей лежал.
Он закипит еще, родной котел,
На новом очаге… А вот кинжал

Торчит в земле. Ты вытащил его
Из обгоревших кожаных ножон.
Он почернел от дыма. Ничего!
Для мщения еще годится он!

Вдали Эльбруса ледяную тишь
Ласкает солнце, торопясь зайти,
И как тебе ни горько, ты молчишь,
С кинжала глаз не в силах отвести!

Кавказец! Ненависть твоя тверда,
Как сталь клинка, что выкован в горах,
Недаром клялся ты, что никогда
Свободных горцев не осилит враг.

О родина былин — земля моя!
Народ твой — исполин, земля моя!
Ты — мать, а я — твой сын, земля моя!
Прекрасней нет долин, земля моя!

Родная! Чем бежать, забыв борьбу,
Чтобы враги, сойдясь со всех сторон,
Спешили превратить тебя в рабу,—
Последний я в ружье вложу патрон.

Как бьется за свое гнездо орел,
Так буду за тебя сражаться я,
Я кровью напою твой каждый дол,
Умру, обняв тебя, земля моя!

Чем по тебе ступать ногой труса
И видеть твой позор и ужас твой, —
Пусть гибели сразит меня коса,
Чтоб спать мне на твоей земле родной.

Чем чувствовать в груди стыда огонь
И знать тебя чужой, моя земля, —
Пусть мой остывший труп растопчет конь,
Пусть кровь моя зальет твои поля.

Чем в ужасе бежать от тех зверей,
Что, задушив дитя, терзают мать, —
Я мертвым храбрецом хочу скорей
На бурке боевой своей лежать!

Чем знать, что упадет на след труса́
Холодная слеза из детских глаз, —
Пусть лучше окропит тех слез роса
Того, кто в битве пал за свой Кавказ.

Чем слушать, затаив в душе позор,
Знакомый, гордый шум орлиных крыл, —
Хочу, чтобы орел, владыка гор,
Крылами, точно брат, мой прах накрыл.

Когда б мне на Эльбрус глядеть пришлось,
В плен голову его отдав врагу, —
Уж лучше б прядь густых моих волос
Бураном занесло в его снегу.

Как жить мне без тебя, седой Казбек,
Без узких горных троп страны родной?
Без милых сердцу скал и бурных рек?
Как позабыть Баксан и Терек мой?

Орлы Кавказа, с кем дружить без вас?
Родные песни, как прожить без вас?
Друзья мои! Кому служить без вас
И голову за что сложить без вас?

Чем родину предать врага мечу
И на коленях жить, — уж лучше я,
В сраженье за тебя упав, — хочу
Спать мертвым на тебе, земля моя!

Бледна осенняя заря,
Дороги спят, обледенев.
Холодный дождик октября —
Как грустной песенки припев.

Наш эскадрон уходит в бой,
Уходит в сумеречный час,
И сосны русские толпой,
Как сестры, провожают нас.

Невесел их прощальный шум
Среди осенней тишины.
И кажется — тревожных дум
О нас те сосенки полны.

«Как сестры, затаив тоску, —
Мы ждать вас будем», — говорят.
По вымокшему большаку
На фронт уходит наш отряд.

Родные сестры! В трудный час
Близ вас на бурках спали мы.
Вы убаюкивали нас,
Как дома, шумом среди тьмы.

Уйдем мы, вы ж, оставшись тут,
Негромкий поведете сказ,
Что сосны русские поют,
Как сестры, — песенку о нас.

В ночном бою на вражью высоту
Не все взойдут по ледяной росе,
Но перед боем, глядя в темноту,
Я говорю: «Пусть доберутся все!

И если обо мне заплачет мать,
То пусть не плачут матери других,
И коль меня жене не стоит ждать,
То жены близких пусть дождутся их!

И если мне забыть семью, — тогда
Пусть за меня мой друг обнимет дочь,
И коль закатится моя звезда,
Пусть ваши звезды озаряют ночь!»