Лидия Аверьянова - Vox Humana: Собрание стихотворений

И я справляю свое Рождество:
Стою, смотри, у окна твоего.

И вижу ограду, каток, кусты
И всё, что обычно здесь видишь ты.

Не ты со мной, но большие слова,
Вот, имя твое приходит сперва,

Ложится на сердце крылами букв,
Сухая ладонь приглушает стук.

В круженьи, в тревоге, в плену таком,
Зачем я вошла в этот серый дом.

Мой стройный, высокий, хороший весь,
Андрей, я не знаю, зачем я здесь.

Вздымается жизнь за твоим окном –
И слезы весь мир рисуют пятном,

И ветер – сквозь жуткий нездешний свет –
Качает деревья, которых нет.

А я не та. Опять мой голос ломкий
Над степью лег, под купол синевы. –
Да, туже всех ремень моей котомки
Рукой своею затянули Вы.

Еще я – факел на ветру разлуки,
И я горю, чуть вспомню милый дом,
Когда мой стих я Вам роняла в руки,
Обожжена строфическим крылом.

Развеян теплый пепел вспоминанья.
Спокойной будь. Ты вновь обречена
Уйти. В тебе, как в опустелом зданье,
Нет больше жизни. Только тишина.

Я помню, девочкой, случайно
С судьбою вымысел сплетя,
В полях, под снегом, с болью тайной
Андреев-крест искала я.

Ни волк, ни зверь иной не тронет
Меня, царевну – и домой
Цветок несла я меж ладоней,
Как сердце, данное судьбой.

И вот – Тебя зовут Андреем.
Над нами высятся года.
При встрече — нет, мы не краснеем
И улыбаемся всегда.

Но если, друг, неясны дали,
Твой жребий темен и жесток —
Мне будет крест твоих печалей
Как легкий некогда цветок.

Как дней пустые жемчуга
На теплый пепел сновиденья –
Спадет на наши берега
Вода глубокого забвенья.

Они кричат, слова мои.
Всё ищут выхода и входа
Румяно прожитые дни,
Тревогой скошенные годы.

Как больно мне не быть твоей.
Как мысль терзается сухая,
Квадратный жемчуг наших дней
В последний раз перебирая.

Смотри, как дом распахнут твой –
И снова, дрогнув от бессилья.
Мой голос над твоей душой
Простер надломленные крылья.

Дано мне сердце – сокол меж сердцами –
А мне ему не перебить крыла,
А мне таких – как солнце, как стрела! –
Не удержать бескрылыми руками.

Дай мне взглянуть в лицо твое. Над нами
Редчайший север – небо из стекла;
Его лучи я тихо отвела:
Италии твоей шуршит мне пламя.

Как будет трудно жить мне без тебя.
Одна любовь ладьей сонета правит.
Ровнее стих. Не узнаю себя:

С какой зарей мой сон меня оставит?
Уходит всё. И всё возвращено.
Не страсть стареет – доброе вино.

День раскрывался, как белый подснежник.
Солнце стояло за облачной дверкой —
В Троицын день, благовонный и нежный,
В Троицын день я вошла в эту церковь.
Я – с нерушимой твоей колыбелью,
С темным крылом моего лихолетья…
Воздух струился над плоской купелью
Греческим медом и греческой медью.
В рай позолоченный, к тесной иконе
С веткой березы, прозрачной и узкой:
Здесь обо всем, что к земле меня клонит,
Матери Божьей я всплачусь Корсунской…
В вихре знамен, в молодом большетравьи
Я пронесу через годы тугие
Дрогнувший дар твоего православья,
Выпуклый клекот твоей Византии.

Нет, он другой; не выше и не лучше –
Его собой ты не напомнишь мне.
А я – ну, что ж: на всем твоем огне
Не таю я. Моя дорога круче.

Другим путем – путями всех излучин
Растет любовь, пришедшая извне:
Ей арфой быть в хрустальной тишине.
…И так, как ты, никто меня не мучил.

Каких камней не бросишь ты в меня?
Оставь, хоть в шутку, сердце не разбитым.
Редеет сумрак. Жизнь идет, звеня.

Скажи, что с кубком делать мне испитым?
Улыбки нет. Успокоенья нет.
Нет и другого. Есть – еще сонет!

Я знаю дом: и я когда-то
Жила в такой же тишине,
Лучи такого же заката
Зарю играли на стене.

Мы ценим, первенцы последних,
Воспоминанья хрупкий морг –
И геральдические бредни,
И геральдический восторг.

В другой эпохе безмятежно
Застыли стрелки на часах –
А на столе, как вечер нежном,
Развернут Готский Альманах.

Ты бьешь крылами непокоя,
В роду последнее звено –
И мне горит твое большое,
Чуть розоватое окно.

В ветвях чужих генеалогий,
До света легкий тратя свет,
Ищи исход своей тревоге –
Исхода нет. Покоя нет.

Года разрушат всё, что хрупко –
И нам останется одно:
Из геральдического кубка
Тянуть старинное вино.

Ах, в каких видала сновиденьях
Не тебя, мой княжич – твоего
Двойника ли, ангела – в смятеньи
Разве сердце скажет мне, кого.

Есть во мне стихов тугие струны
И дуга большого мастерства.
Как мне быть, когда таким бездумным
Одиночеством горят слова.

Редкий день пройдет без песнопенья,
Словно церковь, стала я душой.
Увидать в каких бы сновиденьях
Не тебя, не друга – жребий мой.

О, милая любовь моя,
О, сердце, полное смятенья! –
Как неразрывен круг огня –
Тех дней пылающие звенья.

Склоняясь к твоему плечу,
Как некогда ко сну и смерти –
В какие бездны я лечу,
Какие звезды путь мой чертят?

Я сердцем брошена в снега,
Как Кая ищущая Герда, –
И слов большие жемчуга
Дрожат меж створками конверта:

Растает льдинкой эта ложь.
Придет Она – ты, в злом весельи,
Ей шею трижды обовьешь
Мной сотворенным ожерельем.

Авиньонское мое плененье.
Нет путей к семи холмам покоя.
Дни мои – они лишь отраженье
Рима, затененного Тобою.

Ель качнула треугольный терем,
Италийский воздух, умиранье…
Как живые мысли мы умеем
Отравлять водой воспоминанья!

Редок, счастье, твой некрупный жемчуг.
Снежной пряжей тихо тает – наше.
У меня, во сне, всё губы шепчут:
«Наклонить Тебя — и пить, как чашу»…

Я не позволю – нет,  неверно:
Уже смертелен мне Твой рот, –
Любовь – взволнованную серну –
Прикосновеньем сбить с высот.

Легки супружеские узы,
А может быть – их вовсе нет…
Ты мудро вызолочен Музой:
Что ж, погибай – один ответ.

А я стою вне всякой скверны…
Так доживает век, один,
На женщин, верных и неверных,
Тобой разменянный Кузмин.