Лидия Аверьянова - Vox Humana: Собрание стихотворений

Часы на Кремле никогда не стоят.
Четырежды вчерчен в века циферблат.
…Их слушает вся страна.

Натянута туго времен тетива
И стрелка идет, наклоняясь едва.
…Их слушает вся страна.

С котомкой ушел из деревни мой дед.
Но внучка находит протоптанный след.
…Их слушает вся страна.

Ей шрифтом газету дано окропить,
Ей выпала пряжей словесная нить.
…Их слушает вся страна.

И строки, как полосу, выправим мы
За лен и зерно золотой Костромы.
…Их слушает вся страна.

И тихо в деревне дивятся судьбе
И слушают радио в светлой избе.
…Их слушает вся страна.

А в гулкой столице, сквозь темень и сон,
Нещадно ночами звонит телефон.
…Их слушает вся страна;

И Спасская башня в ночной тишине
Приходит к тебе и приходит ко мне.
…Их слушает вся страна.

Простой и пламенной. Такою,
Годами-крыльями звеня,
Она встает передо мною –
Страна моя, любовь моя.

Вокруг Кремля – сердец ограда,
Знамен протянутая кровь…
Мне больше ничего не надо,
Страна моя, моя любовь!

Звездой ведома пятипалой,
Высокой славе вручена,
Качайся, мак мой темно-алый,
Моя любовь, моя страна.

А если выпадет иное:
Снарядом сбит дымок жилья, –
Ну, что ж, мы ляжем перегноем,
Страна моя, любовь моя!

Ах, нет пути, мне нет пути назад!
Нестройное меня сжигает пламя:
Душа моя – как Соловьиный Сад –
Российскими звенит колоколами.
Едва струится полночь над водой
И гулкий мост свои качает звенья…
Когда б я стать могла чужой судьбой,
Одним неотвратимым совпаденьем! –
Рука к руке. Сарказма нежный лед…
Старинный недруг, нет, Вы не поймете:
У нас, под спудом память бережет
Неву, и ночь, и сердце на отлете.

Алый вечер, влажный ветер,
Онкоснулся дней моих –
И с двойной судьбой на свете
Мне расти – и трогать стих:
Знаю, если луч заката
Тонким путь мой пресечет –
Вот, замкнулась я от брата
В тихий дом и нежный лед;
Если ветер – божий странник
Сдует радость с губ долой –
Это сердце будишь к ранней
Ты, недобрый княжич мой!

Я не запомню лик такой
На складнях дедовских молелен
– Как мне отпущенный, двойной
Колчан ресниц твоих смертелен.

Червленых дней не расплести,
Плывет туман, как жемчуг зыбкий
– Какие замкнуты пути
Одной дугой твоей улыбки.

Но – ветер из далеких стран –
Я вновь стою в плаще разлуки…
– Каких неизлечимых ран
Не уврачуют эти руки.

Знаешь, в дни, когда я от бессилья
Становлюсь, вот так, сама собой –
Простирают огненные крылья
Ангелы к душе моей слепой.
Ах, я в брод прошла такие реки,
Я прочла, мой друг, так много книг,
Что у лучших опустились веки
И заплакал сам Архистратиг.
Только это сердце принимая,
Ни большой, ни мудрой не зови:
Я такая женщина простая,
Нищая в моей к тебе любви.
Вот, я здесь, в моем плаще разлуки;
Всем ветрам не удержать меня –
Но твои пылающие руки
Мне страшнее моря и огня.
Эта боль в подкошенных коленях –
Снится мне с годами всё сильней:
Головой на каменных ступенях
Я лежу у милых мне дверей.

У тебя глаза – теплеющие страны,
Крылья времени у твоего плеча,
В памяти медовым говором Тосканы
Флорентийская шуршит парча.

Ах, во флорентийских хрониках любили
Так, как мне тебя не полюбить, Андрей:
Наши дни – как связка флорентийских лилий –
Только тень других, высоких дней.

Но под русскими снегами бьется сердце,
Кровь бежит венчальною струей.
О, Флоренция, Флоренция, Фьоренца,
Вот, смотри, ты назван именем ее.

И больших пространств едва тугое пенье
Катится, как в темном кубке жемчуга:
Флорентийской жизни древнее теченье
Входит в северные берега.

Я сказочно богата ожиданьем.
Живу – и дней крылатых не считаю.
За долгий путь вознаградит свиданьем
Старинный недруг – или друг – не знаю.

В полотнах времени идет навстречу
Тот, кто навек назначен мне судьбою. –
О, кто б Ты ни был – знай, Ты мной отмечен:
Благословенье Божье над Тобою.

Взгляни в лицо мое – Твое отныне,
В мои глаза, опущенные строго:
К Тебе, к Тебе ведет меня и стынет
Тропой цветочной райская дорога.

Нет, клекот дней не чувствовать острее,
Но жить стремглав, бездумно налегке –
Не камнем медленным на этой шее,
Но четками на дрогнувшей руке.

И двигаться, шурша, нежнее дыма,
Как Ариаднина струиться нить —
Чтоб было Вам, мой друг, неповторимо
Легко держать и легче уронить:

Ведь с тонкой тенью моего заката
Пути скрестились Ваши и мои –
И сердце Корсунов в гербе крылато
Двойной стрелою смерти и любви.

Крылом любви приподнята над всеми…
Мой ломкий жребий нежен и жесток. –
Глубокой ночью ропщущее время
Глухим прибоем плещется у ног.

В плаще времен мне стройной снится тенью,
Как кипарисы, молодость твоя.
К твоим губам, к узлу сердцебиенья,
Цветком надломленным склоняюсь я.

И жутких глаз я больше не раскрою,
Но ковриком душа простерта ниц –
И смерть едва заметною ладьею
Плывет по краю сомкнутых ресниц.

Орлиный клекот, ветер непокоя,
Сжигая дней легчайшие листы,
В высокой муке, под моей рукою,
О, сердце Корсунов, как бьешься ты!

О, в складках всё одной мечты,
В тисках холодного веселья,
Мне снится, снится, друг, как ты –
Ее целуешь ожерелье.

И, руки спрятав за спиной,
Чтоб не схватить ножа тупого, –
Я, в оскорбленье ей одной,
С трудом придумываю слово.

…И, верно, голос твой ослаб:
Ее руки рукой касаться…
С улыбкой спит она. Когда б
Она мота не просыпаться!

И часто так, в тугом плену,
Хмельным качаемая зельем,
Я вдруг ей горло затяну
Ей возвращенным ожерельем.

И я справляю свое Рождество:
Стою, смотри, у окна твоего.

И вижу ограду, каток, кусты
И всё, что обычно здесь видишь ты.

Не ты со мной, но большие слова,
Вот, имя твое приходит сперва,

Ложится на сердце крылами букв,
Сухая ладонь приглушает стук.

В круженьи, в тревоге, в плену таком,
Зачем я вошла в этот серый дом.

Мой стройный, высокий, хороший весь,
Андрей, я не знаю, зачем я здесь.

Вздымается жизнь за твоим окном –
И слезы весь мир рисуют пятном,

И ветер – сквозь жуткий нездешний свет –
Качает деревья, которых нет.