Всеволод Емелин - ПСС
По пустыне рыскают?
Где ваш ядовитый газ?
Язва где сибирская?
Где священная война?
Глаза ваши бесстыжие.
Нет, из этого говна
Выхода не вижу я.
***
Баллада об оцинкованном листе
Ох, и ловок же кровельщик,
Чисто эквилибрист.
Он несет, как сокровище,
Оцинкованный лист.
Перед ним только бездна
В двадцать пять этажей,
Только крыша железная,
Да пентхауз на ней.
И плывут в его взоре
У подножья вершин
Люди - как инфузории,
Тараканы машин.
Олигархи и бляди
Копошатся у ног.
Под стеной детский садик,
Как цветка лепесток.
Так идет он по кровле,
Городской альпинист.
Режет пальцы до крови
Оцинкованный лист.
Если он его выронит,
То спикирует вниз,
Словно нож гильотины,
Оцинкованный лист.
Долетит он до садика
И, сверкнув словно меч,
Срежет девочке маленькой
Напрочь голову с плеч.
Прошумел над пентхаузом
Ветра злобного свист
И надул мощным парусом
Оцинкованный лист.
Но усильем чудовищным
Удержав этот лист,
Взмыл над крышею кровельщик,
Как дельтапланерист.
Завертел, закружил его
Черный вихрь над Москвой,
Тополиной пушинкою,
Да ольховой серьгой.
Словно ангелы крыльями
Вдаль его понесли
По-над трубами, шпилями
Этой грешной земли.
Крикнул мальчик родителям:
“В небе парашютист!”
И сиял ослепительно
Оцинкованный лист.
Ах, кривая падения,
Траектории путь.
Есть закон тяготения,
Его не обмануть.
Небо словно разверзлося,
И, как новый Икар,
На стоянке он врезался
В дорогой “Ягуар”.
Даже после падения
Он к груди прижимал,
Как икону нательную,
Серебристый металл.
Он лежал без движения,
Лишь хозяин крутой
Всё пинал в раздражении
Его тело ногой.
Отказался на “Скорой”
Отвозить его доктор.
Не был он застрахован,
И вообще уже мертвый.
Сообщали по рациям
По своим мусора:
- Нет в Москве регистрации
У него ни хера.
И толпа вокруг охала, иномарку жалела,
И конца долго не было возмущенным речам:
“Лимита черножопая, мол, совсем одолела,
Скоро места не станет на Москве москвичам”.
И никто не додумался, просто встать на колени
И публично покаяться в коллективной вине,
Что судьба гастарбайтера в обществе потребления
Есть судьба камикадзе на минувшей войне.
Данный текст, написанный по заказу «Русского Журнала», не имеет ничего общего с реальными событиями.
В тот момент когда, вроде,
Русь привстала с колен,
Черти что происходит
В древнем городе N.
Там в тиши переулков,
Где царит благодать,
Проживала с дочуркой
Одинокая мать.
Жили бедно и скромно,
Хлеб имели да кров.
Там, под сенью церковных
Золотых куполов.
Если ты не сломался,
Не продался за грош,
Все равно свое счастье
Ты когда-то найдешь.
Будет все превосходно,
Если ты сердцем чист.
Полюбил ее модный
Из Москвы журналист.
Годы счастья настали,
Наступил оптимизм,
Только зависть людская
Отравляла им жизнь.
Им бы жить по старинке
Возле теплых печей,
Ненавидят в глубинке
Нас, крутых москвичей.
Эта зависть так просто
Довела до беды
Посреди этой костной,
Бездуховной среды.
Как-то после прогулки
Что бывает не редко
Заигралась дочурка
Возле лестничной клетки.
Спотыкнулась неловко
Пол был скользкий как лед
И упала головкой
В межэтажный пролет.
Дочка выжила чудом
Но, чтоб злобу сорвать
Обвинили иуды
В покушении мать.
Кто же в это поверит?
Нет таких дураков
Даже дикие звери
Своих любят зверьков.
Был ли факт, чтоб орлица
Заклевала орленка?
Или, скажем, волчица
Вдруг загрызла волчонка?
За любые мильйоны
Мать дитя не швырнет
В этот гулкий, бездонный
Межэтажный пролет.
Оказался расправой
Резвый как КВН
Скорый суд и неправый
В древнем городе N.
Обрекая на муки
Прозвучал приговор
И кровавые руки
Потирал прокурор.
Ах, присяжный, присяжный
Что ж ты прячешь глаза?
Почему ты продажный?
Суд он ведь не базар.
Принимая решенье
Позабыл ты про стыд
Ты поддался давлению
Бог тебя не простит.
И коллегию вашу
Всех кто, будто шутя,
Разлучили мамашу
С ее крошкой дитя.
По скамьям вы расселись
Только веры вам нет
Был оправдан лишь Бейлис
Да Нухаев Ахмет.
Много в нашем народе
Еще зла и измен.
Черти что происходит
В древнем городе N.
Плач
Ах, грузины, родные грузины,
Ах, поверили вы на хера
Сочинениям Ю. Латыниной
И П. Фельгенгауэра?
Ведь они вам мозги засрали,
Проебали макушки до дыр,
Что, мол, Грузия это Израиль,
А Россия - арабский мир.
Они роли распределили
На руинах СССР:
Голда Меир, мол, Саакашвили
Ну а Путин - Гамаль Насер.
С грязных русских, чего с них спрашивать,
Они в жизни лишь водку пили.
У грузин же Дата Туташхиа
И Мераб, блядь, Мамардашвили.
Слушай русский, ты не борзей,
За пять дней тебя похоронит
Благородный народ князей,
Режиссеров, воров в законе.
Ох, порвут они русских гопников,
Только прав оказался Лермонтов -
Разбежались грузины робкие,
Оказались грузины нервные.
Людям факты глаза открыли,
И узрел изумленный мир,
Что Насер-то - Саакашвили,
А вот Путин - Голда Меир.
Всюду рвутся снаряды и мины,
Полыхают дома и мосты…
Ах, не верьте экспертам, грузины,
Их базар это чисто понты.
Провели они вас на мякине,
Лоханулись вы как фраера,
Доверяя прогнозам Латыниной
И словам Фельгенгауэра.
Я и сам хожу весь переклиненный
Ощущая в макушке дыру
Я так верил экспертам Латыниной
И П. Фельгенгауэ.ру.
Ах, не верьте, не верьте отныне
Ах, не верьте теперь ни хера
Сочинениям Ю. Латыниной
И П. Фельгенгауэра!
ПОРТРЕТЫ
Текст написан по заказу Театра.doc (Из жизни интеллектуалов).
Внимание! Ненормативная лексика.
Все действующие лица являются вымышленными, и любое сходство с реальными людьми является случайным и радикально противоречит твоческим замыслам автора.
Действующие лица:
Политтехнолог (с похмелья)
Поэт (с трехдневного похмелья)
Радикал (с похмелья, со следами насилия на лице)
Поначалу заметно, что политтехнолог побаивается радикала. А поэт обоих, но в процессе трапезы это проходит.
Сцена представляет собой интерьер кафе «Билингва». Верхний ярус. За столом сидит политтехнолог, перед ним бутылка «Джонни Уокера», кружка пива и блюдечко с нарезанным лимоном.
Подходит поэт.
Поэт.
У вас свободно?
Политтехнолог
Садись, не жалко.
Поэт
Спасибо.
(официантке монголоидной внешности)
Пива холодного
И «Зеленую марку».
Радикал
Свободно милые?
(садится не дожидаясь ответа и с отвращением цедит официантке монголоидной внешности)
Бутылку текилы
Вот, блядь, набрали чурок
Чтоб сэкономить бабло
Жди тут пока эта дура
Притащит тебе бухло.
Политтехнолог
Да у них тормозные девицы
Пока принесут…Давай дернем виски.
(выпивают).
Поэт разрывает пальцами кружок лимона, закусывает, морщится.
Откидывается на спинку стула, смотрит на противоположную стену, на лице его возникает выражение глубокого недоумения.
Поэт.
Вроде еще не пил
И не очень с похмелья
Но два дня назад здесь был
Между окон портрет Рубинштейна?
Между окон на противоположной стене действительно висит картина, изображающая перевернутое символическое изображение сердца или масть «черви, только без острого кончика, а закругленная. Цвет объект имеет ядовито-телесный.
Политтехнолог.
Да ладно, «не пил совсем»
Вижу что ты поддатый
А здесь и правда висел
Раньше мужик бородатый.
Висел он годами, но
Чтобы разнообразить тему
Повесили здесь панно
Автора современного.
