Наталья Колесникова - Ладони ветра. Сборник стихотворений

Берегини берегом длинным
Гордо шли к водопаду душ.
Проходя через гор гряду,
Собирали солнца маслины.

Берегини – неги княгини:
В их глазах почивает грусть,
И гвоздик ало-диких груз
Никогда их губ не покинет.

Берегини небо белили
Снежным кружевом добрых снов,
Создавая букет основ
Из ромашек, маков и лилий.

Под звучанье песни любимой,
Замыкая гармоний круг,
Берегини кормили с рук
Берег мира красной рябиной.

Говорят, что в начале – слово…
А по мне, так и слов не надо.
Горизонт звездой поцелован.
Вечер шепчет мне: «Леда… Лада…»

На далёкой планете – лето,
А на нашей – зима в разгаре.
И наложено снегом вето
На тепло, словно божья кара.

Белокрылость пьянит свободой
И дарует перо для строчек.
Перевёрнутый бьётся бот о
Звёзднокаменный берег ночи.

Лунный ветер безмолвно-чуток.
И уходит из глаз прохлада,
Растворяясь из льдинки в чудо…
Вечер шепчет мне: «Леда… Лада…»

Звёзды плачут очень редко,
В вереске глаза скрывая
От рассеянных влюблённых,
От бездомных кошек рыжих.
Звёзды не заманишь в клетку,
Когда язвы нарывают
На ладонях раскалённых,
Когда небо болью брызжет.
Звёзды, звёзды… Просто блики,
Затуманенные горем,
Просто отблески разлуки
С горьким привкусом полыни.
Кто-то дерзкий и великий
Вылил в них шальное море…
От вселенской, нежной муки
Звёзды плачут и поныне.

Ветер запутался в собственной тени.
Небо от звёзд беспредельно знобило.
Древние замки раздвинули стены.
Тяжесть разлуки упала, разбились.
Память, манящая пёстрыми снами,
Быстрой волной накатилась на разум.
Предназначенье смеялось над нами.
Мы почему-то поверили сразу
В новые истины первого снега,
В старые сказки мраморных статуй…
Души окутали трепетной негой
И поцелуем отметили дату
Траурной нежности в рамках традиций,
Праведных помыслов о всепрощенье,
Прошлых сражений за право родиться
В веке ином. И в ином воплощенье.

В мире далёком
(Миридидам) —
Мудрые сосны,
Реки из грусти…

лунные глуби
(Лунилилу) —
Парусник звёздный
Выйдет из устья.
Алая роза
(Аламире) —
У капитана
Кровью на блузе
Вышита ярко.
(Вылуридам) —
Смерть неустанно
Свяжется в узел…

В мире далёком
Реки из грусти.

– Милый! – хочется сказать кому-то.
     – Мимо хрупкое проходит лето.
– Звёзды, спойте, как Его зовут-то?
     – Звёзды падают… и солнце следом.
– Будет конь, наверно, белоснежный…
     – Будни разорвут на клочья сказки.
– Верится, что мир не очень грешный.
     – Вертятся, роятся в окнах маски.
– Люди, вы не злые, вы – больные.
     – Люто лютню растоптали ноги.
– Не убьют орла клинки стальные!
     – Заблуждение присуще многим.
– Смилуйтесь! Жестоких слов не надо.
     – Шкуру волка струсите примерить?
– Прочь, виденье дантовского ада!
     – Слишком прочно в вас желанье верить.
– А любовь – нелепость? Или глупость?
     – Всё пройдёт, исчезнет, испарится.
– А зачем огромнейшая лупа?
     – Посмотреть, что в сердце льва творится.
– Но должна же быть в природе тайна.
     – Кто сказал, что нам нужна природа?
– Ах, душа, прошу тебя, слетай на…
     – Перебью: зачем летать уроду?
– Я устала спорить, портить нервы.
     – Что ж, поздравлю я себя с победой.
– Думаешь, ты всюду будешь первым?
     – Суп с лапшой на первое к обеду.
– Мне пора. Настало время верить.
     – Дело ваше. Эй, откройте двери!

На стене заброшенного дома
В полумраке горестно-вечернем
Я нашла портрет прекрасной донны
В паутине древних изречений.

Луч последний, чуть касаясь пола,
Медленно скользил плащом паяца,
Проливался всхлипами виолы,
Заставляя даму улыбаться.

И глаза, подобные туману
Или морю пенно-роковому,
Призрачным смиреньем и обманом
Втягивали в свой зеркальный омут.

Столько тайны в зыбкости былого,
Даже тени кажутся живыми.
Не напишет время эпилога.
Донна, донна…
             Вечность – ваше имя.

Почему-то грустно-грустно.
Воздух плачет незаметно.
Чёрный ворон веткой хрустнул.
Взгляд упал монетой медной,
Гулко звякнув, в чашу ночи,
В полый череп мирозданья.
Где-то филин зла хохочет,
Облагая звёзды данью.
Чуть маячит в тёмном поле
Тень сгоревшей в маках ведьмы.
И уже никто не волен
След её ловить в траве тьмы.
И уже никто не скажет,
В чём она была повинна…
Ветхий дух средь белых кашек
С грустью пьёт забвенья вина.

Вы приходите – счастья миг.
Вы уходите – грусти век.
И до боли, до дрожи мил
Нежный взгляд из-под тихих век.
Вы смеётесь – и тает снег.
Мне не надо луны и звёзд.
Мне без вас даже в сладком сне
Праздник чудится вербослёз.
День без вас – пустота и тлен,
Утомлённость безмолвных рук,
Выбирающих вечный плен
И мелодию древних рун.
Вы глядите куда-то вдаль:
И я слышу, как плачет рог,
И, дурманя, цветёт миндаль,
Расплетая концы дорог.
И я с вами – по кромке трав.
Я за вами – сквозь боль и страх,
И запрет – до дверей утра,
До распятия, до костра,
До последнего вздоха с губ,
До признанья, до дрожи век…
Я замёрзну без вас в снегу.
Мне без вас и мгновенье – век.

Вы уедете на месяц, на года?
А я сяду у окошечка гадать
По далёким звёздам, окоёмным снам,
Заповедано ли счастье встречи нам…
И когда в росе рассветной купола
Разопьют ночные страхи в тишине,
Я пойму, что просто долго не спала,
Окликая Ваше сердце в вышине.
И как только досчитаю я до ста,
Все дороги разбегутся по местам,
По кувшинам разольются струи рек,
Разорвётся солнцекружья оберег.
Роковое королевство кораблей
Примет Вас на голубые берега.
Но от этого не станет мне теплей,
Звонким смехом не распустится ирга.
Под конвоем канонических ночей
Я пройду по бликам сломанных мечей.
Я отдам Вам все улыбки, все слова,
Лунный луч в последний раз поцеловав…
И забрезжит бирюзовая заря.
Птицей ринусь к золотому кораблю.
И, поверив, что гадала я не зря,
Обниму Вас и скажу: «Люблю… Люблю».

Шёлковая шаль скрывает плечи,
Тёмный взгляд ресницами прикрыт.
Недотрога в этот вечер лечит
Ваше сердце шалостью игры.

Недотрога в роковой оправе,
Величаво веером взмахнув,
Говорит о домике в дубраве,
Подводя вас к тёмному окну.

Звёзды прожигают храм небесный.
Поздно – ваше сердце прожжено.
Ярких глаз две огненные бездны…
Вы на миг представили женой

Эту женщину – надменно ледяную,
Снежную… И вспыхнула свеча.
Недотрога голову льняную
Опустила. И с её плеча

Шёлковая шаль скользнула плавно
По паркету тенью кружевной…
Этот вечер стал ошибкой главной,
Каплей воска, тёплой и живой.

На картине в паутине,
Словно тени, египтяне.
Сфинксы вечность проглотили.
И меня к ним тянет… тянет…
У богов, что воскресают,
Губы в звёздной позолоте.
Я на жертвенник бросаю
Терпкий, пряный пепел плоти.
Вот уже в подземных водах
Ноги тонут, руки, плечи.
И гудят в высоких сводах
Духи сонные под вечер.
Тянет тиной, медной прелью,
Влажной гнилью от болота…
Когда сфинксы постареют —
Боги сбросят позолоту.

Чёрная дорога расставаний…
Неизбежность длинных расстояний,
Обручем сковавшая зарю.
Каждому созвездью по царю
Даровала высшая планида.
Моё царство двойником Аида
Матово мерцает за окном,
Повторяя роковой излом
Небом предначертанной дороги;
И зовут холодные остроги
Моё сердце погостить в Тени.
Кажется, за взглядом потянись,
И дорога скрутится спиралью,
Чаша в ней почудится Грааля,
Влагой исцеляя мой недуг…
Призраком петляет между дуг
Радуги вчерашней чёрный ветер.
Может, я за страшный миг в ответе:
Он грифоном бьётся за стеклом.
Небо знойным ливнем истекло.
Лунная печать кровавит тучи,
Травы гнутся от тоски падучей,
Прикрывая след звериных лап…
Долгий путь
сквозь всхлипы
звёздных ламп.